Я огладила его запястье, успокаивая (ведь нам сейчас только лишних нервов не хватало), и муж ответил мне быстрым поцелуем в висок.
— Кресс Инослас, отважусь выглядеть в ваших глазах безрассудной, но считаю, что при нынешних обстоятельствах правильнее будет пытаться работать над их улучшением, невзирая на вероятные или невероятные последствия, нежели сидеть и бездействовать, дожидаясь, пока все минует само собой.
Главный руниг тяжело вздохнул, обреченно посмотрел в потолок, после — на Бора, уступая нам дорогу.
— В таком случае я настаиваю на том, чтобы сопровождать крессу Греймунну повсюду, онор Бора, — отнюдь не смиренно попросил он, и тут же поторопился добавить, услышав нечто вроде глухого рыка от моего супруга: — Не потому, что не верю в вашу способность защитить ее самостоятельно, а потому что это все же смысл моего нахождения здесь в принципе.
— Да пойдем уже! — отмахнулся предводитель и повел меня вниз по лестнице. — Заболтал уже — сил нет слушать!
В трапезном зале сидели, понурившись, десятки аниров, и наше появление было встречено молчанием и совсем не добрыми взглядами, естественно, адресованными исключительно мне.
— Моя жена не вештица! — громыхнул Бора, будто топором отсек, и повел меня наружу.
В лицо ему никто не возразил, да и в спину не зашептались.
Снаружи действительно собралась приличная толпа: все взрослые мужчины и плачущие женщины. Увидев нас, некоторые вообще заголосили, но предводитель оборвал это резким движением руки и, не глядя по сторонам, стремительно повел меня в сторону конюшни.
Перед широкими дверями там стояло еще несколько воинов, среди которых я знала только Вада и Ронра.
— …она не виновата! — донесся до меня возмущенный голос моего недавнего гида, но после наступила тишина. Лицо парня горело, а яркие отцовские глаза буквально метали молнии.
— Что там? — спросил Бора у Вада. — Поняли кто?
— Нет, — покачал седоватый мужчина головой.
— Как так? — насупился мой муж.
— Сам зайди, сразу поймешь.
Бора распахнул дверь, и на нас сразу пахнуло сильным пряным ароматом каких-то экзотических специй, абсолютно не свойственных нормальному запаху конюшни, но который показался мне знакомым. Бора тут же зачихал, затряс головой, часто моргая и фыркая, и гаркнул:
— Что за мерзость такая?!
— Что — не знаю, но под ней ничего не распознать, — проворчал в ответ Вада, и я краем глаза заметила, что он и остальные воины, кроме Ронра, очень похоже, что принюхивались ко мне.
— Но такой след найти легче легкого! — нахмурился Бора.
— Так и нашли. В реку он ведет, — пожал плечами еще один мужчина. — В воду как раз.
— Вы-то хоть не городите ерунды! — взъярился предводитель, и все потупили глаза. Так подчиняются, но отнюдь не соглашаются. Плохо.
— Позвольте! — мимо нас протиснулся Инослас и тоже потянул носом воздух конюшни, а потом обернулся ко мне и произнес одними губами: — Вытяжка грисрио!
Мое сердце ухнуло в желудок ледяной глыбой, ведь проклятый грисрио в мизерных количествах растили исключительно в Гелиизене и использовали в весьма специфических целях. Крошечные дозы этой вытяжки добавляли в сладости, призванные возбудить того, кто их употребит, и очень сильно. Большей дозой легко было просто убить или свести с ума. Насколько не случайно для отравления животных было выбрано столь недешевое и своеобразное средство, производимое только на моей родине, я подумаю потом. Но, по крайней мере, это давало надежду на то, что спасти кого-то удастся. Еще будучи везде сующим свой нос подростком, я случайно стала свидетельницей того, как одна из дядиных фавориток пыталась отравить грисрио другую, и то, как ее спасал лекарь, тоже видела.
Инослас явно прочел решимость в моем взгляде и покачал головой, требуя молчания, но я его не послушала.
— Открывайте двери, зовите людей на помощь, несите одеяла и прикажите греть много воды! — развернувшись к Бора, перечислила я. — Лошадей нужно укутать, вывести из стойл на улицу и гонять до тех пор, пока не станут сильно-сильно потеть. Поить теплой водой и опять гонять. Кто лег — поднимайте хоть как и водите, водите!
Предводитель замешкался лишь на несколько секунд, переведя цепкий взгляд с меня на Иносласа и обратно, и после, с непроницаемым лицом, обратился к своим людям:
— Вы слышали, что делать.
Ронра без единого возражения сорвался с места и бегом понесся к главному дому, а вот остальные мужчины не торопились уходить, наоборот, насупившись еще больше, уставились на Бора.
— Разве твоя жена — знахарка? — ворчливо спросил анир, имени которого я не знала. — Откуда ей знать, что делать?
— Оттуда, что от ничегонеделанья добра все равно не будет! — явно напрягся Бора. — Ступайте!
Воины быстро ушли, хотя я и уловила отголоски бормотания о том, что лучше было бы Готга дождаться, а не слушать всяких…
— Стоило бы все это сделать не так, — негромко заметил нахмурившийся главный руниг, подойдя ко мне поближе. — Вам, кресса Греймунна, следовало бы сдержаться и переговорить с мужем наедине, а не отдавать приказы практически через его голову.
— Прости, — подняла я виновато глаза на супруга, с опозданием осознав, что действительно действовала чересчур самоуверенно, если не сказать больше.
— Не за что, — жестковато ответил муж, зыркнув недовольно на Иносласа. — Если что не по-моему, я и сам тебе скажу, а так… всем привыкать тоже надо, что твое слово имеет вес и с ним считаться придется, особенно когда меня рядом не будет.
— Данное несчастье, на мой взгляд, показатель того, что сейчас выпячивание значения крессы Греймунны для вас, онор Бора, не слишком своевременно, — с вежливым кивком, но с прежним упрямством продолжил гнуть свое руниг. — Выбор средства для отравления подсказывает, что цель ставили подкормить и так уже запущенные слухи, но, однако, вряд ли метили непосредственно в мою подопечную. Тогда легче было бы отравить ее саму.
— Что несешь ты! — мгновенно взорвался Бора, притискивая меня к себе порывистым движением до хруста в ребрах. — Здесь тебе не Гелиизен, у нас на такую подлость никто бы не пошел, моя Ликоли неприкосновенна!
— Так я же и не говорю, что ей хотели навредить или сделают это! — увещевающим тоном возразил Инослас, и я уже взмолила его взглядом о молчании, ведь, находясь так близко к телу Бора, ощущала, как его буквально потряхивает от сдерживаемого гнева. Но кто бы внял моему безмолвному призыву. — Причинить зло вашей избраннице — это вызвать гнев, не только ваш, но всех тех, кто вам предан. А вот исподволь внушить мысль, что женщина, чья репутация… э-э-эм и так омрачена домыслами и сплетнями, обладает чрезмерным влиянием на вас — это был бы нужный результат для кого-либо, кто желал бы подорвать ваши властные полномочия.
— У нас интриг не плетут, воин, здесь принято в честных поединках решать, кто достоин этих полномочий, а кто нет, — раздраженно ответил предводитель.
— А на данный момент есть кто-либо, обладающий реальной силой одержать над вами, онор Бора, такую вот честную победу?
— О таких не знаю, — ответил, как отмел, Бора, еще больше распрямляясь, похоже, нарочно немного красуясь передо мной.
— Но это не значит, что и желающих оспорить это положение вещей нет в принципе. Они всегда бывают, — со вздохом уточнил руниг.
— Пусть приходят и попытаются! — отрезал мой супруг, оборачиваясь на шум приближающихся людей и явно давая понять, что обсуждение этой темы закончено.
— Боюсь, что они уже тут как тут, — проворчал себе под нос Инослас. — Но вряд ли они выйдут на местную площадь с прямым вызовом. Времена и нравы имеют свойство меняться.
Вскоре конюшню стала наполнять толпа людей с одеялами и ведрами, но прежде чем вывели даже первую лошадь из стойла, предводитель, схватив меня за руку, утащил из помещения и заставил стоять за оградой внутреннего загона, куда практически выволакивали бедных животных.
— Хочешь участвовать и руководить — делать это будешь отсюда! — произнес он непререкаемым тоном и подтвердил это непреклонным взглядом.
Поначалу все шло туго, лошади едва могли переступать на трясущихся ногах, смотрели вокруг мутными полубезумными глазами, и растолкать их, заставив двигаться, стоило анирам огромных сил. Я только наблюдать и подбадривать их словами употела, что уж говорить о пусть и могучих мужчинах, которым пришлось таскать ослабленные туши почти на своих плечах. Меня наградили десятками неверящих, а то и откровенно злых взглядов, но предводитель работал наравне со всеми остальными, так что слов дурных ни у кого не вырвалось. А уж когда потихоньку несчастные коняги стали расшевеливаться, ускоряясь и приобретая все большую ясность карих глаз, все будто обрели новое дыхание и ободрились, забыв недобро коситься на навязчивую меня. Сама начала бегать вдоль изгороди туда-сюда, не в силах сдержать радости и возбуждения, как только животин удалось сбить с шага в тяжеловатую рысь. Я не то что бегать, плясать там была готова!
Главный руниг же, несмотря на то что вызывался сопровождать меня повсюду, исчез из моего поля зрения, а я, будучи сосредоточенной на процессе, и не силилась выловить его среди остальных.
Как только стало понятно, что дело идет на лад и остается только догонять лошадей до обильного пота, обтереть насухо соломой, да отправить отдыхать в выскобленные и даже вымытые до блеска на всякий случай денники, Бора передал повод буланой крупной кобылы, с которой бегал по загону, одному из своих воинов и, перемахнув через изгородь, быстро направился ко мне. Утерев пот со своего лица рукавом рубахи, он коснулся губами моего взмокшего лба и взял за руку.
— Домой пошли, тут уже и без нас справятся, а ты у меня и вчера без ужина, и с утра голодная, — сказал он и повел по вымощенному досками двору.
Я бы предпочла вымыться, конечно, прежде чем есть садиться, но мой живот стал выдавать такие неприличные трели, как только вдохнула пропитанный вкусными запахами воздух в доме, что о необходимости освежиться забылось сразу.