Громадный зверь, ростом превосходящий годовалого жеребенка и много шире и мощнее его, стремительно сокращал расстояние между ним и жертвой, которая издала очередной истошный визг. Длинная шерсть цвета грязного снега, безумно оскаленная морда, широченная спина, страшные загнутые когти и низкий протяжный рык, изливающийся из пасти — от всего этого все внутри похолодело и на коже выступила ледяная испарина. В зале охотничьих трофеев Окнерда Пятого центральное место занимало чучело якобы собственноручно убитого им редчайшего и опаснейшего гривастого ирса — дикого здоровенного сородича столь любимых аристократками домашних мягколапых царапучих леганов, успешно избавляющих их роскошные дома от грызущих все подряд мерзких гри. Это создание тоже явно было в родстве с ирсом, вот только тот бы смотрелся рядом с этим детенышем.
Прыжок, еще, и монстр настиг девушку, сбил с ног, толкнув передними лапами в спину. Она закричала, а вслед за ней и я, ужасаясь от перспективы смотреть на неминуемую расправу там внизу, и замахала руками, за малым не выпав наружу, силясь хоть как-то отвлечь тварь от несчастной. Но произошедшее дальше потрясло меня еще сильнее, нежели могла бы картина жестокого убийства.
Зверь рывком перевернул отбивающуюся и визжащую девушку, навис над ней, начав неуловимо меняться. Его еще секунду назад совершенно обычные, хоть и смертоносные лапы приобрели подобие человеческих рук, да и все очертания тела стали больше напоминать людские, хоть мохнатая шкура никуда и не делась. А в следующий миг это порождение ужаса разодрало на девушке одежду и навалилось, вклинивая свои бедра между ее ног и явно собираясь совершить отвратительное насилие, но зычный низкий окрик предводителя заставил создание замереть и оглянуться через плечо, пусть и не отпустить смертельно напуганную добычу.
Я испытала одновременно и прилив облегчения, завидев обнаженного по пояс Бора и еще нескольких воинов, быстро приближающихся к месту нападения, и тут же удушливый страх за него, потому что не заметила ни у одного из мужчин в руках никакого оружия. Как они собираются уничтожить этого ненормального хищника-насильника? Размышлять о невообразимой метаморфозе, произошедшей на моих глазах, разум пока категорически отказывался.
— Увиго! Отпусти! — снова рявкнул мой супруг, и мне почудилось нечто такое интенсивно властное в его голосе, что в животе скрутился тугой узел, а колени стали подгибаться будто сами собой.
Но монстр и не подумал подчиниться. Склонился к самому лицу девушки и вжался в нее еще крепче, прогибаясь в пояснице, как если бы был просто не в силах остановиться.
— Не смей! Она меня выбрала! — крикнул один из сопровождающих Бора, совсем еще юноша, и рванулся к паре на снегу, но двое других мужчин, гораздо старше, схватили его и повалили, удерживая под собственным весом, пока тот отчаянно сопротивлялся.
— Моя! — пророкотало в ответ чудовище, и я едва не вывалилась из окна от изумления.
— Отпусти ее, Увиго! Повинуйся! — грохнул голос предводителя, и узел в моем животе стал еще жестче.
Двигаясь словно по сильнейшему принуждению, зверь стал сползать с девушки и медленно поворачиваться к Бора, не рыча уже, а скорее уж тоскливо скуля.
— Вот так, мальчик, хорошо. — Тон супруга смягчился, хотя по-прежнему был пронизан бесконечно повелительными нотками. — Молодец, давай возвращай кожу, и мы во всем разберемся. Так бывает, парень, женщины вольны выбирать сами и не всегда это нам по душе.
Я боялась вздохнуть, наблюдая за тем, как свирепое чудище окончательно отпускает свою жертву, склоняя покорно мохнатую башку перед моим неторопливо, но абсолютно уверенно приближающимся мужем, однако несчастная девушка, видно, не выдержала напряжения и вскочила резко на ноги.
— Рекра, нет! — успел только вскрикнуть Бора, перед тем как она попыталась рвануться в сторону в своих разодранных лохмотьях.
Смирение монстра мгновенно слетело, как и не бывало, он прыгнул на нее, снова подминая, провыв «Моя!», и будто этого всего было недостаточно, так еще и тот парень, которого сдерживали воины, стряхнул их, вставая во весь рост, и прямо под моим шокированным взором обратился в точно такое же существо, что и первый нападавший. Двумя огромными скачками он добрался до противника, сбивая того с бедняжки, и они сцепились, покатились ревущим и оставляющим кровавые следы на снегу клубком. Мысли мои застыли, не в состоянии принять то, что видела.
— Прекратить! На землю оба! — В этот раз приказ Бора походил на обвал из камней, что ухнул гигантской тяжестью на мои плечи, и ноги таки не удержали меня, подогнувшись, и не упала, лишь вцепившись в подоконник.
Точно как и я, на колени рухнула только успевшая встать девушка, и даже аниры, пришедшие с предводителем сразу и появившиеся на шум позже, а вот дерущиеся звери как и не заметили его, продолжив терзать друг друга.
Издав громоподобный рык, Бора шагнул к ним, и мой рот распахнулся в безмолвном вопле, оттого что и он из человека перекинулся в животное, еще громадней, нежели те двое, и его ослепительно-белая шкура блеснула в лучах утреннего светила, когда он размытой линией устремился к бьющимся. Моим легким все никак не давался новый вдох, голова опустела от потрясения, не принимая неоспоримой правды, а во дворе уже все было кончено в считанные секунды. Оба молодых зверя оказались повержены и распластаны рядышком, уткнувшись в снег, а Бора… нет-нет, шарааков демон, коим стал мой супруг, стоял, поставив широкие когтистые лапищи на их затылки, и, задрав оскаленную морду к небу, издал оглушительный рев. Он начал опускать горящий торжеством взгляд ярко-голубых, таких уже знакомых и пронизавших душу глаз и натолкнулся на меня, застывшую каменным изваянием.
Поза существа, скрывшего под своей шкурой мужчину, с которым я была близка, моментально изменилась. Победоносный и подавляющий вид исчез, глаза цвета опасного идриса зажглись тревогой, и он оставил в покое юнцов, двинувшись в сторону дома неуверенно, будто подкрадывался. Его окликнули со стороны толпы, сразу устремившейся к девушке и подравшимся, но увидеть, кто это, я не могла — оторваться от ужасающего и завораживающего приближения зверя было сверх моих сил. Опомнилась я лишь тогда, когда, подобравшись вплотную к деревянной стене, Бора встал на задние лапы, впился громадными когтями в бревна и просто стал по ней взбираться, все так же не отпуская моего взгляда, словно тот был незримой сетью, удерживающей меня на месте.
Но скрежет когтей и крики воинов, явно пытающихся остановить своего предводителя, отрезвили, и я шарахнулась от окна так резко, что едва не упала на зад, и тут же снаружи прилетел громоподобный рев, что ударил в спину с мощью ураганного, сбивающего с ног ветра.
Я метнулась сначала к двери, но потом меня настигло понимание, что бежать некуда. Все вокруг, каждый здесь, очевидно, были такими же, как сам Бора и те парни — спасения у них искать бессмысленно. Никто в этом доме и за его пределами не станет мне защитой, и монстр волен сотворить со мной все, что ему заблагорассудится: растерзать, сожрать заживо, надругаться в зверином обличии, чего избежала та несчастная. Избежала ли? Ведь второй претендующий на нее был таким же чудовищем! Все эти мысли пронеслись в моем разуме молнией, порождающей и тут же выжигающей отчаяние и покорность перед неизбежностью приближающегося ужаса. Шок и паника переплавились в ярость. Я кинулась к сундуку мужа и выхватила лежащий сверху свадебный подарок главного рунига, как раз в ту секунду, когда белоснежный хищник перемахнул через подоконник, бесшумно становясь посреди комнаты.
Пятясь, я отбросила тяжелые инкрустированные ножны и выставила перед собой клинок. Тонкое сверкающее лезвие выглядело таким смехотворным на фоне медленно надвигающейся на меня мощи, но я махнула им, оскаливаясь подобно самим этим монстрам, готовая драться, несмотря ни на что. Ранить такое существо, скорее всего, будет значить лишь привести его в бешенство, но лучше пусть убьет сразу, не мучая и не проводя через насилие. Взывать Даиг о помощи и спасении нет смысла. Только мерзкие порождения шараака, его кровные потомки способны менять личину на звериную — так гласили священные тексты, и одного из них я приняла добровольно в свое тело как своего супруга, с ним я соединена кровью и клятвами перед алтарем, во мне его семя, и… В шоке от осознания прижала свободную руку к животу, давясь тошнотой и пониманием обреченности. Я замарана теперь безвозвратно, поддалась пороку, отдала себя на ложе монстру, наслаждаясь каждой секундой этого, и, возможно, уже ношу в чреве новое поколение таких же чудовищ!
Рука с кинжалом затряслась, ощущение безнадежности вернулось с новой силой. Мне действительно нет больше никакого смысла жить. Ведь то, что я совершила, с готовностью и радостью отдаваясь Бора, — это не ошибка, которую можно исправить временем и покаянием. Такую вину перед Пресветлой и собственной душой не искупить ничем.
Отступать мне больше было некуда, спина уперлась в стену, выставленная вперед кисть с оружием дергалась, щеки стали мокрыми, горло высохло и конвульсивно сжималось, дышать было нечем. Я мертва, не важно, что сердце все еще грохочет. Все это уже не имеет смысла.
Ноги ослабли, и я сползла по стене, уставившись в морду приближающегося хищника, и содрогнулась, снова встретившись с ним глазами. Это не был взгляд зверя. Нет, на меня смотрел тот самый человек, мужчина, заставлявший трепетать и плакать совсем не от ужаса! И это было хуже всего. Непереносимо!
Белоснежный монстр вытянул шею, прижал уши и опустил голову, издавая протяжный негромкий звук, и в нем отчетливо слышалось… отчаяние? Такое же, что владело сейчас и мной. Между нами оставалось меньше двух шагов расстояния, и неожиданно он лег на живот, вытягиваясь во весь огромный рост, и пополз, продолжая сотрясать воздух этим тихим печальным рокотанием, исходящим откуда-то из его объемной грудной клетки, и не разрывая контакта наших взглядов. Его передние лапы уже почти коснулись пальцев моих ног, я импульсивно поджала их, и звук стал практически жалобным, а приближение прекратилось. Около минуты я вглядывалась в него, а он в меня, и странным образом внутри стали появляться едва заметные зачатки спокойствия и тишины, пусть общая безысходность никуда не делась. Обратной дороги для меня нет, вернуть ничего нельзя. Но почему тогда, чем больше я смотрю на зверя передо мной, тем легче становится дышать и тиски, сжавшие сердце расслабляются, а рука с клинком опускается? Я почти разжала пальцы, выпуская смертоносный металл, когда со стороны двери донесся шум, топот и крики, и Бора вскочил, меняясь до неузнаваемости, становясь опять ужасающим.