воей вотчины.
Вдохнув заметно более прохладный воздух коридора, я сокрушенно опустила плечи. Ясно, что эта тема запретная для разговоров со мной, и сейчас любопытную Греймунну просто выставили вон, чтобы не приставала. Ладно, переживу, спрошу еще кого, когда-то да повезет.
Вспомнив дорогу к комнате Иносласа, я пошла по коридору и уже постучала по деревянному толстому полотну, прислушиваясь, как вдруг, над самым ухом прошелестел голос:
— Я расскажу тебе о метке.
ГЛАВА 26
От неожиданности я чуть не выронила миску с кашей, ведь ни единого звука не слышала, кроме собственных шагов. Обернулась, чуть плеснув молоком на фартук, и увидела темноволосую помощницу Нарги прямо позади меня. Настолько близко, что даже стало как-то неловко и боязно, как если бы от нее исходило что-то способное угрожать мне. Глупость, конечно, учитывая, что сама бедняжка стояла ссутулившись и тревожно озираясь, словно готовясь кинуться наутек, появись хоть кто-то.
— Что, прости? — переспросила я, не уверенная, что точно расслышала смысл ее шепота.
— Я сказала, что готова рассказать тебе обо всех свойствах метки, но только если слово честное дашь, что предводителю меня не выдашь, — повторила она, нервно оглянувшись.
Дверь передо мной резко распахнулась, являя главного рунига, который, несмотря на свое состояние, стремительно шагнул вперед и схватил девушку за запястье, пресекая попытку шарахнуться.
— Я тоже с удовольствием послушаю об этом, Рекра! — грозно сказал он. — Внутрь обе!
Я послушалась, пусть его приказной тон и возмутил меня, но устраивать препирательства в коридоре и терять шанс что-то узнать не хотелось, хотя и делить знание с Иносласом, еще не понимая, нужно ли это, было неприятно. Не могла она меня раньше, что ли, остановить? Немного удивило, что руниг, в отличие от меня, запомнил и саму девушку, и ее имя, и еще что она повиновалась ему вроде и с видом испуга и неохотой, но вот как-то странно глянула из-под ресниц, с чем-то очень уж напоминающим глубоко скрытую радость. Я пристыдила себя за то, что несчастная, пережившая на моих же глазах момент ужаса, который уж кому как не мне вроде понимать, сейчас вызывала нечто неприязненное. Очевидно, раздраженные и осуждающие слова Ронра в ее адрес были повинны в том, что несправедливо.
— Доверяешь ли ты своему воину, чтобы мне говорить при нем? — спросила темноволосая, и теперь ее голос не звучал затравленно, как только что.
— Безусловно кресса Греймунна мне доверяет, кому же еще, как не своему земляку и бывшему опекуну? — оскалился руниг в какой-то опасной улыбке, не давая ответить мне. — А вот тебе ей есть основание верить? С чего бы тебе хотеть пойти против воли своего предводителя? Как знать, не пришла ли ты по наущению одной вздорной дамы, что так и мечтает гадость любую сделать моей подопечной?
Я покривилась от чрезмерной заботливости в его тоне, злясь за вмешательство.
— Я могу и сама спросить, кресс Инослас, — тихо процедила, взглядом напоминая, что Бора так-то неоднократно ему указывал, что я больше не нахожусь под его ответственностью и не ему за меня делать что-то.
— Конечно-конечно, — неправдоподобно покладисто согласился он и даже чуть поклонился мне, передернувшись тут же от боли. — Но как же мне не стремиться вас защищать от всего и всех, великолепная кресса Греймунна, и не следить за соблюдением ваших интересов, когда я единственный здесь, кто способен их понять в полной мере.
Ну как же главный руниг упустил бы возможность упомянуть наш с ним исключительный статус существ другой расы в окружении всех иных. Выглядел он получше, чем вчера за общим столом, но все еще был бледен, пусть и стоял на ногах вполне уверенно.
— Итак, Рекра, меня тоже интересует, почему ты решила прийти ко мне и не послала ли тебя Друза, дабы внести раздор между мной и предводителем? Она ведь желала бы видеть именно себя на моем месте, как и многие из местных, и я не настолько наивная бестолковая чужачка, чтобы прекрасно не понимать этого.
Девушка прикусила губу, прищурилась и оглянулась на дверь, словно планировала сбежать. Ну вот, похоже, мы ее оттолкнули недоверием, и она передумала делиться правдой, ну или вообще хоть чем-то. Помягче нужно было все-таки.
— Не советую размышлять над уходом, Рекра, — жестко произнес Инослас. — Кресса Греймунна у нас жалостливая и добрая и промолчит о твоем приходе, попроси ты ее слезно, но я не она. Или ты говоришь, зачем пришла, или я сообщаю о твоем визите онору Бора.
— Не нужно! — распахнув испуганно глаза, девушка шагнула ко мне и протянула дрожащую руку. Ну вот почему у меня снова скребет внутри, будто за этим всем есть еще что-то, невидимое, но нехорошее? — Я пришла не от Друзы. Эта глупая… она тут ни при чем, и зря вы грешите на то, что я с каким умыслом дурным. Я же никакая не местная, как и кресса Греймунна, пусть живу тут сызмальства и знаю всю подноготную. Потому и хочу предостеречь вас, сказать то, о чем все молчат.
Я недоуменно всмотрелась в лицо Рекры. Она не анирка, выходит? Теперь понятно, почему так отличается на фоне остальных.
— И что же это такое? — тихо спросила, размышляя, человек ли она, как и я.
— Если метку примешь, то себе принадлежать уже никогда не будешь! — выпалила она. — Думаешь, почему я сопротивляюсь, мечусь от одного брата к другому? Пока они дерутся между собой да делят меня, никто из них не принудит меня его метку принять.
— Но Бора меня ни к чему не принуждает! Ты не путаешь ли чего? — мотнула я головой. — Может, это что-то не то с этими братьями, и тебе предводителю на них пожаловаться, чтобы приструнил их и они не смели тебя неволить?
Ронра говорил, что у аниров не принято, чтобы женщины мужчин нежеланных принимали в супруги или любовники. Он все приукрасил, или Рекра выдумывает? Его я вроде уже немного знаю, а с ней так впервые говорю. Неприятное царапанье в душе набирало силу.
— Не принуждает? Разве всего только силою можно добиться? — фыркнула девушка насмешливо. Что-то она прям совсем осмелела, как погляжу. — Да он вокруг тебя кругами, как зверь вокруг добычи, ходит, весь дом в курсе, что ублажает тебя без конца, голову туманит запахом, похоть родящим, с рук кормит да толком глаз отвести от себя не дает. Думаешь, слепые все, не замечают, что ты все больше на него осоловевшими глазами смотришь? Оглянуться не успеешь, как сама ему шею подставишь и попросишь метку!
— Минуточку, тут я не понял, — оборвал мое возражение Инослас. — Супруга и так принадлежит мужу своему и его желаниям и требованиям. Что же меняет метка?
— Да разума она баб лишает! — сдавленно выкрикнула Рекра, сверкнув на рунига яростным взглядом. — Как только получишь ее — ты не ты уже станешь. Ни в чем ему не откажешь! Зверь его тебя напугал? Да только как отметит, ты и под зверя ляжешь, даже если потом житья тебе с этим не будет, а отдашься как миленькая!
Инослас незаметно дернул меня за узел завязок на фартуке, и я вскрикнула от неожиданности, невольно шатнувшись к нему. Обернувшись, хотела возмутиться, но руниг со значением зыркнул на меня и привлек к себе, скрывая на секунду почти насильно мое лицо на своем плече. И что это значит? Изображает, что меня прямо с ног ее слова сбивают?
— Осторожнее с такими новостями и поделикатнее с непристойными высказываниями, девушка! — грозно сказал руниг, несколько раз сжав пальцы на моей ключице. — Кресса Греймунна у нас и так робеет от всего, и ее слух слишком не искушен!
Что он несет? Негодовать вслух, однако, не стала, решив узнать, что же за игру он затеял.
— Я лишь правду говорю, — с внезапной и уже вовсе недостоверной для моего взгляда скромностью потупила глаза девушка.
— Женщины, что здесь встречал, не сильно-то на умалишенных смахивают, — озвучил руниг и мои мысли.
— Так в доме предводителя одни только девки свободные да вдовы живут, у тех, кто с меткой, дома свои за городьбой, — тут же нашлась собеседница. — Да и не умалишенные они особо, просто мужьям своим ни в чем противоречить не могут, хотят того или нет, но во всем подчиняются.
— Все еще не вижу в этом ничего противоречащего норме, кроме разве что упоминания прелюбодеяний в… нестандартном облике, — пожал плечами Инослас, и я вытаращилась на него в уже совершенно искреннем недоумении. — К тому же онор Бора может и не захотеть чего-то столь экзотичного от крессы Греймунны, памятуя о том, что избрал в жены не кого-то там, а аристократку и племянницу самого Окнерда Пятого.
— Да плевать он на это будет, когда ему в край уж занеможется получить ее так. У всех у них это бывает! Ты же сама видела! — последнее она адресовала уже мне. — Видела, что Увиго собирался со мною сделать. Кабы не день и не смотрела ты, да еще куча народу, никто бы и не вступился, не лезут тут в такое. А ты и вовсе предводителя диала, ему никто не указ, что всхочет, то и станет с тобой творить, и никто тебе не защитник!
Да, я видела, что с ней приключилось, и тогда это меня ужаснуло, но сейчас, чем больше она тыкала тем ужасом в глаза, тем сильнее пробуждалась моя подозрительность. Во-первых, что-то во мне противилось поверить в скрытую жестокость Бора. То есть я понимала, что в нем с избытком воли, властности и даже жесткости, ведь без этого никак в его положении, но не жестокость, нет. Я была свидетелем его искренних переживаний о своей вспышке злости тогда на границе и размышлений вслух о восприятии справедливости, признания, как сложно применять ее к себе, в отличие от других, когда бушуют эмоции. И пусть я могу многого не усмотреть и не понимать, но сердце твердило: мой супруг не обратится в монстра, готового помыкать мною по-всякому и принуждать делать то, что поперек горла и совести.
Но было еще и во-вторых. Рекра, пережив такое потрясение, как-то уж слишком навязчиво совала его обстоятельства на обозрение нам. И да, я-то ее тогда видела, а вот почему она знала, явилась ли я свидетельницей всему или что-то упустила? Будь на ее месте, вряд ли вообще кого замечала от страха и унижения. Да и от стыда ныне точно дышать не могла бы, говоря о том и стоя перед теми, кто там присутствовал. Впрочем, я опять же могу быть не права по отношению к бедолаге, ведь это для меня все это шок и новизна, а она живет здесь с детства и не первый раз, возможно, проходила через такое.