— Я запутался. Ради всего святого, я покупаю женщин, чтобы они были моими игрушками! У меня с головой не все в порядке. И ты, кажется, запутала все еще больше. Но мысль о том, чтобы отпустить тебя, убивает меня.
Она шмыгает носом.
— Брэкстон, прекрати закрываться от меня. Каждый раз, когда у нас начинает что-то получаться, ты закрываешься и отталкиваешь меня. Часть меня хочет работать над этим, бороться за что-то настоящее, что продлит мое пребывание здесь. Другая часть хочет убежать далеко и никогда не оглядываться назад. Я разрешаю тебе унижать меня, даже оскорблять, потому что тебя это заводит. И ты знаешь, что мне это тоже нравится. Но я требую твоего уважения и честности. А это, — говорит она, кивая наверх, — совершенно не то, чего я хочу.
Моя голова трещит. Ей нужны ответы, которые я не должен ей давать. Прижимаюсь лицом к ее волосам и вдыхаю ее запах. Он успокаивает меня. Оставив мягкий поцелуй на ее плече, я пытаюсь дать ей хоть какое-то объяснение.
— С тех пор, как умерла мама, мне нравится контроль. Я вырос в мире, где голодал и никогда не чувствовал достаточно тепла. Мне нужно, чтобы каждый аспект моей жизни отвечал моим требованиям. Это успокаивает боль, которая никогда по-настоящему не проходит.
Мгновение она молчит, а затем поднимает руку и гладит меня по щеке, будто благодарит за эти слова. Затем поворачивается в моих руках и усаживается мне на колени. Одеяло сползает на пол.
— Дай мне руку, — шепчет она.
Я в замешательстве, но даю ей руку. Дрожащими пальцами она направляет ее вниз своего живота, и я думаю, что она хочет, чтобы я ласкал ее. Но Банни тянет мою ладонь вправо и прижимает ее к себе.
— Чувствуешь это? — Ее голос дрожит.
Небольшой шрам под моими пальцами.
— Да. Шрам?
Она прижимается лбом к моему и грустно покачивает головой.
— Растяжки.
Продолжаю ощупывать ее кожу, двумя руками исследуя оба ее бедра. Я их чувствую. Маленькие. Незаметные.
— Ее звали Грейс.
Меня обдает холодом, и я чувствую, как что-то сжимается в груди. Доктор в Лондоне упомянул о возможной беременности, и теперь этому есть подтверждение.
— Моя малышка. Я любила ее, Бракс, хотя так и не узнала ее. — Она пытается подавить рыдания.
— Что случилось?
Джессика хватает ртом воздух, и я притягиваю ее к себе. Лицом она прижимается к моей щеке и шепчет:
— Ле-лестница. К-кровь.
— Боже, Джесс, мне так жаль.
Она выпускает боль и агонию, так долго запертую в ней, и начинает бить меня. Ее удары ничто для меня, но все для нее.
Снова, снова и снова.
Я позволяю ей выпустить боль. Кажется, что только вчера Ричард переносил на себе всю тяжесть моего взрывного гнева. И он терпел каждый удар, как и я сейчас.
Это то, что вы делаете для любимых.
Любовь.
Вот черт!
Когда ее удары ослабевают, я переворачиваю ее на спину, накрываю своим телом и осыпаю поцелуями. Вскоре ее крики превращаются в мольбу, и я готов сделать все, чего она хочет. Скольжу членом в нее, как будто там его место, и занимаюсь с ней любовью.
— Я люблю тебя, Джессика Кеннеди.
Последний ее барьер рушится, и она бормочет слова, что излечивают рану в моей душе, о которой я никогда не подозревал.
— Я тоже тебя люблю. Но не смей снова так со мной поступать.
Чуть позже она кричит в экстазе, а я пульсирую внутри нее. Сердце сжимается от ее слов. Я даже не потрудился ответить, потому что мы оба знаем, что я не смогу сдержать обещание.
— Сэр, — говорит Дюбуа, открывая дверь кабинета, — можно с вами поговорить?
Я откидываюсь на спинку кресла и киваю. Это отвлекает меня от мыслей о том, что ночью я признался в любви Джесс. Каким местом я думал?
— Конечно.
Он подходит, нахмурившись, и садится напротив.
— У нас проблема.
Рывком сажусь прямо и смотрю на него.
— Тревор?
— Скорее всего, — говорит он со вздохом. — Мне жаль… Это касается Гленн.
Я в замешательстве хмурюсь.
— Что?
— Нашли ее тело — явно передозировка лекарствами, но Джамал нашел записку в ее кабинете. Он позвонил мне вчера вечером, пока вы были с игрушкой.
Схватив со стола степлер, я запускаю его через комнату. Он попадает в рамку, и та падает на пол.
— Ее имя — Джессика, — рычу я сквозь зубы.
Он поражен моей вспышкой, но быстро продолжает:
— В записке говорилось: «С одной сучкой покончено, остались еще две. Самое больное место. Девки делают его слабым».
Что за херня?
— Это шутка? — кричу я, вскочив с кресла. — Блядь, это розыгрыш?!
Начинаю нервно расхаживать по кабинету, запустив пальцы в волосы.
— У нас есть варианты.
Я поворачиваюсь к Дюбуа.
— Разве? Какие гребаные варианты у нас могут быть, кроме как убить этого ублюдка?
Дюбуа кажется невозмутимым. Еще одна причина, почему я нанял его. Там, где я позволяю эмоциям управлять мной, он использует логику.
— Мы можем пойти в полицию, — говорит он ровным тоном, — но я не думаю, что вы захотите, чтобы они совали нос в ваши дела.
Ни хрена, не вариант.
— Или?
— Мы можем бросить ему вызов. Но это не самый умный вариант, учитывая то, что он уже сделал с Гленн.
Я потираю ладонями лицо. Остались две. Означает ли это, что Кристина и Джессика в опасности? От этой мысли становится плохо.
— Третий вариант?
Он пожимает плечами.
— Позвольте мне позаботиться об этом.
Я киваю.
— Соберу сумку, и мы можем отправляться в…
Дюбуа останавливает меня, подняв руку.
— Сэр, при всем уважении, я считаю, что в ваших интересах — не ввязываться. С Корги было по-другому, это была другая страна. У Тревора есть знакомые, он многое знает о вашей компании. Боюсь, мудак будет ждать этого, и будет знать, что делать, если вы вдруг допустите ошибку.
Я снова начинаю ходить по кабинету.
— И что я должен делать? Сидеть тут и надеяться, что он больше ничего не сделает?
Дюбуа складывает руки на груди и смотрит на меня серьезным взглядом.
— Сэр, вы должны защитить Кристину и Джессику.
Уже полдень, я все еще не видел Джессику, и внутри нарастает беспокойство. Какой мудак ночью будет говорить женщине, которая сводит его с ума, что он любит ее, а утром прятаться, как чертов трус?
Я — этот мудак.
Стою и тяну время, прежде чем выйти из кабинета. Слышу, как на кухне возится Кристина. Голова трещит от всего, что случилось за последние двенадцать часов. Я сказал Джесс, что люблю ее. У Гленн был передоз таблетками. И отец теперь живет с нами. Всего несколько месяцев назад я жил один, не считая троих домашних сотрудников. Было тихо и спокойно.
Теперь же в моей жизни сплошной хаос и нервотрепка.
Но если быть честным, я чертовски счастлив.
Ввожу код, открывающий доступ в спальню, и сразу же ухожу, когда не нахожу там ее. Сердце начинает выпрыгивать из груди, когда поднимаюсь на верхний этаж. Но там нет ни ее, ни отца.
Где они, черт возьми?
Тревор.
Болезненное ощущение волной проходит по телу. Если он действительно захочет причинить мне боль, то попытается сделать что-нибудь с людьми, которых я люблю.
Я люблю ее.
Несмотря на естественное желание отрицать это, я знаю, что не смогу обманывать себя. Я принадлежу ей, а она принадлежит мне. Это стало ясно, как и в тот момент, когда отец приехал и забрал меня из Нью-Йорка. Не было никаких вопросов. Только ответы. Я принадлежал ему, стал его сыном — конец истории.
На втором этаже тоже никого нет, и у меня начинается паника. Когда распахиваю дверь в подвал, смех Джессики достигает моих ушей, и я вздыхаю с облегчением.
— О, перестаньте ныть, как унылый старикан, — упрекает она и брызгает водой в моего отца. Они оба в бассейне, и я наблюдаю за ними.
— Мы плаваем уже час, юная леди. Думаю, я достаточно наплавался на сегодня, — возмущается он.
Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. На ней сексуальный бирюзовый купальник, темные волосы закручены в аккуратный пучок, что делает ее похожей на нимфу.
— Прошло всего тридцать минут, а вам нужны физические нагрузки. Бракс не хочет, чтобы у вас случился второй приступ.
Он стонет и вновь начинает плавать. Лицо Джессики озаряется и сияет самодовольной гордостью. Когда папа достигает конца бассейна, он смотрит вверх и видит меня.
— Бракси, помоги. Твоя женщина безумна, — кричит он, но я слышу смех в его голосе.
Подхожу к краю бассейна и приседаю.
— Думаешь, я не знаю об этом?
— Эй! — Она усмехается и плывет к нам, пока не оказывается у бортика, где вода по пояс. — Выглядишь расстроенным. Я получу свой поцелуй?
На ее лице нет макияжа, и она невинно хлопает ресницами, округлив свои зеленые глаза. Она так красива. Конечно же, я подарю ей чертов поцелуй. Я подарю ей весь чертов мир.
Джессика тянется ко мне, и я оставляю влажный поцелуй на ее губах. Обхватив ладонями меня за шею, она скрещивает пальцы, и когда я углубляю поцелуй, и тянет меня сильнее. Я теряю равновесие и падаю в воду прямо на нее. Маленькая хитрюга опрокидывает меня в воду, и я слышу, как папа смеется. Мы оба всплываем, и я протираю ладонями глаза.
— Тебе конец, женщина, — ворчу я, начиная стягивать мокрый и тяжелый пиджак.
Она взвизгивает и уплывает на другой конец бассейна, чтобы сбежать от меня. Ха! Она никогда от меня не сбежит.
— Очень вовремя, сынок. Пойду, стащу у Кристины чего-нибудь пожевать, — с озорной улыбкой говорит папа и вылезает из воды. — Может, уломаю ее на бекон.
Я смеюсь и качаю головой, прежде чем переключить свое внимание на Джесс.
— Это произошло случайно, — кричит она и поднимает ладони верх в знак примирения.
Закидываю мокрый пиджак на бортик, галстук и рубашка летят вслед за ним. Туфли уже слетели — итальянская кожа уничтожена в одно мгновение. Я не отвожу от Джесс взгляда, пока снимаю штаны, носки и боксеры. Отец давно ушел, осознавая неизбежность.