– Верьте, – сказала Кэтрин и взяла Фрэнсиса за руку, испытывая к нему жалость.
Он повернулся к ней, его темные глаза были полны боли.
– Помните, как мы давали друг другу обещание? – спросил Фрэнсис, забирая у нее свою руку и захватывая пальцы. – Даже если вы предпочтете мне другого, то все равно останетесь моей, и я всегда буду верен вам.
– А я буду верна вам, – обещала Кэтрин, желая только одного: поскорее уйти отсюда.
В мыслях она уже оставила Фрэнсиса в прошлом и распахнула объятия навстречу новой жизни. Да, они дали друг другу слово, но когда это было? Кэтрин не считала, что давнишнее обещание так обязывает, как, похоже, считал Фрэнсис. Герцогиня наверняка не разделяла его мнения.
– Когда вы уезжаете?
– Когда меня вызовут. Это зависит от того, когда приедет королева. Но ждать осталось недолго.
– Значит, мы пока еще можем видеться?
– Конечно, – кивнула Кэтрин, понимая, что поступает неправильно: не стоило подавать ему надежду, будто между ними все еще может быть по-старому.
– Тогда давайте завтра пойдем в Бэтричси, – предложил Фрэнсис. – А теперь мне нужно вернуться к своим обязанностям.
– Хорошо, – согласилась Кэтрин.
Он поцеловал ее, и это вызвало в ней какое-то странное ощущение. Она засомневалась, хочет ли идти с ним в Бэтричси, и, возвращаясь в дом, решила изобрести какой-нибудь предлог, чтобы не ходить.
Однако придумать ничего не удалось, потому что после обеда Кэтрин окунулась в круговерть приготовлений к отъезду. Пришел портной герцогини и снял с нее мерки, чтобы сшить шесть платьев. Он выкладывал на стол великолепные ткани, отрез за отрезом, миледи наклонялась и тщательно рассматривала их, а Кэтрин стояла в стороне и горячо надеялась, что выбор падет на понравившиеся ей. Там был прекрасный алый дамаст… Но нет. Все платья должны были быть черными или белыми.
– Покойная королева требовала этого, как и королева Екатерина, – объяснила герцогиня. – Они не хотели, чтобы фрейлины затмевали их. Вот отличная черная ткань, самая дорогая. Герцог хочет, чтобы тебя обеспечили самым лучшим. Ты будешь представлять при дворе наш дом и должна выглядеть соответственно.
Явился шляпник с проволокой и клеёным холстом, чтобы изготовить французские капоры для Кэтрин. Больше ей не придется бегать с распущенными волосами. Был приглашен новый преподаватель танцев, и мистер Барнс снова давал Кэтрин уроки музыки, потому что прежние она все позабыла. Леди Бриджуотер учила ее держать осанку и для этого заставляла ходить вверх-вниз по лестнице с книгой на голове. Потом появился ювелир, и Кэтрин позволили выбрать из его запасов три вещи для украшения платьев. Она взяла подвеску, изображавшую сцену Рождества Христова, брошь с девизом Говардов «Sola virtus invictus», означавшим: «Лишь храбрость неукротима», и серебряный перстень. Жаль, что материнское кольцо с рубином отдано Фрэнсису, но она не могла заставить себя попросить его обратно, боясь вызвать бурную реакцию.
Кэтрин была очень занята. Пришлось запиской уведомить Фрэнсиса о невозможности их встречи, даже ничего выдумывать не пришлось. Матушка Эммет заказала тонкого льна на сорочки, и Кэтрин велели заняться шитьем. «Нельзя тратить время попусту», – сказали ей. На самом деле за тот суматошный месяц Кэтрин всего три раза удалось встретиться с Деремом, и ни одно из свиданий не доставило ни ему, ни ей особого удовольствия. Она подозревала, что Фрэнсис догадывается о перемене ее чувств к нему, несмотря на все ее старания скрыть это. И ни разу не предались они внезапному порыву страсти, что раньше случалось так часто.
Грустить времени не оставалось. По правде говоря, Кэтрин не могла дождаться отъезда. Малин, Мег и Кэт разделяли ее восторг и тоже были заняты спешными приготовлениями. Остальные девушки с завистью поглядывали на них. Щедроты, которыми осыпали Кэтрин, показали, что она, благородная дочь Говардов, стоит выше их всех и денег на ее дебют при дворе не жалеют.
В середине ноября Кэтрин снова позвали в покои герцогини, где она застала своего кузена Тома Калпепера и очень обрадовалась. В последний раз она видела его, когда ей было лет семь.
– Мистера Калпепера прислал граф Ратленд с сообщением, что ты должна прибыть ко двору в Уайтхолл через три дня, – сияя улыбкой, изрекла герцогиня.
Том поклонился. А когда выпрямил спину, Кэтрин в изумлении уставилась на него. Прекрасный юноша превратился в широкоплечего и очень привлекательного мужчину с волевым подбородком и высокими скулами. Курчавые каштановые волосы все те же, как и блестящие голубые глаза, но появилась в нем некая новая властность, уверенность в себе. Одет он был в платье из пурпурного бархата и шелка, скроенное по последней моде, что говорило о богатстве и высоком статусе. Ей хотелось обнять кузена, но она уже не ребенок, а он теперь важный джентльмен, к тому же герцогиня следила за ней, а значит, нужно вести себя пристойно. Кроме того, Кэтрин отчетливо ощутила трепет в груди, причиной которого была близость Тома. Если бы он в числе прочих кавалеров посещал покои камеристок, она бы испытала его мужские качества, это точно, несмотря ни на какого Фрэнсиса. Кэтрин сама слегка изумилась, с какой легкостью она отставила в сторону бывшего любовника.
Пришлось ей пока удовлетвориться реверансом.
– Никогда я не была так рада видеть вас, кузен. Вы принесли долгожданные вести.
Том смотрел на нее с нескрываемым восхищением.
– Ну и ну, моя милая маленькая кузина превратилась в прекрасную, грациозную леди! – воскликнул он. – Вы украсите своим присутствием двор и произведете там переполох.
– Надеюсь, не слишком большой, – вставила герцогиня, и Кэтрин сразу поняла, что та подумала о Фрэнсисе, и о Гарри, и обо всех тех событиях, которые произошли в связи с ними.
Миледи предложила им обоим сесть и приказала подать вина.
– По вашему костюму я вижу, что вы в большой чести у короля, мистер Калпепер, – сказала она. – По-моему, только королевским особам позволено одеваться в пурпур.
Том слегка покраснел:
– Его милости было угодно даровать мне множество привилегий и почтить меня повышениями по службе. Кэтрин знает, что я рос в его личных покоях. Я начал пажом, а примерно шесть лет назад он сделал меня джентльменом своих личных покоев.
Герцогиня явно находилась под впечатлением.
– Кэтрин, любой человек, достигший такого положения, действительно попадает в большой фавор. Джентльмены из личных покоев могут общаться с королем напрямую и обладают немалым влиянием.
Том самодовольно улыбался. Он явно гордился своими достижениями.
– За последние три года я удостоился особенно больших почестей. Король, ясное дело, был шокирован, когда обнаружил, что сэр Генри Норрис совершил измену с королевой Анной. Норрис был главным джентльменом личных покоев и близким другом его милости. И тогда король в поисках дружбы обратился ко мне. – Калпепер вздохнул. – Я думал, что получу должность сэра Генри, ведь казалось, я пользуюсь такими же милостями, но главным джентльменом вместо него сделали сэра Томаса Хиниджа. Впрочем, я доволен, потому как имею честь по ночам делить ложе с его величеством. Я уверен, он искренне симпатизирует мне.
– Он хотел бы иметь такого сына, как вы, – заметила герцогиня. – Надежного преемника, обходительного и миловидного. В такой одежде вы могли бы сойти за принца!
Том улыбнулся. Кэтрин сознавала, что он не спускает с нее глаз, и сама не могла оторваться от него.
– При такой любви к вам короля и вашей близости к нему вы наверняка обладаете большим влиянием, – продолжила герцогиня. – Могу представить, сколько людей ищут вашего покровительства.
– Немного, – с улыбкой признался Том.
– Но вы явно не упускаете своей выгоды.
– Это может приносить доход. Королю было угодно назначить меня на несколько должностей: я служитель оружейной палаты, хранитель Пенсхерста и Норт-Ли, главный ловчий, лейтенант замка Тонбридж и смотритель Эшдон-Фореста. У меня прекрасный дом в Гринвиче и еще один в Пенсхерсте.
– Вы, должно быть, человек обеспеченный, – сказала герцогиня, и Кэтрин вдруг поняла, к чему она клонит.
Почти во всех отношениях Том был в высшей степени желанным поклонником. Бабушка подбирала ей жениха.
Хотя Кэтрин и нравился Том, новый кавалер ей сейчас был не нужен. Ситуация с Фрэнсисом и без того достаточно запутанная. И вообще, она хотела поехать ко двору и в ближайшем будущем получать удовольствие от жизни. Ей пока ни к чему связывать себя узами брака; она не хотела отправиться в деревню и рожать там детей раз в два года.
Кэтрин посмотрела на Тома. Разумеется, тактику герцогини он видел насквозь. И тем не менее сидел с вежливой улыбкой и явно получал удовольствие от разговора о самом себе. Том не поинтересовался ее жизнью, не задал ни единого вопроса о том, что происходило с ней за все те годы, пока они не виделись. Это поразило Кэтрин.
Наконец Калпепер повернулся к ней:
– Вам понравится при дворе, дорогая кузина. Но если у вас когда-нибудь возникнет нужда во мне, я будут рад оказать вам помощь.
– Вы очень добры, – сказала герцогиня.
Кэтрин встала и поблагодарила Тома.
– Прошу, позвольте мне уйти, миледи, я должна закончить шитье, а времени мало.
– Тогда беги. А с мистером Калпепером ты еще увидишься при дворе, – милостиво согласилась герцогиня.
На беспокойных водах Темзы покачивалась барка. Кэтрин видела ее из окна своей комнаты: вот на пристань сошел лорд Уильям Говард и направился к дому. Он приехал проводить племянницу во дворец Уайтхолл, расположенный совсем недалеко, ниже по течению реки.
Кэтрин была готова, облачилась в одно из своих новых платьев и надела украшения. На кровати лежала подбитая мехом накидка. Сегодня она ей понадобится: ноябрьский ветер пробирал до костей. Дорожный сундук уже снесли вниз, к барке. Малин успела взойти на борт, а Мег и Кэт стояли в дверях и натягивали перчатки. Осталось только попрощаться.
Молодые камеристки, бывшие подругами Кэтрин последние девять лет, обнимали и целовали ее, просили не забывать их, приезжать и рассказывать о жизни при дворе. Даже Джоан и Мэри, казалось, жалели, что она уезжает.