– Проблема в том, что я не знаю, была ли помолвлена.
– Вы с Деремом когда-нибудь давали друг другу взаимное обещание стать супругами? – спросила Изабель.
Екатерина вспомнила, как Фрэнсис заставил ее дать слово, что она выйдет за него замуж, стал называть своей женой, а она звала его мужем.
– Да, но я не думала, что это обязательство.
Изабель вспыхнула:
– И прости меня, но я должна спросить: после этого ты спала с ним?
– Да, – призналась Екатерина.
Изабель покачала головой, как будто в отчаянии:
– Тогда, боюсь, все это очень похоже на настоящую помолвку. Обещание выйти замуж и последующее сожительство налагает такие же обязательства, как брак.
– Значит, выйдя замуж за короля, я могла поставить под сомнение чистоту крови наследников и совершила измену?
– Вероятно, но я не знаток законов.
– Но в этом есть смысл, – сказала Екатерина. – Значит, я и дальше буду все отрицать. Это всего лишь слово Фрэнсиса против моего.
– Я не смею давать тебе советы, – сказала Изабель. – Слишком многое поставлено на кон, и мне вообще не следовало обсуждать это с тобой. Но может быть, лучше сказать правду и отдаться на милость короля. Сошлись на то, что была юна и наивна, не понимала последствий того, что делаешь, и вышла замуж за его милость, не ведая за собой вины.
– Верно! Верно! Это правда.
– Тогда скажи ее. Я уверена, правильно поступить именно так.
– Но, Изабель… – Голос Екатерины замер.
Да, она была юна и наивна, но у нее в голове вдруг мелькнула мысль, как лучше спасти себя и заручиться сочувствием. Это означало, что придется солгать, но Фрэнсис не заботился о последствиях, когда предавал ее.
– Что, Китти? – мягко спросила Изабель.
– Есть кое-что, о чем я никому не говорила, – сказала Екатерина. – О Фрэнсисе… Он принудил меня лечь с ним в постель, я сделала это против своей воли и желания. Он взял меня силой.
Изабель в ужасе уставилась на нее:
– Он тебя изнасиловал?
Екатерина кивнула, а глаза ее наполнились слезами. Она почувствовала, будто это произошло на самом деле.
– Нужно сказать об этом архиепископу Кранмеру, – заявила Изабель. – Я пойду и отыщу Эдварда.
Когда на следующее утро Кранмер вернулся, Екатерина готова была отступиться от своего решения обвинить Фрэнсиса в изнасиловании, но не посмела отказаться от своих слов, боясь осуждения Изабель, к тому же она действительно была убеждена, что это путь к спасению. Ее так ужасала необходимость солгать по такому серьезному поводу, что она рыдала почти так же истерично, как накануне.
– Что это вы? – корил ее Кранмер. – Разве я не говорил вам, что король будет милосерден, если вы признаетесь в своих грехах?
– Да, – всхлипнула Екатерина, думая про себя, как они поступят с Фрэнсисом, если поверят ей. Какое наказание грозило насильникам?
– Ну, мадам, – произнес Кранмер, садясь на стул и подавая сигнал сэру Дадли, чтобы тот все записывал.
Он уставился на Екатерину, давившуюся словами и содрогавшуюся от рыданий.
– Вы утверждаете, что Дерем принудил вас и применил силу?
– Да, – сказала она и шмыгнула носом.
– Вы когда-нибудь называли его мужем?
– Да. – Слезотечение прекратилось.
– И он называл вас женой?
– Да. При дворе миледи Норфолк говорили, что нам нужно пожениться, и некоторые его враги завидовали.
– Мистер Мэнокс, возможно?
– Да. Мы с ним любили друг друга до того, как я узнала мистера Дерема.
– Это были плотские отношения?
– Нет. Я была девушкой, и совсем юной. Он учил меня музыке. Лестью и уговорами он добивался того, чтобы я позволила ему трогать потайные места своего тела, чего я не могла допустить, а ему не следовало требовать.
– Значит, он завидовал Дерему?
– Да, именно поэтому Дерем хотел, чтобы я разрешила ему называть меня женой, и я сама много раз называла его мужем. Он не раз целовал меня, но то же самое делал и с другими девушками в доме. Однажды он поцеловал меня много раз, и видевшие нас сказали, мол, им кажется, ему никогда не нацеловаться со мной. А он ответил: «Кто запретит мне целовать свою жену?» Тогда они сказали: верно, так и случится, что когда-нибудь Дерем меня получит.
Кранмер кивнул. Лицо его ничего не выражало.
– Вы с Деремом точно не давали друг другу взаимного обещания пожениться?
– Нет, не давали.
– Подумайте хорошенько. Двубрачие делает второй брак недействительным. Это не преступление, но прегрешение в духовной сфере, с такими вещами разбирается церковный суд. Только он имеет полномочия выносить решения о законности брака. В данном случае умолчание о заключенной помолвке может быть расценено как сокрытие измены, потому что это подвергает опасности наследование королевского престола. Наказание за это – заключение в тюрьму. Так что подумайте еще раз!
– Мы ничего друг другу не обещали, – заявила Екатерина.
Кранмер поглядел на нее скептически, но оставил эту тему и перешел к другой:
– А теперь сожалею, но мне придется затронуть весьма деликатный вопрос, а именно – плотское познание. Что вы можете сказать о ваших отношениях с Деремом?
Екатерина почувствовала, что заливается краской. Она не готова была вторично обсуждать это и с неприязнью ощущала на себе порицающий взгляд сэра Джона, который чутко внимал каждому ее слову. Глубоко вдохнув, она ответила:
– Признаюсь, что он много раз ложился со мной в постель, иногда в дублете и рейтузах, и два или три раза голым, но не так, что на нем ничего не было, он никогда не снимал, по крайней мере, дублета и, насколько я помню, рейтуз тоже; я говорю «голым», имея в виду, что рейтузы у него были спущены.
– Мне сказали, что в спальне камеристок по ночам устраивали развлечения.
– Да. Много раз Дерем и другие джентльмены приносили вино, клубнику, яблоки и прочие угощения, чтобы устроить пирушку, после того как миледи ложилась спать.
– Он когда-нибудь оставался в спальне, после того как ее запирали на ночь?
– Это абсолютная неправда. – Еще одна ложь.
– Вы когда-нибудь брали тайком ключи у герцогини?
– Нет, я никогда этого не делала и не просила других достать ключ, чтобы впустить Дерема, но двери по многим причинам часто оставались открытыми, иногда всю ночь и даже ранним утром, по моей просьбе и по желаниям других. Случалось, Дерем приходил рано утром и вел себя весьма развратно, но ни разу это не происходило по моему приглашению или с моего согласия.
Кранмер нахмурился:
– Тем не менее у нас есть показания, что миледи Норфолк требовала, чтобы ключи от спальни камеристок на ночь приносили в ее покои, а вы ходили туда и брали их тайком.
Кто мог такое сказать?
– Это неправда, – настаивала на своем Екатерина.
– Что произошло, когда ваши отношения с Деремом завершились?
– Помню, после того как я узнала, что поеду ко двору, он сказал мне, что не задержится в Ламбете, когда меня не будет. А я ответила, что он может поступать, как ему угодно. Больше я ничего не припоминаю.
– Вы говорили ему, что расставание печалит вас так же сильно, как его?
– Нет. Я никогда такого не говорила.
– Вы плакали при прощании и говорили, что он в жизни не сможет упрекнуть вас в том, что вы отказались от него?
– Все это неправда. Любой, кто знал меня тогда, видел, как я радовалась отъезду ко двору.
Кранмер прервал допрос, чтобы послать за элем для них обоих. Они сидели в молчании и ждали, пока принесут питье. Затем, когда Екатерина с благодарностью пригубила свой кубок, архиепископ продолжил:
– Мне известно, что Дерем уехал в Ирландию. Вы сносились с ним после его возвращения?
– Нет. Насколько я помню, он сам отыскал меня и спросил, собираюсь ли я выйти замуж, так как до него докатилась молва об этом, и он ревновал. Я спросила, почему он пристает ко мне с такими вопросами, когда это не его дело и ясно, что моим супругом ему не бывать; и еще что если он слышал такие сплетни, то знает больше меня. – Екатерина намеренно избегала упоминаний о Томе и молилась, чтобы ее не начали расспрашивать подробнее, но Кранмер не стал допытываться.
Теперь она была почти уверена, что ему ничего не известно о ее отношениях с Томом.
– Вы утверждаете, что Дерем изнасиловал вас, но тем не менее дарили ему подарки, называли мужем и были близки с ним какое-то время. Мадам, это не похоже на поступки женщины, которую силой принудили к плотской связи.
Екатерина вновь устыдилась своей лжи.
– Я боялась его, мало ли что он мог сделать. Его буйный нрав был мне известен. Я подлаживалась к нему, чтобы не злить.
– А когда вы разорвали отношения с ним, он не протестовал и не применял насилия?
– Нет. Но к тому моменту наша связь ослабла. После того как герцогиня застала нас вместе, мы почти лишились возможности встречаться наедине.
Кранмер кивнул:
– Думаю, пока это все. Сэр Джон, принесите мне показания. – Он просмотрел написанное, потом передал бумагу Екатерине и спросил: – Вы подпишете?
Она подписала и вернула ему документ.
– Теперь я должен обсудить это с Тайным советом.
Когда Кранмер и Дадли ушли, Екатерина вздохнула с облегчением. Речь действительно шла только о ней и Фрэнсисе. Это не имело никакого отношения к Тому. Она начала верить, что все обойдется. Напомнила себе, что король смилостивился над Маргарет Дуглас и Томасом Говардом и не казнил лорда Лайла. Он может развестись с ней, может разлюбить ее, но, вероятно, избавит от самого страшного наказания. Любой исход будет лучше этого ночного кошмара. После этих нескольких ужасных дней Кэтрин уже почти хотелось снова стать частным лицом. Она с радостью покинет двор и проживет остаток дней в безвестности.
На следующее утро архиепископ вернулся в сопровождении нескольких лордов из Тайного совета.
– Ваша милость, мы здесь для того, чтобы помочь вам составить прошение о помиловании к королю, – сказали они ей.
Новость была утешительная, ведь если советники готовы содействовать ей в этом, значит не имели намерения причинить ей вред.