– Не беда, Люс. Вас ждет успех, я знаю. Вы хотите стать великим актером, а когда человек чего-то страстно желает, то обязательно добивается своего.
Издалека донеслись протяжные стоны, и сестра Лангтри неохотно стряхнула коварное очарование Люса, которого в этот миг почти любила.
– Ах как больно, сестра! – вопил Наггет где-то возле ее кабинета.
Онор испугалась, что он разбудит Мэта, поднялась и с искренним сожалением взглянула на Даггета:
– Простите, Люс, мне очень жаль покидать вас, но если я не уйду сейчас, боюсь, расплачиваться придется всем вам.
Она уже подходила к двери, когда услышала голос Люса:
– Это не важно. В конце концов, мне-то не больно!
Лицо его опять исказила гримаса горечи и разочарования: капризный вопль притворщика отнял у него все внимание публики, лишил заслуженных аплодисментов. Сестра, словно заботливая мамаша, тотчас бросилась к тому, кто больше нуждался в ее помощи. Люс посмотрел на свою кружку: чай в ней уже остыл, и на поверхности безобразным пятном расплылась грязноватая пленка сгущенного молока, – он с отвращением поднял ее и медленно перевернул над столом.
Чай потек по столешнице, и Нил вскочил на ноги, успев увернуться, но мелкие брызги все же попали ему на брюки. Майкл так же проворно отпрянул в другую сторону. Люс, равнодушный к судьбе своей одежды, не двинулся с места: стоял и наблюдал, как мутная липкая жидкость стекает со стола и капает на пол.
– Убери все немедленно, мерзавец! – процедил Нил сквозь зубы.
Люс поднял голову и с издевкой, злобно оскалившись, рассмеялся:
– А ты меня заставь!
Белый как мел, Нил с трудом справился с дрожью гнева, выпрямился и, презрительно скривившись, сказал:
– Мне претит как старшему по званию, сержант, даже касаться тебя, иначе с великой радостью заставил бы да еще ткнул носом в эту лужу.
Резко развернувшись, Паркинсон шагнул к проходу между ширмами и двинулся к выходу, словно слепой, хотя и не качался.
– Как бы не так! – задиристо крикнул Люс ему вдогонку. – Давай, капитан, удирай, прячься за своими звездочками! У тебя кишка тонка!
Вдруг, будто сдувшись, Люс разжал кулаки, безвольно опустил руки и повернулся к столу. Майкл, уже вооружившись тряпкой, вытирал пролитый чай.
– Безмозглый тупица! – ни с того ни с сего заорал Люс.
Майкл молча поставил его пустую кружку на импровизированный поднос рядом с другой грязной посудой, положил туда же мокрую тряпку и понес в подсобку. Люс остался один. Полыхавшая в нем ярость медленно угасала, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не заплакать.
Глава 9
Сестра Лангтри выбрала для себя такой график работы, чтобы дежурства чередовались с перерывами. Психиатрическое отделение появилось примерно год назад, вскоре после размещения здесь пятнадцатой базы, и матрона выделила двух медсестер ухаживать за пациентами барака «Икс». Вторая сестра, женщина болезненная и желчная, по своему складу не подходила для работы с такими больными и продержалась всего месяц. Ее сменила крупная шумная девица, чье умственное развитие остановилось на стадии детской восторженности, свойственной ученицам привилегированных частных школ. Та выдержала неделю, после чего потребовала перевода, но не потому, что сама подверглась нападению: просто ей пришлось увидеть, как сестра Лангтри справлялась с тяжелым приступом агрессии у пациента. Следующая сестра оказалась крайне несдержанной, вспыльчивой и суровой и проработала всего полторы недели, прежде чем ее отстранили по настоянию Онор Лангтри. Матрона рассыпалась в извинениях и пообещала кого-нибудь прислать, как только подберет подходящую кандидатуру, но никого так и не прислала: то ли не смогла найти замену, то ли забыла.
Впрочем, такое положение вещей вполне устраивало Онор. Ей нравилось одной распоряжаться в бараке «Икс». И хотя работа отнимала много сил и почти не оставляла времени на сон, она ни разу не попросила назначить ей в помощь вторую сестру. В конце концов, чем можно заняться в выходные в таком месте, как база номер пятнадцать? Пойти здесь было совершенно некуда. Вечеринки ее не привлекали, загорать она не любила, а поскольку список доступных развлечений этим исчерпывался, Онор предпочитала общество своих подопечных. Печальный пример трех коллег убедил ее, что пациенты чувствуют себя спокойнее, когда в бараке только одна медсестра со своими требованиями и распорядком. Они привыкают к ней, и им не приходится всякий раз перестраиваться с появлением второй сестры. Онор Лангтри ясно понимала, в чем состоит ее долг. Она не воевала с оружием в руках, ей не к лицу было заботиться о собственных интересах или чрезмерно себя баловать. Служить своей стране, когда отечество в опасности, означало для нее трудиться изо всех сил, с полной отдачей, как можно лучше.
Ей никогда не приходило в голову, что, добровольно взяв на себя все заботы о бараке, она утвердила свою власть над пациентами и, возможно, сама того не желая, наносит им вред. У нее не возникало даже тени сомнения, она искренне верила, что поступает правильно. Ее детство и юность прошли счастливо и безмятежно, поэтому она не могла ни почувствовать сердцем, ни постигнуть умом, что способна сделать нищета с такими, как Люс Даггет. Недостаток опыта также мешал ей видеть в истинном свете все хитросплетения жизни барака «Икс», не позволял верно оценить и собственную роль, и отношения с пациентами. Она лишь продолжала следовать избранному пути в полной уверенности, что, работая за двоих, помогает руководству госпиталя обеспечить опытными медсестрами другие отделения. Когда ей был предоставлен месячный отпуск, она без чрезмерных душевных страданий передала дела заменившей ее сестре, а после отпуска просто вернулась к своим обязанностям, начав с того места, на котором остановилась, хотя в бараке появилось много новых лиц.
Обычно ее день начинался с рассветом или незадолго до него. Ей нравилось, что в местных широтах длина светового дня почти не менялась круглый год. К восходу солнца, задолго до дежурных санитаров, приносивших завтрак, она уже вовсю хозяйничала в бараке. Больные еще спали, и сестра Лангтри заваривала утренний чай и выкладывала на тарелки хлеб с маслом, прежде чем объявить подъем. Мужчины отправлялись в баню принять душ и побриться, а Онор приводила в порядок санитарную комнату и подсобку. Если дежурные не приходили, сестра Лангтри сама готовила завтрак, около восьми часов вместе с пациентами завтракала, затем строго следила, чтобы соблюдался дневной распорядок: помогала заправить постели, наблюдала, как мужчины высокого роста вроде Нила или Люса расправляют москитные сетки и укладывают затейливыми складками в манере Жака Фата. Это было требование старшей медсестры. Всем было хорошо известно: если она нагрянет в барак с проверкой и увидит, что сетки уложены надлежащим образом, то на все остальное не обратит внимания.
В палате, где все больные ходячие, поддержание чистоты не представляло сложности и не требовало участия санитаров. Под наблюдением сестры Лангтри пациенты сами делали уборку в отделении.
Мелкие недоделки, допущенные при строительстве барака, были давно успешно устранены. Нилу как офицеру предоставили отдельную спальню – старую процедурную, небольшую – шесть на восемь футов комнатку, – примыкавшую к крошечному кабинету сестры Лангтри. Никто из пациентов барака в помощи врачей не нуждался, а психиатра, который лечил бы болезни души, а не тела, в госпитале на пятнадцатой базе не было, поэтому в процедурной обычно размещали офицеров, изредка поступавших в отделение. Если сестре Лангтри приходилось бороться с мелкими, но неотвязными напастями вроде опоясывающего лишая, фурункулов, кожных язв или экземы, она пользовалась своим кабинетом. При рецидивах малярии и всевозможных тропических кишечных инфекциях за больными ухаживали в палате, а в особо тяжелых случаях их переводили в другие отделения, оснащенные всем необходимым.
В госпитальных бараках не было уборных ни для пациентов, ни для медицинского персонала. Из соображений гигиены и ходячие больные, и медики на базе номер пятнадцать пользовались отхожими местами с выгребными ямами, которые располагались на некотором расстоянии друг от друга вдоль территории госпиталя. Их ежедневно дезинфицировали, а чтобы избежать распространения инфекций, периодически обливали бензином или керосином и поджигали. Ходячие больные мылись в бетонных строениях, которые назывались банями. Баня психиатрического отделения стояла примерно в двухстах футах позади барака «Икс», и когда-то ее посещали и пациенты из шести других бараков, но с тех пор как их закрыли, стала собственностью исключительно обитателей отделения «Икс», как и ближайшая уборная. Санитарной комнатой в стенах барака, где держали подкладные судна, утки, ночные горшки, крышки для всех этих посудин, скудный запас постельного белья и пропахший дезинфицирующим средством чан для испражнений, пользовались чрезвычайно редко. Воду для барака набирали в бак из гофрированного металла, на подъемнике переправляли на крышу, и вода самотеком поступала в подсобку, санитарную комнату и процедурный кабинет.
После уборки в палате сестра Лангтри отправлялась к себе в кабинет заниматься бумажной работой: заполнять журналы учета, писать заявки, составлять списки отданного в прачечную белья и делать ежедневные записи в медицинских картах пациентов. Если наступала очередь отделения «Икс» посетить продовольственный склад, стальное сооружение под надежными замками, где распоряжался интендант, сестра Лангтри с кем-нибудь из своих подопечных отправлялась туда, и все, что удавалось раздобыть, переносила в барак. Самым лучшим сопровождающим для походов на склад оказался Наггет. Вроде бы щуплый, незаметный и робкий, он успевал столько всего набрать, что Онор диву давалась. Когда они возвращались в отделение, он с торжеством выкладывал на стол свои трофеи. Его тщедушная фигура оказывалась буквально облеплена настоящими сокровищами: плитками шоколада, банками со сладким кремом, упаковками кексов, соли, талька, табака, папиросной бумагой, спичками и бог знает чем еще.