На дальнем углу стола примостился маленький стерилизатор, в котором сестра Лангтри кипятила на спиртовой горелке шприцы, иглы и те немногие инструменты, что могли ей понадобиться, если, вопреки вероятности, возникла бы необходимость ими воспользоваться. Строго следуя правилам, она всегда держала стерильными два шприца, иглы для инъекций и хирургические иглы, пару иглодержателей, кровоостанавливающие зажимы, пинцет и щипцы – на случай если пациент поранится или ему срочно понадобится ввести успокоительное, если вдруг драка или попытка самоубийства. Когда на базе только появился барак «Икс», велись ожесточенные споры, можно ли позволить пациентам пользоваться бритвой, ремнем и другими предметами, представляющими потенциальную угрозу, а также не следует ли держать под замком кухонные ножи. В конечном счете подобные меры посчитали излишними: за все время существования госпиталя лишь однажды пациент предпринял попытку покончить с собой – к счастью, безуспешно. Что же касается агрессии пациентов, направленной вовне, она никогда не выражалась в умышленных действиях и не давала начальству веских оснований пересмотреть решение. Душевнобольные, которым на базе не могли обеспечить необходимые условия содержания, здесь не задерживались.
С наступлением темноты в подсобке начинали копошиться тараканы: против них оказалась бессильна даже самая строгая гигиена, они наползали отовсюду, пробирались по сточным трубам, падали с соломенной крыши, возникали из ничего, из воздуха. Их нещадно давили, но приходили новые. Нил взял за правило раз в неделю устраивать на них охоту: от каждого мужчины, кроме Мэта, требовалось прикончить не меньше двадцати, – это помогало сократить число насекомых в бараке до пределов терпимого. Впрочем, крохотная унылая подсобка неизменно сияла чистотой, поэтому всякого рода пожиратели отбросов попадались здесь реже, чем в других помещениях, и улов бывал обычно невелик.
Люс постоял в дверях, наблюдая за Майклом, потом пошарил в кармане шортов, достал табак с бумагой и принялся скручивать себе папиросу. Ростом больше шести футов, Люс был дюймов на пять выше Майкла, но в силе друг другу они не уступали и казались достойными противниками: оба обнаженные по пояс, широкие в плечах и груди, с плоскими животами.
Повернув голову влево, Люс убедился, что дверь в кабинет сестры Лангтри, расположенная напротив подсобки, плотно закрыта, и небрежно бросил:
– Тебя не пронять, да?
Майкл не потрудился ответить, и Люс повторил вопрос таким тоном, что заставил бы любого другого подскочить на месте, но Уилсон даже не вздрогнул только спросил:
– А тебе это зачем?
– Просто я обожаю доводить до белого каления. Нет выше наслаждения, чем смотреть, как кто-то бесится. Хоть какое-то разнообразие в этом богом забытом месте.
– Лучше найди себе какое-нибудь полезное занятие: и скуки не будет, и с людьми поладишь.
Как Майкл ни сдерживался, в голосе его все-таки прозвучали язвительные нотки: он не мог простить ему обиду Мэта.
Не свернутая до конца папироса выпала из пальцев Люса, но он этого не заметил. Сплюнув клочок папиросной бумаги, прилипший к губе, он одним прыжком очутился возле Майкла, крепко ухватил его за плечо и грубо развернул к себе.
– Кем ты себя возомнил? Не смей меня опекать!
– Похоже на заученную реплику из пьесы, – спокойно произнес Майкл, глядя Люсу в глаза.
С минуту они стояли неподвижно и сверлили друг друга взглядами, потом Люс ослабил хватку, но плечо не выпустил, обхватив бицепс, погладил проступившие на коже багровые пятна – следы своих пальцев – и томно прошептал:
– Есть что-то в нашем Майкле, правда? Любимчик сестры Лангтри, голубоглазый мальчуган и прочее. Но есть в нем кое-что… и это ей вряд ли понравится. А вот я знаю, что это такое и что с этим делать.
Тихий вкрадчивый голос Люса обладал странной, едва ли не гипнотической, силой, ладонь скользнула по руке Майкла к запястью и мягко разжала его кулак, заставив выпустить нож для масла. Никто из них не произнес ни слова и даже не вздохнул. Затем голова Люса приблизилась, Майкл разлепил губы и с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, и его пустые глаза вспыхнули жизнью.
Шум они услышали одновременно и обернулись. В дверях стояла сестра Лангтри.
Люс выпустил пальцы Майкла и не торопясь, не воровато отвел руку, а потом без малейшего смущения отступил на шаг.
– Разве вы еще не закончили, Майкл? – спросила сестра Лангтри, и голос выдал ее, хотя внешне ей удалось сохранить спокойствие.
Майкл взял со стола нож для масла.
– Почти, сестра.
Люс шагнул к двери и, прежде чем выйти, бросил на сестру Лангтри злорадный торжествующий взгляд. Забытая самокрутка осталась лежать на полу, и легкий ветерок шевелил папиросную бумагу и бурые завитки табака.
Онор перевела дыхание и вошла в комнату, не замечая, что судорожно вытирает ладони о платье и руки ее движутся сами собой вверх-вниз, вверх-вниз. Майкл принялся нарезать намазанные маслом ломти на более мелкие кусочки и выкладывать на тарелку. Сестра остановилась и в недоумении спросила:
– Что это было?
– Ничего, – последовал равнодушный ответ.
– Вы уверены?
– Вполне, сестричка!
– Он не… пытался приставать к вам?
Майкл отвернулся взять заварку. Чайник на спиртовке кипел вовсю, наполняя паром и без того тяжелый влажный воздух. О господи, ну почему его просто не оставят в покое?
– Приставать ко мне? – в надежде, что удастся уклониться от расспросов, изобразил бестолковость Майкл.
Пытаясь привести в порядок разбегавшиеся мысли, справиться со своими чувствами: ей не часто приходилось пребывать в такой растерянности, когда будто почву выбили из-под ног, – Онор заговорила:
– Послушайте, Майкл, я уже большая девочка и не люблю, когда меня заставляют опять чувствовать себя ребенком. Почему вы упорно продолжаете отмалчиваться и скрывать то, что вас мучит, словно правды мне не выдержать? Я спрашиваю еще раз: Люс приставал к вам? Домогался вас? Это так?
Майкл наполнил бурлящим кипятком заварочный чайник.
– Нет, сестричка, честно. Он всего лишь валял дурака, как обычно. Люс есть Люс. – Майкл поставил чайник на плитку, погасил огонь и повернулся лицом к сестре Лангтри. Уголок его рта дернулся вверх в слабой усмешке. – Все очень просто. Люс любым способом пытается вывести меня из себя: для него это обычное дело, – но ничего у него не получится. Я и раньше встречал таких, и как бы меня ни подстрекали, больше не сорвусь, не потеряю голову. – Его пальцы сжались в кулак. – Иначе… Меня самого пугает то, на что я способен.
В выражении его лица появилось нечто такое, отчего сестре Лангтри стало не по себе. Странно, но Люс произнес когда-то те же слова. Ее взгляд задержался на голом плече Майкла и скользнул вниз, на грудь, покрытую светлыми волосками и бусинками пота, а может, каплями пара, а в следующий миг, к своему ужасу, она вдруг встретила его взгляд и ощутила головокружение вместе с тянущей пустотой в желудке. Онор вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной девчонкой, впервые потерявшей голову из-за равнодушия взрослого мужчины.
Она пошатнулась, кровь отхлынула от ее лица, и Майкл подскочил к ней, в полной уверенности, что она вот-вот упадет в обморок, обхватил за талию и подставил плечо, принимая на себя тяжесть ее обмякшего тела. Теперь она уже не ощущала ничего, кроме прикосновения его руки, бока и плеча, а потом ее захлестнула обжигающая волна и Онор Лангтри с ужасом почувствовала, как сжались и отвердели соски, налилась и отяжелела грудь.
– О боже, нет! – Онор вырвалась из рук Майкла и в бессильной ярости ударила кулаком по столу, мгновенно обратив свое смятение в бунт против Люса. – Этот человек опасен! Он готов разрушить и уничтожить все живое, лишь бы насладиться агонией.
Но потрясение пережила не только сестра Лангтри: когда Майкл поднял руку, чтобы вытереть пот с лица, пальцы его дрожали. Не решаясь поднять на сестру глаза, стоя вполоборота к ней, он с трудом выговорил, пытаясь выровнять дыхание:
– С Люсом нелегко. Самое разумное – не реагировать на его провокации.
– Ему бы пошло на пользу с полдгодика поработать киркой и лопатой!
– Не волнуйтесь: я в состоянии справиться с ним, как и все остальные в «Иксе», – мягко заметил Майкл и наконец нашел в себе силы поднять поднос. – Идемте, сестра: выпьете чаю и сразу почувствуете себя лучше.
Ей удалось выдавить жалкое подобие улыбки, и, взглянув на Майкла, не вполне понимая, стыдиться или гордиться собой, сестра Лангтри пыталась найти в его лице подсказку, которая придала бы ей уверенности, но оно было совершенно бесстрастным и отчужденным, и только потемневшие глаза с расширенными зрачками выдавали глубокое внутреннее волнение, причиной которого вполне мог быть и Люс.
Картежники с радостью прервали игру при виде чайника – все уже давно дожидались этой минуты. Люса не было ни в палате, ни на веранде.
– Чем больше потею, тем больше чая пью. – Нил залпом осушил кружку и протянул ее за добавкой.
– Пора принять солевую таблетку, друг мой, – сказала сестра Лангтри, стараясь взять верный тон, придать голосу обычную жизнерадостность и невозмутимость.
Нил окинул ее быстрым взглядом, остальные тоже повернули к ней головы.
– Что-то случилось, сестра? – с тревогой спросил Наггет.
Она улыбнулась и покачала головой.
– Небольшой конфликт с Люсом. Кстати, где он?
– Кажется, ушел в сторону пляжа.
– В первой половине дня? Весьма странно.
Наггет ухмыльнулся, показав длинные, выступающие вперед резцы, отчего его сходство с грызуном только усилилось.
– А разве я сказал, что он собрался поплавать? Да и на какой пляж отправился, тоже не говорил. Люс просто пошел прогуляться, и если по пути вдруг случайно встретит симпатичную девушку, просто остановится с ней поболтать, только и всего.
Майкл шумно вздохнул и улыбнулся сестре Лангтри, словно хотел сказать: «Видите, я же говорил, что волноваться не о чем», – откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. На груди его вздулись мощные мышцы, примятые волосы под мышками блестели от пота.