Конечно, это было не так, и за следующие полдюжины розыгрышей она потеряла большую часть. К этому времени Виктор уже отошел от нас и присоединился к остальным в «Чемми», где его сестра метала банк.
— Остановись, пока ты в выигрыше, — сказал я Софи. — Тогда сможешь всем рассказать, что победила в первый же раз, как попробовала.
— До чего интересно! Тут недолго и пристраститься.
Обменяв фишки, она положила в карман шесть фунтов и вернула мне мой первый взнос. Некоторое время мы следили за игрой остальных, но, когда зал стал заполняться, решили сбежать. Генри и близнецы при прощании едва взглянули на нас. У Генри на лбу выступил пот, и я подумал, что он дорого платит за свое социальное восхождение.
В ту ночь в постели Софи спросила:
— Ты это знал раньше?
— О чем ты?
— О том, что я позирую.
— Нет, — соврал я.
— Тебя это не шокирует?
— Конечно же нет. С какой стати?
— Я знаю, что Генри меня осуждает. Иначе не сказал бы.
— Генри просто болтает, чтобы произвести впечатление.
— Но тебе все-таки неприятно? По-честному?
— Да нет же, не говори глупости. Лучше покажи снимки.
— Серьезно?
— Серьезно.
Она вылезла из постели, сняла с платяного шкафа чемодан, вынула из него конверт, протянула мне, а сама ушла в ванную. В конверте было полдюжины снимков десять на восемь, в том числе и тот, который я видел в журнале. Низ живота на снимках был аккуратно заретуширован.
— Потрясающе, — сказал я.
Она стояла голая в дверях ванной.
— Ты нарочно так говоришь?
— Нет, это правда.
— Ох, и забавные вы, мужчины. Я заметила, как этот Виктор глазел на свою сестру. Просто противно.
— Ничего не противно. Во всяком случае, я не Виктор, да и не Генри тоже. Что бы ты ни делала, мне не противно, тем более то, что ты позируешь.
— Если бы ты их видел до нашей встречи, — не унималась Софи, — ты повел бы себя по-другому? Ведь у мужиков слюнки текут при виде этих снимков, правда?
Вместо того чтобы сказать правду, я возразил:
— Эти снимки не грязные. Знаешь, о чем я жалею?
— О чем?
— Что не я их делал.
Она стала рассматривать одну из фотографий.
— Наверно, приятно будет взглянуть на них, когда я состарюсь и растолстею.
— Можно мне взять один на тот случай, если я стану старым и толстым?
— Бери все, если хочешь. Ты уже их видел, и теперь это не имеет значения.
Пожалуй, мне наконец удалось убедить ее в том, что все остается по-прежнему. Но это было не так. В ту ночь между нами словно провели черту, отделившую фантазии от реальности.
На следующее утро нас разбудил телефонный звонок. Это был Генри.
— Ну и что вы думаете о них? — первым делом спросил Генри и, не дав мне ответить, он продолжал: — Вы не поверите, сколько Ева выиграла! Одиннадцать тысяч! Представляете?
— Богатые — иной народ, они выигрывают в «Чемми», — продекламировал я. — Привет от Хемингуэя!
— Очень умно! Они оба просто великолепны, правда?
— И до того элегантны, что уписаться можно! Как, оказывается, просто привести тебя в восторг!
— Нам лучше не разговаривать, раз ты в таком настроении.
— Я только что проснулся.
— Ладно, по-моему, они блеск и вечер был грандиозный.
— Ты за него заплатил — и ты вознагражден.
Генри не вызвал во мне зависти своим доморощенным снобизмом. И это его взбесило, потому что он всячески пытался мне показать, как много я теряю.
Сейчас, снова просматривая его бумаги, я рассчитывал найти что-нибудь, связанное с тем периодом его жизни. Но единственное, что он сохранил, оказался билет на бой быков — он тогда поехал следом за Виктором и Евой в Мадрид.
Привлекала внимание пестрая коллекция книг: в основном клубные издания бестселлеров прошлых лет, вперемежку с напыщенными мемуарами забытых политиков. Заинтересовал меня только потрепанный экземпляр книги Крафт-Эббинга о половых извращениях. Я полистал ее и уже собирался кинуть обратно в ящик, когда из нее выпал листок бумаги с отпечатанным на машинке списком примерно из двадцати фамилий: некоторые отмечены птичками, две или три — перечеркнуты, и ни одной знакомой. В самом внизу, на этот раз чернилами, было написано: «Для входа в SIGOP и CUG использовать PBBW».
В этот момент я ровным счетом ничего не понял, но на всякий случай сунул листок в свою картотеку на Генри. Теперь, снова засев за роман, я обнаружил, что все чаще и чаще списываю с Генри образ одного из главных персонажей.
В эту ночь меня мучил кошмар: я преследовал голую Софи, но она от меня ускользала.
Глава 14НАСТОЯЩЕЕ
Я долго собирался, прежде чем позвонил Пирсону. Разговор со мной он начал очень осторожно. Он старался избавиться от следов кокни[37] в своей речи и, видимо, специально этим занимался, отчего некоторые его фразы получались слишком замысловатыми.
— Наш общий друг Роджер Марвуд дал мне ваш номер и посоветовал позвонить вам.
— Ах да, старый добрый Роджер! Как он поживает? Наверно, дряхлеет понемногу?
— Примерно неделю назад, когда я видел его в последний раз, он был в неплохой форме.
Я ждал, пока он снова заговорит, но он молчал.
— Роджер сказал, что меня побудило к вам обратиться?
— В общих чертах. Какое-то личное дело.
— Да. Я предпочел бы обсудить его не по телефону.
Он отрывисто засмеялся.
— Забавные вещи происходят в наши дни с телефонами, а? Особенно у членов королевской семьи.
— Да, не дай Бог. Все это прямо сверхъестественно странно, вы не находите?
— Прямо-таки «экран Большого Брата»[38], — сказал он и опять замолчал — мне показалось, что он не один.
— Не могли бы мы встретиться?
— В настоящий момент это сложно.
— Ну, когда вам будет удобно. Может, пообедаем вместе?
— Прикину, как у меня со временем, и позвоню вам. Уж очень много дел накопилось.
— Понимаю. Запишите, пожалуйста, мой телефон и адрес. Когда освободитесь, дайте знать. Я чаще всего работаю дома.
Я продиктовал ему подробный адрес.
— Если придете, буду очень признателен.
— Хорошо, постараюсь, — сказал он и повесил трубку.
Позвонил он мне лишь дней через десять, поздно вечером.
— Это Пирсон, — сказал он кратко.
— Ах да, мистер Пирсон, — ответил я после некоторой паузы. — Очень любезно с вашей стороны, что позвонили.
— Я мог бы приехать завтра.
— Отлично. Меня вполне устраивает.
— Ну, скажем, к восьми, хорошо?
— Конечно.
— Значит, завтра в восемь.
Разговор окончился. На этот раз он звонил из автомата — слышен был шум уличного движения.
На следующий день я накупил готовой еды у «Маркса и Спенсера». Так мне посоветовала девушка, которую я нанял разбирать корреспонденцию. «Я теперь не готовлю, когда зову гостей, — говорила она, — нет смысла. Просто делаю вид, что весь день простояла у плиты. А они, дураки, верят».
Кулинарным мастерством я не отличался и последовал данному мне совету. Гости на все лады расхваливали меня — то ли ничего не понимали, то ли сами поступали так же, как и я.
Пирсон приехал вовремя. Я представлял его себе совершенно другим. Судя по виду, ему было далеко за пятьдесят, но выглядел он моложе — высокий, плотный, с хорошо ухоженными седеющими волосами. Возможно, в молодости он был рыжим, о чем свидетельствовала его очень белая кожа (это сочетание почему-то ассоциируется у меня с дохлой свиньей). Было в нем что-то, что я не сразу заметил, — какая-то странность в лице.
Я предложил ему вина, но он попросил чего-нибудь покрепче и пояснил:
— Вино — кислятина.
Казалось, он нервничал, не мог усидеть на месте, бегал по комнате, рассматривая книги, картины.
— К сожалению, не читал ваших произведений. Я вообще мало читаю. Роджер говорил, что уже опубликовано несколько книг. Насколько я знаю, вы знакомы с ним еще с университетских времен.
— Да, он был моим тьютором и во многом способствовал тому, что я стал писателем.
За обедом мы разговаривали о том о сем: что Англия быстро превращается в нацию лавочников, что манеры портятся, что нарастает волна насилия. О блюдах он никак не отзывался, но съедал все с большим аппетитом. Мы обменялись анекдотами про Роджера. Видимо, он хотел любой ценой уйти от истинной цели визита, я же пытался улучить момент и начать интересующий меня разговор.
— Роджер сказал, что когда-то вы оказали ему большую услугу.
Только сейчас, когда он взглянул на меня, я понял, почему лицо его казалось мне странным: левый глаз у него отличался от правого, был тусклым, и, наверно, он им ничего не видел.
— Давно, когда вы еще служили в полицейских подразделениях. — Он промолчал. Я предложил ему стилтон.[39]
— Надеюсь, вы мне тоже поможете.
— Вы имеете в виду Блэгдена? — спросил он с той резкостью, которую я заметил еще при первом телефонном разговоре.
— Да. Вы ведь знали его.
— У нас были кое-какие контакты.
— По службе?
— Совершенно верно.
— Мы ведь с вами лукавим, верно? — Я решил поставить все точки над «и».
Он вынул шелковый носовой платок и вытер заслезившийся больной глаз.
— Я бы так не сказал. По-моему, мы просто соблюдаем осторожность. Вам это просто необходимо, судя по тому, что сообщил мне Роджер.
— Что же он вам сообщил?
— Только самое необходимое, чтобы ввести меня в курс дела. Видите ли, Мартин, — я могу вас так называть?
— Конечно, пожалуйста.
— Насколько я понимаю, вы не по собственной воле, скорее в силу неудачного стечения обстоятельств, попали, мягко говоря, в неприятное положение. Наверно, я смог бы вам помочь, только подумайте хорошенько, нужно ли это вам?
— Да, понимаю.
— Официально Генри умер и похоронен. Может быть, разумнее всего исходить из этого факта.