Отрицательно качаю головой. Игра Евгения меня обескураживает и лишает дара речи. Он же прекрасно понимает, почему я ухожу, но продолжает делать вид, что он шалил вчера не с секретаршей.
— Тебя не устраивает зарплата?
— Устраивает.
— Возможно, ты хочешь поговорить об оплате сверхурочных?
— Нет, не хочу.
— Тогда в чем проблема, Аля?
Я перевожу взгляд на жалюзи. Минуту молчу, а затем смотрю на внимательного Евгения, который ждет моего ответа.
— Проблема в том, что я влюбилась в тебя, — я устало вздыхаю. — И не вижу возможности больше работать под твоим руководством. Именно поэтому я приняла решение уволиться.
Я не жду от Евгения внезапных слов любви. Я лишь хочу спрыгнуть с аттракциона, на который я по дурости соблазнилась, и теперь опасные виражи не только разгоняют кровь желанием, но и пугают.
— И когда это случилось? — с холодной бесстрастностью спрашивает Евгений.
— Когда я влюбилась? — тихо уточняю я.
— Да.
— Ну, — я поднимаю глаза к потолку и пытаюсь вспомнить, когда впервые у меня замерло сердце при виде Евгения, — месяц назад примерно.
— А что было месяц назад?
Жестокий допрос должен сделать мне больно, но мне наоборот легко: столько времени сама себе не могла признаться, что запала на босса, что теперь честность перед ним очищает душу от грязи стыда и самоуничижения.
— Это был вторник, — я вновь смотрю на Евгения, — около двенадцати часов дня. Ты зашел в приемную в светло-серых брюках и рубашке с двумя расстегнутыми пуговицами под воротом. Назвал Аней и скрылся в кабинете.
— Но уволиться ты решила сейчас, — Евгений самодовольно покачивается в кресле. — И месяц страдала.
— Нет, не страдала, — глухо отвечаю я.
— Нет? — он поддается в мою сторону и подпирает лицо кулаком. — Разве влюбленность не причина девичьих слез, Алечка?
— Нет. Смотрела на тебя в сторонке и вздыхала.
— Ну, я не против, чтобы ты и дальше вздыхала, — лицо Евгения расплывается в улыбке.
Смотрим друг другу в глаза, и я закипаю злостью к надменному подлецу, который польщен моим честным признанием. Прям весь засиял чувством собственной неотразимости, и я цежу сквозь зубы:
— Я ошиблась.
— Поясни?
— Я не влюблена.
— Как же так? — он приподнимает бровь. — Вторник, брюки и рубашка?
— Ты просто красивый, — я захлебываюсь в возмущении.
— Это так.
— И только, — в ярости шумно выдыхаю.
— Подожди, — он щурится, — ты меня разлюбила?
— Да, — рычу я и сжимаю кулаки.
— Тогда нужды в увольнении больше нет, верно? — он берет заявление со стола и рвет его, глядя мне в глаза, — и ты спокойно можешь вернуться к свои обязанностям.
— Я напишу новое заявление, — обиженно скрещиваю руки на груди.
— А причина?
— Я имею право на увольнение! — я подскакиваю на ноги. — И я скажу больше! Я могу взять сейчас и уйти. Я же не в рабстве.
— А нужна ли тебе статья в личном деле, Аля? — Евгений встает и обходит стол бесшумным и мягкими шагами. — Ты девочка амбициозная, так? А увольнение по статье и с выговором подпортит репутацию. И что я скажу, если мне позвонят с твоего нового места работы и попросят дать тебе характеристику? М?
— Да мне…
— Нет, тебе совсем не начхать, — Евгений стоит ко мне вплотную и нависает надо мной, — ни одного опоздания, ни одного прогула и ты ни разу не уходила раньше положенного.
— Это… — у меня сбивается дыхание, — возмутительно, Евгений, шантажировать меня статьей в личном деле…
— А знаешь что еще возмутительно, Аля? — его лицо так близко, что я вижу темные прожилки в голубых радужках его глаз. — Исковеркать мою фамилию.
Я вздрагиваю и кидаюсь к столу. Я не могла. Я же несколько раз переписывала заявление и десятки раз его перечитала. Дрожащими пальцами складываю крупные обрывки и у меня глаза на лоб лезут.
Директору ООО “Primre Innovations”
Суколову Евгению Владимировичу.
Какой нахрен еще Суколов?! Он же Соколов! Как я могла допустить такую непростительную ошибку в красивой и звучной фамилии, превратив ее в неприкрытое оскорбление?! Истерично хихикаю, потому что мое заявление теперь выглядит наглой издевкой в сторону любвеобильного и очаровательного подлеца, который соблазнил не одну суку.
— Я перепишу, — торопливо сгребаю обрывки и замираю, потому что Евгений стоит позади меня и нас разделяют лишь жалкие пара сантиметров.
Неудачно дернусь и точно потрусь задницей о его пах, и чутье мне подсказывает: я наткнусь на что-то очень твердое и требовательное к ласкам, к чему взывает мое зудящее и мокрое лоно под юбкой и трусиками. И если сейчас Евгений будет напористым, наглым и возьмет меня, задрав подол, то я не смогу сказать “нет”. Я буду рада шепнуть "да", лишь бы он потушил огонь, что плавит мышцы и внутренности желанием.
— Я рассмотрю твое заявление, Аля, — хрипло и низко шепчет Евгений, — но ты передай его через свою подругу.
— Какую подругу? — с присвистом выдыхаю я.
— Ту, которую ты несправедливо закопала в темном и непроглядном лесу своего подсознания, — прерывистое дыхание касается уха. — Пусть Леди в Красном придет сегодня на встречу, которую она мне должна, и выступит переговорщиком по вопросу твоего увольнения.
— Если Леди в Красном… — у меня кружится голова, и я опираюсь слабыми руками о стол, — явится… то…
— Твоей характеристике позавидует любой секретарь.
Почему он стоит и не предпринимает попыток склонить меня к близости? Не терзай меня, Большой Босс, прижми к столу и грубо овладей мной без предварительных ласк. Заткни мою голодную и алчную дыру своим горячим членом и намотай волосы на кулак… Что же ты со мной делаешь, бессовестный?!
— И забронируй мне люкс на ночь в Риз Марлон, — Евгений жестоко отступает от меня и возвращается за стол, сдержанно оправив полы пиджака. — Свободна.
Пячусь, прижимая обрывки заявления к груди и неуклюже натыкаюсь на кресло, в котором пять минут назад сидела. Чуть не падаю, споткнувшись о собственные ноги, и пулей вылетаю из кабинета. Красная, разгоряченная и жутко возбужденная.
Глава 23
— Алечка, — раздается из динамиков коммутатора голос Вадима Алексеевича, — мне бы кофейку.
— Пять минут, — дрожащим и сиплым шепотом отзываюсь я.
Когда я вхожу в кабинете зама, он настороженно смотрит на меня и спрашивает:
— Ты чего такая бледная? Заболела?
— Не выспалась, — уклончиво отвечаю я.
— Или Женя обидел?
Я выскочила из кабинета Евгения в тот самый момент, когда в приемную зашел Вадим Алексеевич. И все бы ничего, если бы я не споткнулась у него на глазах и не упала на колени. Он помог мне встать, убедился, что я не получила серьезных травм и скрылся в своем кабинете. Я чуть со стыда не померла.
— Обидел, да? — участливо повторяет Вадим Алексеевич.
— Нет, — я с натянутой улыбкой ставлю чашку кофе на стол. — Не обидел.
— Ты не молчи, если тебе вдруг нужна помощь.
Я шагаю к двери, а потом оглядываюсь на Вадима Алексеевича, который шумно отхлебывает кофе и замирает.
— Я сейчас нахожусь в непростой ситуации, когда я должна принять спорное решение. Мне не у кого спросить мнения и риски оценить я не в состоянии при любом раскладе.
— Так, — Вадим Алексеевич кивает и отставляет чашку.
— Как вы принимаете сложные решения? — я прячу руки за спину. — Вы же рискуете иногда на переговорах или сделках, например?
— Бывает.
— И как вы это делаете?
— Когда я совсем не могу опереться на аналитику, логику и опыт, то, — он выдвигает ящик стола и подкидывает в воздух черный шар с цифрой “8”, — вот мой советчик.
Я аж теряю дар речи от удивления. Вадим Алексеевич советуется с пластиковым шаром? Он безумен?
— О, не смотри на меня так, — он смеется и перекидывает шар из руки в руку, — иногда бывают такие ситуации, когда сам ты не в силах принять ни одно решение, и тогда наступает время волшебного шара. Лови!
Он со смехом швыряет черный и блестящий снаряд в меня, и я едва успеваю его поймать.
— Задай вопрос, потряси и переверни, — Вадим Алексеевич возвращается к чашке кофе. — Дочки, кстати, подарили. У моей жены такой же.
— И вы, правда, следуете ответам шара? — недоверчиво спрашиваю я и внимательно вглядываюсь в лицо человека, который мне всегда казался очень адекватным.
— Если он для меня остался единственным советчиком, то да.
Ну, весьма удобно перекинуть ответственность за принятие решение на неодушевленный предмет, которому и дела нет на проблемы вопрошающего. Так как я сама не в состоянии здраво мыслить, то лишь пластиковый шар, заполненный синей водой, может мне помочь.
Медленно набираю грудью сухой воздух, что немного отдает пылью и штукатуркой и про себя проговариваю четкий вопрос:
“Встретиться ли мне сегодня вечером с Евгением в роли Леди в Красном?”
Энергично трясу шар и переворачиваю круглым прозрачным окошком вверх. Из подкрашенной воды выныривает поплавок с ответом:
“Определенно да”
Я вновь трясу его и получаю тот же ответ. В третий раз он не меняет своего мнения, как и в четвертый, и в пятый.
— Кажется, у вашего шара один и тот же ответ на всех гранях поплавка. Наверное, бракованный.
— Нет, — Вадим Алексеевич подзывает к себе, и я с готовностью вручаю глупую и упрямую игрушку.
Он встряхивает ее, и она одаривает его ответом:
“Даже не думай”
— Эх, а я так хотел сейчас вздремнуть, — Вадим Алексеевич кривит губы на шар и прячет его в ящик стола, — но раз “даже не думай”, то не буду.
— Дайте я еще раз его потрясу, — тяну руку и хмурюсь. — Чтобы наверняка убедиться, что он не сломан.
— Он дал тебе ответ, — Вадим Алексеевич с улыбкой смотрит на меня, как на маленькую девочку. — Ну либо посоветуйся со мной и я постараюсь тебе помочь.
— Нет, спасибо, — иду прочь, сжимая и ражимая вспотевшие ладони. — У меня все в порядке.
Я распахиваю дверь, глядя в пол, и врезаюсь в охнувшего от неожиданности Евгения. Он мягко хватает меня за плечи, я вскрикиваю от испуга и волнения, и на секунду наши глаза встречаются взглядами. И тут, как в кино, сцену должны п