[7] – если бы у Дермота были козлиная бородка и спутанные волосы и если бы он был неряшливо одет. Я смотрю на его джинсы и рубашку, заправленную в них. Он имеет эти мерзкие татуировки на руках в виде рукавов, выглядывающие из-под манжет, и внушает мне неприязнь с первого взгляда. Он совершенно не похож на хозяина агентства по найму нянь. Ему следовало бы, по крайней мере, погладить свою одежду.
Девица, идущая за ним, получает мое ехидное одобрение. Она миниатюрная блондинка с хорошеньким овальным лицом. Вид у нее достаточно невинный, если не считать ее густо подведенных вызывающих глаз. В отличие от своего небрежно одетого нанимателя, она облачена в серовато-зеленый брючный костюм от «Дольче и Габбана» из последней коллекции и обута в точно такие лабутены из змеиной кожи, как те, которые стоят в моем собственном стенном гардеробе. Как няня может позволить себе такой дорогой прикид? Но тут до меня доходит, что, скорее всего, у нее имеется только один хороший костюм, который она надевает на собеседования, чтобы произвести впечатление на потенциальных нанимателей. Когда она будет заниматься Эстеллой, я не разрешу ей использовать такой макияж. Мне не хочется, чтобы мои соседи подумали, что я наняла няню в агентстве по оказанию эскорт-услуг. К тому же в моем доме самой красивой женщиной должна быть я сама. Я отмечаю про себя, что надо будет сказать ей, чтобы на работу она надевала брюки цвета хаки и белую тенниску, а затем вежливо улыбаюсь ей.
– Леа, – сухо говорит Калеб, – это Кэмми Чейс. – Няня улыбается самодовольной улыбкой, при этом один уголок ее рта опускается. Она мне тоже не нравится.
– А это Сэм Фостер.
Сэм протягивает мне руку.
– Здравствуйте, – медленно произносит он, глядя мне в глаза, отчего мне становится не по себе. Я замечаю, что его ладонь шершава и мозолиста – для меня это непривычно. У мужчин моего круга гладкие руки, руки бизнесменов, вся работа которых заключается только в быстром печатании на клавиатуре компьютера. Он не сразу отпускает мою руку, и мне приходится прервать рукопожатие первой.
Я спрашиваю, не хотят ли они чего-нибудь выпить. Сэм отказывается, но Кэмми дерзко улыбается мне и просит принести ей минеральной воды «Перье». Я смотрю то на нее, то на ее нанимателя, гадая, не сделает ли он ей замечание за такое бесцеремонное требование, но он разговаривает с Калебом и ничего не замечает. Я решаю проявить терпимость. Я все равно не найму ее, так что почему бы перед тем, как отправить ее восвояси, не дать ей выпить несколько глотков «Перье»?
Я иду на кухню и возвращаюсь с подносом, на котором стоит зеленая бутылка газированной «Перье», стакан и две банки ледяного пива – одна для Калеба и одна для Сэма, – хотя он и отказался от моего предложения выпить. Они глядят на меня, когда я ставлю поднос на стол.
Как только я сажусь, Кэмми смотрит на меня и спрашивает:
– У вас не найдется ломтика лайма?
У меня едва не отвисает челюсть. Наверняка после такого Сэм что-нибудь скажет ей. Но он только вежливо улыбается мне и не обращает никакого внимания на несуразную просьбу этой маленькой ведьмы.
– У нас есть лаймы в нижнем ящике холодильника, – заявляет Калеб. Я сердито смотрю на него, недовольная тем, что он поощряет подобное поведение со стороны кандидатки в наши прислуги, и встаю, чтобы принести лайм.
Когда я возвращаюсь с аккуратным ломтиком лайма, Кэмми берет его у меня, даже не сказав спасибо.
Я раздраженно сажусь и даже не даю себе труда улыбнуться.
– Итак… – говорю я, отвернувшись от Кэмми и переключив все свое внимание на Сэма, – откуда вы знаете моего мужа?
У Сэма делается растерянный вид. Он сдвигает брови и смотрит то на Калеба, то на меня.
– Я его не знаю, – отвечает он. – Это наша первая встреча.
Калеб, сидящий развалясь на двухместном диванчике, как будто он находится в гостях у своих старых друзей, понимающе улыбается мне. Мне знакома эта улыбка. Он забавляется за мой счет.
Я обвожу взглядом их лица, и до меня начинает медленно доходить. Бесцеремонное поведение Кэмми, ее дорогая одежда…
Я пытаюсь не показать своего шока, когда все вдруг встает на свои места. Мы проводим собеседование не с Кэмми – на место няни Эстеллы претендует не она, а Сэм!
По их лицам я вижу, что они поняли мою ошибку. Это вызывает у меня чувство неловкости и досады. Эта маленькая блондинистая сучка, которую я теперь вижу в новом свете, поскольку знаю, что она владеет своей собственной компанией, улыбается, впервые демонстрируя свои зубы. Она явно радуется моему промаху. Сэм немного смущен. Он вежливо отводит от меня взгляд, и я прочищаю горло.
– Похоже, я все перепутала, – великодушно признаю я, хотя внутренне киплю от злости.
Они все смеются – громче всего Кэмми, – затем Калеб поворачивается к Сэму.
– Расскажи мне, какой у тебя опыт, – говорит он.
Сэм принимает вызов и рассказывает о своей квалификации и опыте в области ухода за детьми. Он учился в Университете Сиэтла, где получил степень магистра по детской психологии. Затем два года практиковал, но потом понял, что ему не нравится быть психологом, поскольку общение при этом слишком холодно и безлично. И решил перебраться туда, где всегда солнечно – в южную Флориду, – и получить еще одну степень, на сей раз в области музыки, которую он намерен использовать, когда откроет реабилитационный центр для детей, подвергавшихся жестокому обращению.
– Музыка исцеляет, – говорит он. – Я видел, что она может сделать для психически надломленного ребенка, и хочу активно использовать ее в своем реабилитационном центре, но сначала мне надо получить степень в ней.
– Выходит, – скептически замечаю я, хотя и не собиралась вкладывать в свои слова такой явный скепсис, – вы учились семь лет, чтобы получить степень магистра, а теперь хотите работать няней?
Калеб прочищает горло и убирает руки со спинки дивана, где они лежали.
– Леа хочет сказать – не лучше ли тебе было бы работать психологом неполную рабочую неделю, пока ты будешь учиться? Почему ты хочешь работать няней, если психолог зарабатывает больше?
Я задираю нос и жду ответа.
Сэм нервно смеется и потирает свою бородку.
– Вообще-то психологическая практика не дает человеку золотых гор, если вы понимаете, о чем я. Я сделал это по другим причинам, не по денежным соображениям. И мои услуги по уходу за детьми обходятся недешево, – честно признается он. – Заметьте, что я сижу в вашей гостиной, что является значительным шагом вперед по сравнению с американским средним классом.
Я фыркаю, когда он заговаривает о наших деньгах. Меня учили, что говорить о таких вещах – это дурной тон.
– У меня есть дочь, – добавляет он. – Два года назад мы с ее матерью разошлись, но вы понимаете, что я хорошо разбираюсь в уходе за младенцами.
– А где сейчас твоя дочь? – спрашиваю я.
Калеб бросает на меня предостерегающий взгляд, но я не удостаиваю его вниманием. Мне не хочется, чтобы по моему дому бегала какая-то трудная девчонка, когда Сэм будет брать ее к себе. К тому же она может чем-то заразить ребенка. Но в свете моей недавней эскапады я не могу указать на это.
– Она живет в Пуэрто-Рико со своей матерью, – отвечает он.
Я представляю себе экзотическую красавицу-латиноамериканку, которая делила с Сэмом дом, но не носила его фамилию. Вероятно, у их дочери волосы ее матери и светлые глаза ее отца.
– Ее мать вернулась туда после того, как мы разошлись. Я решил перебраться во Флориду, в том числе и поэтому – чтобы у меня была возможность летать к ней по выходным. – Интересно, думаю я, какая женщина может увезти свою дочь за столько миль от ее отца, да еще при том, что по выходным она могла бы использовать его в качестве няни.
– Сэм, – наконец включается в разговор Кэмми, – мой двоюродный брат. Я пообещала ему самое лучшее из имеющихся у меня мест, и, когда мне позвонил Калеб, я поняла, что он идеально вам подойдет.
– А откуда ты знаешь Калеба? – вопрошаю я, наконец получив возможность задать вопрос, который занимает мои мысли.
У Кэмми впервые делается такой вид, будто она не знает, что ответить. Она смотрит на Калеба, который снисходительно улыбается мне.
– Мы вместе учились в университете, – просто объясняет он. – И скажу тебе откровенно, Сэм, если Кэмми рекомендует тебя, то не важно, что ты ее двоюродный брат – я верю, что ты и впрямь самый лучший. – Он подмигивает Кэмми, которая поднимает брови и улыбается.
В моей голове срабатывает сигнализация. В университете Калеб состоял в баскетбольной команде и был отличным игроком. Он тогда переспал со всеми девушками из группы поддержки, а затем встретил эту суку-разлучницу Оливию. Я, щурясь, смотрю на Кэмми. Знала ли она Оливию? Интересно, они соперничали между собой за моего мужа? Мои вопросы остаются без ответов, поскольку заходит разговор о деньгах.
Я слушаю вполуха, когда Калеб предлагает Сэму щедрый оклад, который тот принимает, и прежде, чем я успеваю сказать, что предпочитаю традиционную няню – женщину, предпочтительно с толстым задом и бородавкой на лице, – Калеб встает и пожимает Сэму руку.
Все решено. Сэм будет заботиться об Эстелле пять дней в неделю, кроме вечеров, когда он продолжит учиться. Он начнет работу завтра, поскольку через два дня Калеб отбывает в еще одну деловую поездку и до этого хочет удостовериться, что Сэм освоился. Что означает: моя жена не знает, что творит, и мне надо научить тебя, как заставлять ее использовать молокоотсос.
Я обреченно вздыхаю и остаюсь сидеть, пока Калеб провожает их до двери.
Что ж, я добилась своего – в каком-то смысле.
Глава 8
Я была не из тех девушек, которые хотят серьезных отношений, ведущих к браку. До тех пор, пока Калеб не отверг меня – тогда мне этого захотелось. У нас состоялся разговор, во время которого я спросила его, куда мы движемся, и он посмотрел на меня как на инопланетянку.