– Ты же знала, – сказал он. – Когда мы начали встречаться, ты знала, что я не ищу себе жену.
На это я ответила, что я тоже ничего не искала, но все меняется, когда люди осознают, что они подходят друг другу.
Но Калеб стоял на своем. Он не готов. Он не хочет меня, он хочет ее. Он так не сказал, но я это почувствовала. Это было видно по тому, как он всегда отводил глаза, когда я говорила о ней. Он не желал даже назвать мне ее имя. Женщина, которая разрушила его, кем бы она ни была, разрушила и мои шансы.
Я чувствовала себя изрыгнутым кусочком картофельной кожуры. Он просто хотел трахаться со мной. Я лежала, свернувшись калачиком, на своем диване, после того как в ярости ушла от него. Мне хотелось сделать что-нибудь деструктивное. Я обзвонила всех своих распутных подруг и договорилась встретиться с ними, чтобы вместе выпить.
Я вошла в бар и за час собрала три телефонных номера. Обычно я в упор не замечала тех, кто клеился ко мне, но среди них был один врач, чей выговор я нашла привлекательным. Я положила листок с номером его телефона в сумочку и выпила еще одну порцию спиртного.
К моменту выхода из бара я была уже достаточно пьяна – впрочем, для меня это было не ново. Попрощавшись с подругами, я села в свою машину и, не проехав и пяти кварталов, врезалась в припаркованный кроссовер. Я успела уехать прежде, чем кто-то заметил меня, но я была сильно потрясена.
Я позвонила своей матери.
Когда она ответила, ее голос звучал раздраженно.
– Мама, я попала в ДТП. Ты можешь приехать и забрать меня?
– Я уже в постели.
– Я знаю. Прости. Я пьяна. Ты нужна мне, мама.
Она тяжело вздохнула. Я услышала голос своего отца на заднем плане, затем она крикнула:
– Это Леа. Она вляпалась в какие-то неприятности. Она хочет, чтобы я приехала и забрала ее.
Они обменялись какими-то словами, которые были мне не слышны, затем опять заговорила в телефон.
– Тебя кто-нибудь видел?
Я ответила, что нет.
– Это хорошо, – сказала она.
Они поговорили еще. Голос моего отца звучал сердито.
Я терпеливо ждала, массируя голову. Врезавшись в кроссовер, я ударилась ею о руль, и теперь у меня начиналась головная боль.
Она снова заговорила в телефон.
– Папа посылает к тебе Клиффа. Он привезет тебя домой.
Клифф был шофером моего отца. Он жил в маленькой квартирке на двенадцатиакровом участке, на котором стоял наш особняк. Я поблагодарила ее, пытаясь не выдать своего разочарования, и объяснила, где я нахожусь.
А чего я ожидала? Что моя мать сядет в свой маленький красный «Мерседес» и поедет мне на помощь? Что она обнимет меня? Я вытерла слезы с лица и отмахнулась от чувства обиды.
– Не будь таким гребаным ребенком, – сказала я себе.
Клифф приехал десять минут спустя. Он припарковал свой пикап на пустой парковке и сел на водительское сиденье моей машины. Я с благодарностью посмотрела на него.
– Спасибо, Клифф.
Он кивнул и включил передачу. В Клиффе было хорошо то, что он был неболтлив. Когда мы въехали в ворота особняка, свет в нем не горел. Я, спотыкаясь, вошла в парадную дверь – которая была оставлена открытой для меня – и на ощупь добралась до комнаты для гостей. Никто меня не ждал, ни мой отец, ни моя мать.
Я умылась в ванной, наклеила пластырь на ссадину на лоб и проглотила три таблетки адвила от головной боли. Легла в кровать и заснула, думая о Калебе.
Я проснулась от звука своего имени. Это был голос моей матери, и он звучал раздраженно. Я быстро села и поморщилась от стреляющей боли в голове. Она стояла возле кровати полностью одетая, с безупречным шиньоном на макушке. Ее губы, накрашенные рубиново-красной помадой, были плотно сжаты. Она была зла на меня. Я опять поморщилась и натянула одеяло до подбородка.
– Привет, мама.
– Вставай.
– Хорошо…
– Твой отец очень рассержен, Джоанна. В этом году ты попадаешь на своей машине в ДТП уже в третий раз.
Я неловко заерзала. Она была права.
– Он сейчас завтракает. Он хочет, чтобы ты спустилась, чтобы он мог поговорить с тобой.
Я кивнула. Он отправил ко мне мою мать – ну еще бы. Мой отец никогда не разговаривал со мной, пока моя мать – его вечная посланница – не приглашала меня на встречу с ним. Я помню, что даже когда я была маленькой девочкой, именно так меня вызывали к нему, если я проказничала.
Я торопливо надела ту одежду, которая была на мне вчера вечером, спустилась вслед за ней по лестнице и прошла в столовую. Он сидел на своем обычном месте во главе стола, развернув перед собой газету. У его локтя стояли чашка кофе и тарелка омлета с козьим сыром и шпинатом. Когда я вошла, он даже не поднял головы.
– Сядь, – сказал он. Я села на стул, и наша экономка принесла мне кофе и маленькую белую таблетку.
– Джоанна, – продолжил он, сложив свою газету и глядя на меня своими жесткими серыми глазами. – Я решил, что тебе будет лучше, если ты будешь работать на меня.
Я вздрогнула. У меня уже была работа. Я работала кассиром в одном из местных банков. Мой отец не брал на работу членов своей семьи и своих родственников; он называл это конфликтом интересов. Совсем недавно, в прошлом году, моя двоюродная сестра попросила его дать ей место бухгалтера, и мой отец отказался.
– П-почему?
Он нахмурился. Мой отец не любил, когда его спрашивали, почему.
– Я имею в виду… что, по-твоему, нельзя смешивать семью и работу, – торопливо добавила я. На моих ладонях выступил пот. Господи, зачем я так много выпила вчера вечером?
Мой отец был красив. У него были оливковая кожа и серые глаза с зеленцой. Он много лет проводил в спортзале по десять часов в неделю и выглядел подтянутым и мускулистым. Я с моими огненно-рыжими волосами и бледной кожей совсем не похожа на него.
Его глаза встретились с моими, и я поняла, что он хочет сказать.
Мою грудь захватила тупая боль, будто ища чего-то. Она нашла мое сердце, разорвала его и залезла внутрь. Я подняла мои эмоции с пола и посмотрела своему отцу в глаза. Если он хочет, чтобы я оставила мою нынешнюю работу и стала работать на него, я оставлю мою нынешнюю работу и стану работать на него.
– Да, папа.
– Ты начнешь в понедельник. Пока твоя машина будет находиться в автосервисе, ты можешь брать «Линкольн». Оставь ключи у Клиффа.
Он снова развернул свою газету, и я поняла, что разговор окончен.
Я встала, желая сказать что-нибудь еще, желая, чтобы он сказал что-нибудь еще.
– До свидания, папа.
Он вообще не обратил внимания на то, что я что-то сказала.
Моя мать ждала меня в коридоре. Она отдала мне ключи от «Линкольна». Все это было так хорошо отлажено.
Я поехала прямиком в банк и сообщила им, что я больше не выйду на работу. Затем направилась в свой таунхаус, намереваясь выпить бутылку вина и лечь спать. Когда я вернулась домой, на моем крыльце сидел Калеб. Я остановилась как вкопанная. Он был в своей рабочей одежде: серые брюки и белая рубашка с рукавами, засученными до локтей. Он сидел, расставив ноги, и опирался локтями о колени, глядя в землю и уйдя в свои мысли. Услышав стук моих каблуков на бетоне, он поднял глаза… и улыбнулся. Это была усмешка, та самая. Она достигла его глаз, и я начала гадать, не представляет ли он меня голой. Господи, как же я втюрилась в этого мужчину. Я прошла мимо него и отперла дверь. Когда я открыла ее, он встал и последовал за мной внутрь.
Потом мы заказали тайскую еду и сидели в постели, поедая ее. Мне все еще было немного не по себе после разговора с моим отцом – не говоря уже о том, что я только что снова переспала с Калебом, и это было после того, как он сказал, что не хочет меня.
– Почему ты явился сюда? Ты не можешь заявляться ко мне ради секса, а потом говорить мне, что я недостаточно хороша, чтобы быть твоей девушкой.
Он поставил свой контейнер из-под еды на приставной столик и повернулся ко мне лицом.
– Я этого не говорил.
– Тебе не было нужды это говорить, говнюк. Дела говорят громче слов.
Он кивнул. Мои палочки для еды замерли в воздухе. Я ожидала, что он хотя бы станет это отрицать.
– Ты права. Прости.
Он взял мой контейнер из-под карри и мои палочки для еды и поместил их рядом со своими. Я вытерла рот тыльной стороной руки, пока его внимание было отвлечено. Что-то назревало – я это чувствовала.
Он посадил меня себе на колени, так что я села на них верхом.
– Я расскажу об этом только один раз. И не задавай мне вопросов, хорошо?
Я кивнула.
– Я был с ней три года. Я любил ее… люблю ее, – поправился он. Меня захлестнула ревность. Она заполнила меня, поскольку ей некуда было деться. У меня было такое чувство, будто она распирает меня и я сейчас лопну. Я прикусила внутреннюю поверхность своей щеки.
– Ты не можешь полностью перестать любить, когда ты так влюблен. – Его глаза словно остекленели. – Как бы то ни было, мы были очень молоды… и глупы. Я не мог контролировать ее так, как хотел; она была слишком сильной. Как-то вечером я принял очень плохое решение, и она поймала меня.
– Ты ей изменил? – До сих пор я молчала, боясь заговорить, чтобы не мешать ему откровенничать, что с ним случалось нечасто.
Его зубы сжались, ноздри раздулись.
– Да… нет. – Он потер лоб. – Я… – Он уронил руку мне на бедро. Вид у него был такой страдальческий, что я подняла руку и приложила ладонь к его щеке. Я знала, что отец Калеба ужасный бабник. Сейчас он был женат в четвертый раз на женщине, которая была моложе меня. По словам Калеба, он относился к поведению своего отца крайне неодобрительно, так что я здорово удивилась, услышав о его измене.
– Я не из тех, кто изменяет, Леа. Но, боже мой, эта женщина никому не верит…
Я сделала глубокий вдох и медленный выдох. Он внимательно смотрел на меня, словно пытался оценить мою реакцию.
– Но ты с ней что-нибудь делал?
– Строго говоря – нет.
Я не понимала, о чем он. Он что, думает, будто виновен в измене только потому, что хотел изменить?