Я не влилась в ряды популярных девушек вроде моей сестры – я их превзошла. Теперь я имела бешеный успех и не собиралась останавливаться.
Глава 13
– Мы уже давно вместе, Калеб.
Он не поднимает глаз, когда говорит:
– Да.
Обычно он отвечает: «Да, Рыжик» или «Да, дорогая», но на этот раз я получаю просто «Да».
От этого «Да» мне становится одиноко.
– Ты помнишь, как мы были в Лос-Анджелесе и побывали там во всех ресторанах, где бывают знаменитости?
Он бросает на меня взгляд и продолжает разбирать почту. Калеб любит предаваться воспоминаниям и говорить о них.
– Мы не бронировали заранее столики, – продолжаю я, – но благодаря твоему дару убеждения смогли посетить все рестораны, какие хотели.
Он слушает и молчит.
– Мы не увидели ни одной знаменитости, но я сама чувствовала себя знаменитостью всю ту неделю… просто находясь рядом с тобой.
Я забираю у него из рук почту и, положив ее на барную стойку, сплетаю свои пальцы с его пальцами.
– Калеб, я знаю, что я в полной растерянности. И ты знаешь, что я в полной растерянности. Но ты делаешь меня лучше. Мы так много пережили вместе… между нами столько любви. Пожалуйста, перестань игнорировать меня.
На его челюсти ходят желваки.
– Я не хотел посещать эти претенциозные рестораны, Леа.
– Что? – я качаю головой. Я думала, что это сработает. У меня даже нет запасного плана.
– Я ходил туда из-за тебя. Благодаря тебе я хорошо проводил там время, но я не такой человек.
– Я тебя не понимаю, – говорю я. Он пытается высвободить свои пальцы, отнять их от моих.
– С тобой я становлюсь кем-то другим. Тем, кого я не понимаю.
– Что ж, тогда будь кем-то еще. Мне все равно. Мы изменимся вместе.
Калеб вздыхает.
– Думаю, тебе не понравится то, чем я являюсь на самом деле.
– А ты испытай меня, Калеб. Я приложу все силы, чтобы узнать. Пожалуйста. Мы можем все исправить.
– Я не знаю, сможем ли мы это сделать, но мы можем попытаться.
Я натянуто улыбаюсь и обнимаю его. И чувствую только мимолетное, едва ощутимое колебание прежде, чем он отвечает на мои объятия. Я вдыхаю его запах. Мы можем попытаться, повторяю я про себя.
Это те самые слова, которые я хочу услышать, но у них есть срок годности. Мы можем попытаться… но пытаться мы можем только до поры до времени. Мы можем попытаться… но у меня такое чувство, будто эти попытки обречены на провал.
Мне надо будет придумать способ сделать это более постоянным.
Следующие несколько недель проходят спокойно. Я достаю все поваренные книги, подаренные мне на свадьбу, и начинаю готовить еду вместо того, чтобы заказывать доставку из ресторанов. Если мой муж хочет, чтобы я была матерью и домохозяйкой, то он это получит. Я вполне могу быть традиционной женой. Теперь мы едим в столовой, чего прежде никогда не делали. Я даже прикатываю в комнату передвижную кроватку Эстеллы, чтобы она находилась с нами. Ему нравится моя стряпня, во всяком случае, он так говорит. Он съедает все, и он, похоже, действительно доволен тем, что я стараюсь. Я покупаю одежду для ребенка и выбрасываю все ее желтые и зеленые одежки. И с гордостью раскладываю все эти вещи на кровати, чтобы Калеб мог посмотреть на них. Он одну за другой берет каждую из них и одобрительно кивает.
– Она не будет это носить, – говорит он, держа маленькую футболку с надписью: Пригласи меня на свидание.
– Она миленькая, – возражаю я и пытаюсь схватить футболку, но он поднимает ее над головой, чтобы я не могла дотянуться до нее.
Следующие пять минут мы бегаем друг за другом по спальне, вырывая ее друг у друга. Мы уж очень давно так не играли. Это здорово, так же здорово, как было в начале наших отношений.
Сэм наблюдает за этой трансформацией нашей супружеской жизни, и он явно позабавлен.
Однажды за завтраком я спрашиваю Калеба, куда мы в этом году поедем на отдых.
– Теперь нам придется выстраивать наш отдых так, чтобы он устраивал нашу дочь, – отвечает он, отпивая свой чай. – Думаю, нам предстоит проводить много времени в Диснейленде и на пляжных курортах.
Я против. Надо думать, он шутит. Сэм замечает выражение моего лица и подавляет смех.
Я в смятении смотрю на Калеба.
Он улыбается кривой улыбкой.
– Что? Ты что, думала, что мы будем осматривать Париж и путешествовать по Тоскане вместе с маленькой девочкой?
Я киваю.
– У детей тоже есть свои нужды, Леа. Да, будет хорошо, если мы покажем ей мир, но малышам нужны Диснейленд и замки из песка на пляже у моря. Разве у тебя самой нет подобных воспоминаний из твоего детства?
Вообще-то у меня их нет. В одиннадцатом классе я ездила со школой в Диснейленд, но накануне вечером здорово напилась с несколькими парнями и весь следующий день, пока мы были в парке, мучилась от похмелья. Но Калебу я об этом не говорю.
– Наверное, есть, – уклончиво отвечаю я. Эта традиционная роль начинает мне надоедать.
– А что, если ей понравится Париж? – с надеждой спрашиваю я. – Тогда мы сможем полететь туда?
Он встает и целует меня в макушку.
– Да. Сразу после того, как подарим ей нормальное детство.
– Но пока она еще маленькая, мы можем поехать в какое-нибудь приличное место? Ведь сейчас ее еще не может интересовать Минни-Маус.
– Скорее всего, в этом году мы вообще никуда не поедем в отпуск. Она еще слишком маленькая, чтобы куда-то везти ее. – Я не верю своим ушам, глядя, как он берет свой сотовый телефон. Он что, только что конфисковал мой отпуск?
– Это нелепо, – объявляю я, слизнув с ложки овсяную кашу. – Есть множество людей, у которых маленькие дети, но они все равно ездят в отпуск.
– Есть вещи, от которых приходится отказываться, когда у тебя появляется семья, Рыжик. Ты что, еще этого не поняла?
– Тогда давай откажемся от красного мяса… от музыки… от электричества! Но только не от отдыха.
Сэм роняет охапку выстиранного белья, которую несет. Я вижу, как его спина сотрясается от смеха, когда он нагибается, чтобы поднять его.
Калеб не удостаивает меня вниманием, копаясь в своем телефоне.
Все мужчины в моей жизни обращаются со мной так, будто я ровно ничего не значу.
– Я поеду отдыхать, – объявляю я им обоим. Калеб поднимает голову и вскидывает бровь.
– Что ты хочешь этим сказать, Леа?
Он провоцирует меня. Не знаю почему, но я клюю.
– Я хочу сказать, что с тобой или без тебя, но я поеду отдыхать.
Я решительно выхожу из комнаты, чтобы не видеть выражения его лица. Почему я чувствую себя так, будто мне десять лет? Нет, это не со мной что-то не так, а с ним. Он не хочет принимать меня такой, какая я есть. Он хочет сделать меня другой. Это игра, в которую мы с Калебом играем все эти годы. Он задает стандарт, по которому я должна жить, и у меня это не выходит.
Он идет за мной.
– Что ты творишь?
Я пытаюсь уйти, но он вцепляется в мое предплечье.
– Ты пытаешься контролировать меня, управлять мной.
– Уверяю тебя, что мысль об управляемой Леа наводит на меня скуку. Однако, когда у тебя есть семья, это значит, что решения надо принимать вместе.
– О, я тебя умоляю, – со злостью говорю я. – Давай не будем делать вид, будто все решения принимаешь не ты единолично.
Я вырываю руку.
– Мне надоело представление, которое мне вечно приходится устраивать для тебя.
Я уже подхожу к лестнице, когда он говорит:
– В том-то и дело.
Я не оглядываюсь назад.
Поднявшись на второй этаж, я достаю картину, которую Кортни привезла мне из своей поездки по Европе. Я храню ее в коробке, завернув в вощеную бумагу. Кончиком пальца дотрагиваюсь до красного зонтика, изображенного на ней.
Кортни говорила, что ее красный зонтик – это я. Когда она бывала в смятении, ей достаточно было сделать одно – подойти и встать рядом со мной, и я уберегу ее от всего плохого. Но это было не так. Я подвела Кортни, я подвела своего отца, и сейчас я не оправдывала ожиданий Калеба.
Я засовываю картину обратно в коробку и смахиваю слезы, текущие по моим щекам. Я слышу, как кричит проснувшаяся Эстелла. Я беру себя в руки, делаю глубокий вдох и иду к ней.
Глава 14
В тот день, когда он попал в аварию, у нас с ним произошла ссора. Вы можете себе это представить? Твой бойфренд едва не погибает, а за несколько часов до этого ты заявляешь ему, что хочешь с ним порвать. Я сказала это не всерьез. Это было что-то вроде «сдавайся или умри», жестокая попытка путем давления заставить его жениться на мне. Вот только Калебу Дрейку нельзя предъявлять ультиматумы. Перед моим мысленным взором стояло его лицо в тот момент, когда эти слова слетели с моих уст – его брови взлетели вверх, зубы сжались. За день до того, как он отправился в деловую поездку в Скрэнтон, мы поссорились из-за того же самого. Я хотела получить это чертово кольцо, а Калеб хотел удостовериться в том, что он должен надеть его именно на мой палец.
Затем последовал этот телефонный звонок. Я была на работе, когда услышала в трубке говорящий с культурным выговором голос Луки. Мои отношения с Лукой были неустойчивыми: иногда между нами все было просто отлично, а иногда мне хотелось облить ее керосином и чиркнуть спичкой. Она произносила такие слова, как больница и потеря памяти. Я ничего не понимала, пока она не сказала:
– Леа, ты слушаешь меня или нет? Калеб в больнице. И он не помнит даже свое собственное имя.
– В больнице? – повторила я. Предполагалось, что Калеб ездит по магазинам, ища для меня помолвочное кольцо.
– Он попал в аварию, Леа, – повторила она. – Утром мы вылетаем в Скрэнтон.
Закончив разговор с Лукой, я сразу же начала искать в Интернете подходящий авиарейс на Скрэнтон. Если я поеду в аэропорт прямо сейчас, то прилечу туда еще до полуночи. Лука и отчим Калеба, Стив, собирались вылететь туда утром. Мне было необходимо заглянуть ему в глаза и заставить его вспомнить меня. В офис вошел мой отец, держа в руках пачку бумаг. Курсор мыши моего компьютера замер на кнопке «купить». Моему отцу вечно требовалось, чтобы я что-то подписала.