Черт. Все, хватит попусту тратить время.
Я начала искать в спальне.
Именно в спальнях женщины прячут свои секреты с тех самых пор, как… в общем, с тех самых пор, как появились секреты. Я выдвинула все ящики ее комода один за другим, засовывая руки в их глубину и ощупывая ее одежду. Добравшись до ящика с ее нижним бельем, я состроила гримасу. Господи, пожалуйста, пусть Калеб никогда не рассматривал ее белье. Оно у нее кружевное – черное, белое и розовое. Без рисунков. Я задвинула ящик, так и не найдя ничего интересного, и заглянула в ее чулан для одежды. Пока что она казалась мне скучной. А тот Калеб, каким я его знала, не любил скуки. Я покачала головой. Я понятия не имела, что собой представляет новый Калеб. И хотела, чтобы вернулся он, прежний.
Я включила в чулане свет. Все здесь было развешано и разложено в отвратительном порядке. На полке над ее одеждой стояла коробка из-под обуви. Я достала ее и сняла крышку.
И меня словно ударили под дых. На меня смотрела фотография Калеба, на которой он был намного моложе. Он обнимал девушку с темными волосами. Я узнала ее – это была та самая девица, которую я видела, когда проследила его до ее квартиры. Что это значит? Они что, знали друг друга и прежде, и Калеб связался с ней после того, как потерял память? Он что, пытается установить связь со своим прошлым? Они были не просто друзьями. Боже мой. Я остановилась на фотографии, на которой они целовались, и отшвырнула коробку прочь.
Что происходит? Знает ли он, кто она такая, или…
Нет, наверняка все дело в ней. Каким-то образом она прознала, что он потерял память, и явилась, чтобы морочить ему голову. Боже мой. А Калеб ничего не подозревает.
Я перестала раскачиваться и подняла коробку. В ней находились письма Калеба, написанные его наклонным почерком. Я читала их, и у меня жгло глаза. Его слова… адресованные этой девице, о которой я ничего не знала. Это точно была не какая-та случайная связь. Это была та, которой принадлежало вишневое мороженое в его морозилке.
Мне надо найти его и рассказать, что она делает. Но все по порядку.
Я собрала все, что мне было нужно, в кучку и рассовала по своим карманам. А затем пошла искать ножницы.
Глава 17
Никто не приходит. К полудню я осознаю, что разрушила свой брак и что у Сэма сегодня выходной. Я открываю скотч. Мне даже не нравится скотч, но почему-то это дает мне чувство близости к Калебу.
Эта маленькая соплячка наконец-то заснула. Я не колеблюсь и наливаю себе лучшего скотча Калеба на два пальца. Она такая легковозбудимая, что немного односолодового виски пойдет ей только на пользу. Я вижу себя в зеркале коридора, когда начинаю с трудом подниматься по лестнице, чтобы принять душ. Я похожа на этих толстых мамочек с неухоженными волосами и потухшими глазами, которые сидят на скамейках в парках. Неужели мне суждено стать такой же, как они? Матерью-одиночкой в уродливых джинсах, кормящей свое чадо этими мерзкими сырными крекерами в форме рыбок?
Нет – я расправляю плечи. Я не поеду в этот чертов парк – я поеду во Францию и буду кормить ее черной икрой и паштетом из гусиной печенки. Я могу быть лучше, чем стандартная мамаша. Я могу быть матерью в стиле Шанель.
К тому времени, как я выхожу из душа, я ощущаю себя обновленной. Неудивительно, что Калеб пьет этот дорогой виски. Я чувствую себя на седьмом небе. Когда ребенок просыпается, я кормлю ее молоком, которое откачала раньше. Она стала привередливой, и, похоже, теперь бутылочка для нее превратилась из источника еды в источник неудобства. Она вопит и мотает головой, пока ее кожа не становится ярко-красного цвета, такого яркого, как рыжий пушок на ее макушке.
Я вожу соской из стороны в сторону в ее рту, пока она наконец не ухватывает ее и не кряхтит с закрытыми глазами.
– Ну что, ты проиграла эту битву, да? – говорю я и, откинув голову на спинку кресла-качалки, закрываю глаза. – Если ты думаешь, что сможешь делать это все время, то ты здорово ошибаешься. Ты маленькая избалованная рыжая соплячка.
Я просыпаюсь в кресле-качалке. Ребенок спит на моем плече. Я чувствую, как жар ее тела проникает сквозь мою одежду и слышу ее дыхание в моем ухе. Я очень осторожно кладу ее в кроватку и проверяю мой телефон.
От Калеба ничего нет, но есть два пропущенных звонка от Сэма. Я собираюсь перезвонить моей ни на что не годной няне, но тут он сам присылает мне сообщение.
Сэм: У меня желудочный грипп, пару дней меня не будет.
Прежде чем я успеваю осознать, что делаю, мой телефон вылетает из моей руки и летит на мою гребаную мраморную лестницу. Я закрываю глаза, слыша, как он разбивается на десяток кусков. Распадается вся моя жизнь.
Ребенок начинает плакать. Я начинаю плакать. Разбив еще несколько бесценных антикварных вещиц, я беру себя в руки. У меня есть чертов ребенок, о котором нужно заботиться. Когда я опять вхожу в ее комнату, мои рыдания уже превратились в тихий скулеж, и я уже достала одну грудь.
Сэм находит меня на моем обычном месте на полу рядом с ее кроваткой. Он тычет меня носком ботинка в ребра, и я отталкиваю его ногу.
– Ты что, перестала мыться?
Когда я не отвечаю и не реагирую, он поднимает меня на ноги и бросает быстрый взгляд в кроватку прежде, чем вывести меня в коридор.
– Я не убила ее, – бормочу я, – если это то, о чем ты подумал.
Не обращая никакого внимания на мои слова, он продолжает толкать меня к моей спальне.
– То, что ты мать маленького ребенка, вовсе не значит, что ты не можешь содержать себя в порядке.
Я зло смотрю на него. По всему видно, он понятия не имеет, каково это – заботиться о маленьком ребенке. Он вталкивает меня в ванную и включает душ.
– Мне позвонил Калеб и сказал, что он не вернется домой, – говорит он, не глядя на меня. Я отталкиваю его руки.
– Что еще он сказал?
Сэм не отвечает. Это скверно. Очень скверно. Калеб не из тех, кто обсуждает свою личную жизнь. Если он что-то говорит этой чертовой няньке, значит, он принял решение. Я встаю под душ и подставляю лицо под струи воды.
Господи, почему я не подумала об этих ужасных последствиях, прежде чем бросать это ему в лицо? Неужели я и впрямь думала, что сделаю этим больно только Калебу? Я капитально облажалась, и теперь эта бедная маленькая соплячка останется без отца.
Если только…
Я мотаю головой. Как я вообще могла об этом подумать?
Глава 18
Калеб вернулся ко мне. Я знала, что он вернется. Не потому, что между нами было что-то незаменимое, а потому, что я была непоколебима. Я боролась за то, что хотела иметь, и сумела изгнать его прошлое подальше. Она не вернется, я была в этом уверена. Она была слишком труслива. Найдя эти письма и фотографии, я поняла, что она питает к нему глубокие чувства. Женщина не станет хранить коробку с письмами и фотографиями своего возлюбленного, если пламя не продолжает гореть и гореть ярко. И я смогла обратить это в свою пользу. Я сыграла на ее чувстве вины, и, слава богу, она поддалась. Что-то подсказывало мне, что, если бы она заартачилась, то я бы проиграла.
После того как она уехала, он ушел в себя. Мне пришлось наблюдать, как у него разбивается сердце… разбивается безмолвно. Это было ужасно. Я так ревновала, что едва могла дышать. Он не рассказал мне, что произошло между ними, да и зачем бы ему было об этом говорить? Он был подавлен, и у меня не было другого выбора, кроме как ждать. Это действовало на меня – то, что она была явно очень дорога ему до его амнезии, настолько дорога, что его чувства к ней никуда не делись, хотя он и потерял память. Это могло бы стать предметом интересного психологического исследования, если бы дело не обстояло так хреново. После того как я положила их роману конец, он все время смотрел в пространство. В те дни я могла бы встать прямо перед ним, но он не увидел бы меня. Я гадала, что он скажет, когда к нему вернется память. Скажет он мне, что она была девушкой из его прошлого, или сделает вид, будто ничего не было?
А затем к нему вернулась память. Это произошло внезапно, в апреле, тогда был вторник. Я была на работе, когда он позвонил, чтобы сообщить мне.
– О боже, – проговорила я, встав. Я обедала в комнате отдыха вместе с коллегой, но мне захотелось сразу же отправиться к нему.
– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросила я и вышла в коридор, чтобы меня никто не слышал. Упомянет ли он Оливию? Злится ли он?
– Со мной все в порядке. – Он сделал паузу. – Я рад, что это закончилось.
– Нам надо отпраздновать это. Как только я закончу работу, я смогу встретиться с тобой.
Он заколебался.
– Конечно, Леа. Мне много о чем надо поговорить с тобой.
Мое сердце затрепетало. Что это значит? Теперь, когда он вспомнил, кто я, возможно, он хочет продвинуть наши отношения дальше. Я отбросила эту мысль. Нет смысла тешить себя напрасными надеждами.
– Хорошо, я встречусь с тобой после работы. И Калеб… – Я затаила дыхание. – Я люблю тебя.
Последовала короткая пауза, во время которой у меня екнуло сердце.
– Я тоже люблю тебя, Леа. – Он завершил звонок. Я бессильно привалилась к стене.
Он вспомнил, что любит меня. Я много месяцев ждала этих слов. Я заплакала, а затем позвонила Катин и Кортни. Катин пришла в восторг, а Кортни нет.
– Значит, он просто взял и все вспомнил… просто так, ни с того ни с сего? – сказала моя сестра после того, как я сообщила ей, что произошло.
– Да, это работает именно так.
– Думаю, мне просто трудно поверить, что ты можешь забыть свою девушку на несколько месяцев, а потом БАЦ! И ты вдруг все вспоминаешь.
– А ты не можешь просто порадоваться за меня? – огрызнулась я. – Теперь мы можем наконец пойти в наших отношениях вперед.
– А что, если он не хочет двигаться вперед? – спросила она. У меня упало сердце. Он сказал, что хочет поговорить со мной. Не значит ли это, что он решил расстаться со мной?