– Детей? Ты считаешь, что Калеб хочет иметь ребенка? – Мы не разговаривали о детях с тех пор, как поженились, и до этого тоже. Я даже не думала об этой возможности. Я даже не была уверена, что хочу иметь детей. Мне было достаточно Калеба. А Калеб хотел их. Он всегда их хотел.
– Дети сближают людей. – Она улыбнулась. – Особенно когда они расстались.
Мы несколько минут просидели молча, затем она заговорила опять:
– Тебе не следовало позволять ему нанять эту женщину.
Я подавилась едой.
– Оливию? – спросила я.
Лука кивнула.
– Да, Оливию. От нее жди беды. И так было всегда. Оставь прошлое в прошлом, Леа. Делай то, что ты должна сделать. Я полностью поддерживаю тебя.
Я впервые задалась вопросом о том, что Лука знает о тех месяцах в жизни Калеба, когда у него была амнезия. Известно ли ей что-то о том времени, которое он провел с Оливией? Рассказывал ли он ей об этом?
Я вернулась домой, готовая поговорить с Калебом о том, чтобы завести детей. Но прежде чем я произнесла эти слова, он сообщил мне, что возвращается в свою квартиру в кондоминиуме.
– Ты бросаешь меня? – проговорила я, не веря своим ушам. – Мы же были счастливы… до этого суда. Мы перестали работать над нашими отношениями. Мы можем начать ходить к консультанту по вопросам брака и семьи.
– Это ты была счастлива. Насчет себя я не уверен.
– Выходит, ты лгал мне?
– Ты никогда не спрашивала меня об этом, Леа. Ты умеешь закрывать глаза на то, чего не хочешь видеть.
– Это из-за пренавина? Из-за тех людей, которые умерли от него?
Он вздрогнул.
– Мне трудно уложить в голове те решения, которые ты принимала.
– Это и заставило тебя изменить твое отношение ко мне?
Он холодно рассмеялся.
– Когда я женился на тебе, я знал, что у тебя проблемы. – Он вздохнул, и у него сделался почти грустный вид. – Это заставило меня взглянуть по-другому на самого себя.
Я не понимала. Мой отец манипулировал мной. Конечно же, он это понимал. Но что он имел в виду, говоря, что у меня проблемы?
Двадцать четыре часа спустя Калеб съехал.
Термин «депрессия» даже близко не подходит для описания того, через что я прошла. Я потеряла своего отца, свою карьеру и своего мужа – и все за один год. Я лежала, свернувшись калачиком, и плакала много дней… много недель. Никто не приходил. Я пыталась позвонить моей сестре, но она больше почти не отвечала на звонки. Катин встречалась с каким-то новым парнем, и ей было недосуг. Моя мать переехала в наш загородный дом в Мичигане, как только был зачитан вердикт.
Я позвонила Сету. Лучше бы я этого не делала.
Глава 33
Я неотступно думаю о звонке Кэш, съедаю еще больше изюма в шоколаде и смотрю шоу Нэнси Грейс. Я ищу в Интернете фотографии котиков со смешными подписями. Никто не знает, что мне нравятся такие вещи – это секрет. Сэм ловит меня с поличным.
– Ты это серьезно?
Я закрываю свой ноутбук.
– Ты не должен об этом рассказывать.
– Кому я могу об этом рассказать? Твоему клубу книголюбов?
– У меня есть подруги. И никто из них не читает книг. – Я одурела от сахара и хихикаю. Сэм поднимает одну бровь. – И ты этим гордишься?
Я отворачиваюсь, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Няня моей дочери критикует все прикольные вещи.
– Нет, Сэм, – вздыхаю я. И добавляю: – Раньше я много читала… в старшей школе.
– Журнал «Космополитен»?
Он складывает выстиранное белье – он постоянно складывает выстиранное белье.
– Неужели тебе никогда не надоедает это делать?
– Да, мне это надоедает. Но это моя работа.
О да.
– Я читала романы. Но потом мне стало не до чтения.
Я кладу в рот еще несколько конфет и смотрю на экран телевизора с выключенным звуком.
– Мне стало не до чтения, потому что я была слишком занята, трахаясь с парнями, – хочется сказать мне.
– Сэм?
– Да?
– Что было в той коробке, которую Оливия открыла на своем дне рождения?
Он встряхивает одеяльце и умело складывает его, так что получается маленький квадратик.
– А тебе не все равно?
– Что, если эту коробку ей прислал Калеб? – тихо говорю я.
Он избегает смотреть на меня.
– Кэмми считает, что так оно и было. Но я не знаю, что в ней было, так что не спрашивай.
Я съедаю еще много изюма в шоколаде. И сделав вид, будто я прикусила язык, вскрикиваю, чтобы оправдать слезы, навернувшиеся мне на глаза.
– Леа, – говорит он, – не страшно, если это причиняет тебе боль. Ты должна сказать ему об этом. И если ты подумываешь о том, чтобы сделать карьеру на актерском поприще – то у тебя ничего не выйдет.
– С какой стати он купил ей подарок на день рождения?
Когда Сэм не отвечает, я начинаю снова думать о Кэш. Это порочный круг нездоровых мыслей: Кэш… Калеб… Оливия… Кэш… Калеб… Оливия.
Последний раз я говорила с Кэш после суда надо мной. Обнаружив ее имя в списке свидетелей обвинения, Оливия провела впечатляющее расследование и выяснила, что на самом деле Кэш незаконная дочь Чарльза Смита. К моему удивлению, Оливия явно не получила удовольствия, сообщая мне об этом. Она даже сказала, что ей жаль.
Я приходила в себя целый день, складывая фрагменты головоломки. Своей матери я ничего не сказала, а подождала, пока на перекрестном допросе Оливия не заставила Кэш признаться в том, кто ее отец, и не доказала, что ее показания не заслуживают доверия. Я смотрела на лицо моей матери, когда мой адвокат сообщила эту ошеломляющую новость. На нем не отразилось ничего, вообще ничего. Она знала, подумала я. Она все знала, но осталась с ним. Обвинение было пристыжено. Оливия выиграла и этот раунд. Кортни истерически зарыдала. Я сердито уставилась на Кэш. Она предала меня. Ради него. Мне следовало бы сердиться на него, но вместо этого весь мой гнев был направлен на нее с ее крашеными светлыми волосами и розовой губной помадой.
После провала стороны обвинения в зале суда она позвонила мне и умоляла меня о встрече. Но она позволила своему отцу использовать себя, чтобы разрушить мою жизнь. Когда я не ответила на ее просьбы, она прислала мне написанное от руки десятистраничное письмо, рассказывающее о ее жизни с момента ее рождения и до того дня, когда мой отец не попросил ее работать на него. Читая это чертово письмо, я съела целый пакет замороженного гороха и выкурила три сигареты.
В 1981 году ее мать была секретаршей моего отца, и, по словам Кэш, она была зачата на его рабочем столе. Когда мой отец не смог убедить ее мать сделать аборт, он нехотя согласился выплачивать ей ежемесячное денежное содержание, чтобы она вместе со своим еще не рожденным ребенком уехала. Но, несмотря на свои первоначальные чувства, он каждый год приезжал, чтобы повидать Кэш, и даже оплатил ее учебу в университете. Он рассказал ей о Кортни и обо мне еще тогда, когда она была маленькой девочкой, так что она знала, что у ее отца есть еще две маленькие дочки и что, когда он уезжал от нее, он находился с ними. Кэш призналась, что она с самого начала была заворожена мыслями о нас. Что она грезила о том, каково это – иметь сестер. Мой отец даже показал ей наши фотографии, которые она повесила на стену. Больше всего меня удивило то, что мой отец носил с собой наши фотки. С каких это пор Чарльз Смит решил играть роль отца? Прочитав последнее слово, я сожгла это письмо. Я не могла показать его Кортни, ведь она и так не справлялась. Кортни была слишком похожа на нашу мать. У нее был слабый характер, и стресс сокрушил ее.
– Леа… Леа?
Я рывком возвращаюсь к действительности и вижу Сэма, который все еще складывает это чертово выстиранное белье.
– Что? – со злостью шиплю я. Лучше бы он делал это в другой комнате и не напрягал меня.
– У тебя звонит телефон, – говорит он.
Я смотрю на свой сотовый телефон и вижу на экране имя Калеба. Я тут же хватаю его. И роняю его на пол. Подобрав его, я, задыхаясь, говорю:
– Алло?
– Привет, – отвечает он. – Я звоню, чтобы справиться об Эстелле.
– Она спит. Она улыбнулась мне!
Следует десятисекундная пауза, затем он говорит:
– Когда она улыбается, она похожа на тебя.
Меня сразу же кидает в жар. Мне хочется знать, нравлюсь ли я ему больше из-за этого.
– Я скучаю по ней, – говорит он.
– Ну, если ты хочешь, то можешь проведать ее. Но я не дам тебе забрать ее опять до уик-энда.
– Я понимаю. На следующей неделе она записана к врачу. Я надеялся, что смогу отвезти ее туда. Я хочу присутствовать, когда ей будут делать прививки.
Я вздыхаю.
– Хорошо, ты можешь отвезти ее на прививки. Но я хочу присутствовать при этом.
Теперь уже вздыхает он сам.
– Я собираюсь отвезти ее проведать Кортни.
Калеб прочищает горло.
– Да, это будет правильно. Ты сможешь сделать это одна?
– Я возьму с собой Сэма, – поспешно отвечаю я. – Просто… пора это сделать.
– Ты все еще сердишься на нее? – спрашивает он.
– Нет, – говорю я, но, как ни странно, киваю.
Глава 34
Сет был братом Калеба, он был старше него на четыре года и два дня. Они были совершенно не похожи, можно сказать, как Каин и Авель. Впервые увидев его, темноволосого и сероглазого полицейского детектива, я была потрясена.
– Ты брат Калеба? – вырвалось у меня. Видя мое удивление, он улыбнулся, но его улыбка была едва заметной.
– Да, насколько мне известно. – Он слишком долго не отпускал мою руку, сверля меня глазами. – Мы с ним нисколько не похожи, да?
Я покачала головой. Его черты совершенно не походили на черты Калеба. У него был маленький нос пуговкой, тонкие губы и такие темные глаза, что они казались почти черными.
Он странный, подумала я. Он был необщителен. Во время семейных встреч Калеб всегда бывал окружен людьми, ловящими каждое его слово. А Сета нигде не было видно. На большую часть барбекю и обедов он не являлся вообще, а если являлся, то уединялся в саду или отправлялся на одинокую прогулку. Правда, в общении он на удивление выказывал немалое обаяние и мрачноватый ум. Он напоминал мне Холдена Колфилда из «Над пропастью во ржи». Я прочла эту книгу в старшей школе и помнила, что от Холдена меня бросало в дрожь. Иногда Сет бросал на меня нескромные взгляды, улыбаясь едва различимой улыбкой, и меня пробирала дрожь.