Как-то раз до того, как Калеб и я поженились, мы находились в его доме, когда Сет вдруг обратился ко мне и сказал:
– Ты напоминаешь мне какое-то дешевое реалити-шоу, Леа. Ты поверхностна и пуста, и ты притворяешься дурой, один Бог знает почему.
Я уставилась на него, полная обиды, надеясь, что его никто не слышал. Я огляделась по сторонам. Калеб смотрел телевизор, по которому показывали какую-то игру, а его мать находилась на кухне, заканчивая готовить ужин.
– Какого черта, Сет?
Он пожал плечами.
– Я знаю, что ты далеко не так глупа, как хочешь казаться. Хотя думаю, ты поверхностна и пуста. У тебя глаза, в которых имеются острые когти.
Какое-то время я не сводила с него глаз, гадая о том, не смотрят ли на меня так и все остальные. Не смотрит ли на меня так и Калеб.
– Это сексуально, – добавил Сет. – Но думаю, мой брат этого не ценит.
Я залилась краской и отвела взгляд. Он еще никогда не говорил со мной так долго и подробно. Я не понимала, клеится он ко мне или оскорбляет меня. И подумала, что, возможно, и то и другое. Я никогда не видела его с женщиной и решила, что он один из этих не испытывающих интереса к сексу мужчин, которые больше заняты своей карьерой, чем поисками той, которая согреет его постель.
– Почему ты не встречаешься с женщинами?
– С чего ты это взяла?
– Ты никогда никого не приводишь сюда… и никогда ни о ком не говоришь.
Он фыркнул.
– А ты замечала, какой прием моя мать оказывает женщинам, которых мы приводим домой? – В чем-то он был прав. О приеме, который она оказала Оливии, Лука рассказала мне сама. Она ненавидела эту женщину почти так же сильно, как ее ненавидела я сама. Но Оливию было легко возненавидеть, а Лука была по-настоящему милой женщиной, если узнать ее поближе.
Я небрежно махнула рукой.
– Со мной она всегда ведет себя любезно.
Он рассмеялся.
– Это потому, что ты очень похожа на нее. Надо думать, она испытывает разумный страх перед такой же стервой, как она сама.
У меня отвисла челюсть.
– Что в членах вашей семьи есть такого, что они говорят все, что думают? Это так грубо.
Он перегнулся через подлокотник дивана и заговорщицки подмигнул мне.
– Тебе стоило бы попробовать делать то же самое. Хотя очень занятно сидеть и наблюдать, как твои мысли отражаются у тебя на лице, но никогда не облекаются в слова.
У меня не было слов. Увидев выражение моего лица, Сет расхохотался.
– Не беспокойся, Леа. Я сохраню твой секрет. Людям ни к чему знать, что под твоими красивыми волосами скрываются мозги.
Я пристально смотрела на него, стиснув подлокотник моего кресла. Я была сердита… и невероятно возбуждена. Калеб всегда говорил ровно столько, чтобы ты подпала под его обаяние и одновременно гадала, что именно он имеет в виду. А Сет извергал из себя правду, как самый большой гейзер в Йеллоустонском национальном парке извергает горячую воду – чересчур много, чересчур быстро и с чересчур большим напором. Неудивительно, что никто никогда не разговаривал с ним.
– Ты просто говнюк, ты это знаешь?
Он пожал плечами и снова повернулся к телевизору.
– Да, мне об этом говорили. Но я хотя бы вижу тебя. А мой брат видит только твои волосы.
Я встала, но его следующие слова заставили меня снова сесть.
– Я все ждал, когда же ты вспомнишь, – сказал он.
– Вспомню что?
Он устремил на меня такой откровенный взгляд, что я вздрогнула.
– Что мы с тобой переспали.
Если бы я держала в руке бокал, то сейчас выронила бы его. Мой взгляд тут же переместился на Калеба. Но, к счастью, он не слушал наш разговор.
– О чем ты? – прошипела я.
– Расслабься, – небрежно ответил он. – Это было давно.
Я напрягла память, пытаясь вспомнить его лицо. Неужели я не вспомнила бы его сразу, если у нас был секс? Вероятно, нет, не вспомнила бы. Я занималась сексом со множеством мужчин, которых почти не знала. Но если это и впрямь было так… то почему он ждал так долго, прежде чем сообщить мне об этом?
– Ты вешаешь мне лапшу на уши, – говорю я.
– Вовсе нет. – Он небрежно покачал головой. Как будто мы разговаривали не о сексе, а о том, что он ел на обед.
– Ты приходила в мой номер в отеле. Это было в выходные после четвертого июля шесть лет назад. Мы познакомились в том маленьком баре на Флорида-Киз.
Я едва не лишилась чувств. Шесть лет я и правда ездила на Флорида-Киз вместе с сестрой и несколькими моими подругами. Чтобы одновременно отметить мой день рождения и уик-энд.
– Как ты можешь это помнить, если этого не помню я сама?
– Насколько я помню, ты тогда была здорово пьяна.
О боже, я помнила, что в том баре познакомилась с парнем. Он танцевал со мной, а затем перешли улицу и пошли в его отель. Неужели это и впрямь был Сет? Возможно ли это?
– Не рассказывай…
– Не рассказывать об этом моему брату? – перебил меня он. – Да, я так и подумал, что ты не захочешь, чтобы он об этом узнал. Мой рот на замке. – Он сделал вид, будто запирает свои губы на замок и выбрасывает ключ.
Как такое может быть? Если Калеб узнает…
Нет, он ничего не узнает. Ведь и Сету, и мне было что терять. Я кивнула ему.
– Спасибо.
После того дня я старалась свести свое общение с Сетом к минимуму. А он подходил ко мне всякий раз, когда мы где-то оказывались вместе.
Я одновременно сгорала от стыда и чувствовала себя польщенной. Он всегда, понизив голос, отпускал язвительные замечания по поводу моих цепких глаз или моих цензурных мыслей. Иногда, когда мы с ним бывали в одной компании, ведущей общую беседу, он говорил: «А что об этом думаешь ты, Леа?» или «Мне бы хотелось знать мнение Леа на этот счет». И мне приходилось отвечать. А когда никто нас не слушал и не смотрел в нашу сторону, он всякий раз говорил непристойности. Слушая его, я так густо краснела, что Калеб поглядывал на меня с тревогой и затем спрашивал, в чем дело. Только Сет мог заставить меня покраснеть. Из-за этого мне казалось, что нас с ним связывают тайные товарищеские чувства. И я не могла не думать о том, не был ли он прав, когда сказал, что Калеб не видит меня. Видит ли меня Калеб – и видят ли меня другие?
Во время суда надо мной Сет являлся почти на каждое заседание. Я была рада его нежданной поддержке, и в то же время она ставила меня в тупик. Она не бросалась в глаза, но я ощущала ее… он всякий раз сидел слева, в самом заднем ряду. Калеб был рад его присутствию. Их отношения всегда были напряженными. Надо думать, пропасть между ними образовалась из-за того, что Лука всегда оказывала явное предпочтение своему младшему сыну.
– Должно быть, ты и впрямь очень нравишься ему, Рыжик, – заметил Калеб после изнурительного дня, на протяжении которого мы слушали, как обвинение допрашивает своих свидетелей. – Никто не может заставить его явиться куда-то, но ради тебя он здесь, чтобы оказать тебе моральную поддержку.
– Он сержант полиции, Калеб. Наверняка такие вещи вызывают у него интерес.
Я гадала, не хочет ли он сыграть для самого себя роль присяжного, пытаясь решить, действительно ли я так безнравственна, как он вечно мне намекал. Утомительно все время скрываться от всех. Следить за тем, как они следят за тобой. Желать узнать их мысли и панически бояться, что мысленно они осуждают тебя. Я была так зла на человека, которого всю свою жизнь называла своим отцом. Я постоянно ловила себя на том, что гадаю, что бы произошло, если бы он не умер. Хватило бы ему порядочности защитить меня от всего этого? Или он попросил бы меня взять его вину на себя? И самое важное: согласилась бы я это сделать?
Сет задал мне этот вопрос в тот день, когда я позвонила ему после того, как Калеб бросил меня. Он заехал ко мне, держа в руке коробку французских пирожных. Он знал, что они нравятся мне. Я взяла их у него с улыбкой, и он последовал за мной на кухню.
– А где сейчас мой брат? – спросил он.
– В своей квартире. – Я открыла коробку и взяла миндальный круассан. И откусила кусок прежде, чем Сэм сказал:
– Этот твой отец был тот еще фрукт.
Я перестала жевать.
– По словам этой твоей соблазнительной адвокатши, он здорово подставил тебя. Она была права?
Я не знала, чем я больше оскорблена: тем, что он назвал Оливию «соблазнительной», или тем, что он сомневается в моей невиновности.
Я заставила себя проглотить слова, которые вертелись у меня на языке, и сердито посмотрела на него.
– Он сделал это не нарочно, – сказала я. – Вряд ли он ожидал, что умрет.
– Выходит, ты думаешь, что, если бы у него не случился инфаркт и он благополучно не оставил бы тебя расхлебывать эту кашу, он бы взял всю вину на себя?
– Да, я так думаю.
Это была ложь.
– Калеб сказал, что его подпись не стояла ни под одним из тех документов, которые подписала ты.
– К чему ты клонишь, Сет? – огрызнулась я. – Ты явился сюда, чтобы вывести меня из себя?
Он поджал губы и покачал головой.
– Нет, Леа. Я пришел, чтобы узнать, как ты. Правда.
– Со мной все нормально. – Я захлопнула коробку с пирожными и направилась к холодильнику. Я чувствовала, что он идет за мной, когда повернулась так внезапно, что он врезался в меня. Он не отстранился. И поцеловал меня. Прямо в губы.
– Сет! – Я оттолкнула его. От попятился и споткнулся. – Какого черта? Что ты делаешь?
Он поцеловал меня снова. Еще более страстно. Я немного ответила, прежде чем оттолкнуть его.
– Убирайся, – сказала я, показав на дверь.
После его ухода я заплакала. Когда Калеб целовал меня в последний раз? Я попыталась вспомнить. Еще до начала суда? Я думаю обо всех месяцах подготовки к процессу и не могу найти в своей памяти ни единого раза. Почему неожиданный поцелуй Сета заставил меня вспомнить это?
Глава 35
Через несколько дней после звонка, в час, мы подъезжаем к зданию с бежевой штукатуркой. Сэм выпрыгивает из машины и достает из нее Эстеллу еще до того, как я успеваю взглянуть на себя в зеркало, чтобы проверить свой макияж. Мои руки дрожат, когда я открываю свою дверь. Мы встречаемся перед капотом.