– С днем рождения.
Она подняла глаза. От чувств, которые она будила во мне, мое сердце бешено забилось, как всегда, когда она смотрела на меня.
– Я удивлена, что ты помнишь.
– Почему?
– О, просто за эти годы тебе случалось столько всего забыть.
Я слегка улыбнулся этой колкости.
– Я никогда не забывал тебя…
Я почувствовал прилив адреналина. Сейчас я признаюсь – скажу ей все. Затем в комнату вошел обвинитель. И я отложил свое признание.
Я съехал из дома, в котором жил с Леа, и вернулся в свою квартиру. Ходил взад и вперед по коридорам. Пил скотч. И ждал.
Ждал чего? Чтобы она пришла ко мне? Чтобы я отправился к ней?
Я подошел к своему ящику для носков – бесславному хранилищу помолвочных колец и других памятных вещиц – и пошарил по дну. Когда мои пальцы наткнулись на нее, я почувствовал, как во мне что-то пробудилось. Я потер слегка позеленевшую поверхность монетки для поцелуев. Целую минуту смотрел на нее, вспоминая, сколько раз обменивал ее на поцелуи. Это была безделица, дешевый пустяк, который когда-то работал, но для меня он превратился в нечто куда большее.
Я надел свои спортивные штаны и отправился на пробежку. Бег помогал мне думать. Я перебирал свои мысли и, повернув в сторону пляжа, посторонился, чтобы пропустить маленькую девочку и ее мать, идущих, взявшись за руки. Я улыбнулся. У девочки были длинные черные волосы и поразительные голубые глаза – она была похожа на Оливию. Может быть, именно так выглядела бы наша дочь? Я остановился и наклонился, уперев руки в колени. Это не обязательно должна быть гипотетическая ситуация. Мы все еще могли сделать так, чтобы у нас появилась дочь. Наша дочь. Я сунул руку в карман и достал монетку. И побежал к своей машине.
Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Если Тернер попытается мне помешать, я просто сброшу его с балкона.
Я находился в миле от квартиры Оливии, когда мне позвонили.
Это был незнакомый мне номер. Я ответил.
– Калеб Дрейк?
– Да? – буркнул я. И, повернув налево, нажал на газ.
– С вашей женой произошел… инцидент.
– С моей женой? О боже, что она еще натворила? Я подумал о вражде, которую она недавно затеяла с нашими соседями по поводу их собаки. Может, она сделала какую-то глупость?
– Меня зовут доктор Летч. Я звоню вам из медицинского центра «Уэст Бока». Мистер Дрейк, несколько часов назад к нам поступила ваша жена.
Я ударил по тормозам, крутанул руль, так что покрышки мой машины завизжали, и развернулся. Водитель кроссовера, которому пришлось свернуть в сторону, нажал на клаксон.
– С ней все в порядке?
Врач прочистил горло.
– Она проглотила пузырек снотворного. Ваша экономка обнаружила ее и позвонила в 911. Сейчас ее состояние стабильно, но мы хотели бы, чтобы вы приехали.
Я остановился на светофоре и запустил руку в волосы. Это была моя вина. Я знал, что она тяжело переживает наше расставание, но самоубийство? Это было не похоже на нее.
– Конечно – я уже еду к вам.
Я дал отбой. Я дал отбой и стукнул по рулю. Значит, не суждено.
Когда я приехал в больницу, Леа была в сознании и спрашивала обо мне. Я вошел в ее палату, и мое сердце замерло. Она лежала, опираясь на подушки, ее волосы были спутаны, а кожа была такой бледной, что казалась почти полупрозрачной. Ее глаза были закрыты, так что у меня было несколько секунд, чтобы придать своему лицу другое выражение.
Когда я сделал несколько шагов, она открыла глаза. И, увидев меня, заплакала. Я сел на край ее койки, и она вцепилась в меня, рыдая так, что чувствовал, как ее слезы пропитывают мою рубашку. Какое-то время я держал ее в объятиях.
– Леа, – сказал я наконец, отстранив от себя и положив обратно на подушки. – Почему ты это сделала?
Ее лицо было болезненным и красным, под глазами залегли тени. Она отвела глаза.
– Ты бросил меня.
Три слова. Я почувствовал себя таким виноватым. У меня сжалось горло.
– Калеб, пожалуйста, вернись домой. Я беременна.
Я закрыл глаза.
Нет!
Нет!
Нет…
Глава 37
Я отправляю Сэма наверх вместе с Эстеллой и жду Калеба.
Щелк
Щелк
Щелк
Сегодня вечером все должно пойти по-моему. Он стучит в дверь вместо того, чтобы отпереть ее ключом. Это плохой знак. Когда я открываю дверь, его лицо мрачное. Он не смотрит на меня.
– Привет, Калеб, – здороваюсь я.
Он ждет, когда я приглашу его войти, затем идет наверх, чтобы увидеть Эстеллу. Следую за ним в детскую. Сэм кивает ему, и Калеб берет у него ребенка. Она улыбается, как только видит его, и машет кулачками. Я немного завидую тому, что он так легко получает от нее улыбки.
Калеб целует ее в обе щечки, а затем под подбородком, отчего она хихикает. О делает это снова и снова, пока она не начинает смеяться так безудержно, что мы с Сэмом улыбаемся.
– Нам надо поговорить, – говорю я, стоя в дверях. Я чувствую себя посторонней, когда он находится в комнате с Эстеллой.
Он кивает, не глядя на меня, опять заставляет ее хихикать с помощью своих поцелуев и возвращает ее Сэму. Она тут же начинает плакать.
Я слышу, как Сэм говорит:
– Предательница, – когда мы выходим из комнаты и спускаемся вниз. Калеб оглядывается через плечо, как будто его тянет вернуться.
– Ты можешь увидеть ее после… – говорю я.
Я поставила чайник до его прихода. И теперь, когда мы заходим на кухню, он начинает свистеть. Завариваю ему чай, пока он сидит на барном стуле, сложив руки перед ртом. Я замечаю, что он покачивает ногой. Я опускаю чайный пакетик в кружку с горячей водой, стараясь не смотреть ему в глаза. Я отношу пакетик к мусорному ведру, когда он говорит:
– Ты встречалась с Оливией?
Моя рука застывает, чай капает на плитку и на мои брюки.
– Да.
Теперь я понимаю, почему он покачивает ногой.
– Ты вынудил меня это сделать. – Я наступаю на рычажок, открывающий крышку мусорного ведра, и бросаю в него чайный пакетик. И чувствую на себе его взгляд.
Он склоняет голову набок.
– Ты действительно этому веришь, да?
Я не понимаю, о чем он говорит. И опять играю с ногтем моего большого пальца.
– Она позвонила тебе? – Болтливая сучка, со злостью думаю я. А затем едва не впадаю в панику. Что она сказала ему?
– Ты не имела права, Леа.
– Я имела полное право. Ты купил ей дом!
– Это было до тебя, – спокойно говорит он.
– И ты не удосужился сказать мне? Я же твоя жена! Она вернулась, когда у тебя была амнезия, и обманула тебя. Ты не мог мне сказать, что купил этой женщине дом?
Он отводит глаза.
– Это сложнее, чем ты думаешь. Я строил с ней планы.
Сложнее? Это очень подходящее слово для того, чтобы говорить об Оливии. И я однозначно не хочу ничего знать о тех планах, которые он строил с ней. Он должен узнать правду. Мне надо заставить его понять правду.
– Я узнала все сама, Калеб. Она обманула тебя, когда у тебя была амнезия.
Он вскидывает одну бровь, глядя на меня. Возможно, если скажу ему правду, он наконец поймет, как я предана ему, как я люблю его.
– Я заплатила ей, чтобы она уехала из города. Она говорила тебе об этом во время суда? Она была готова продать тебя за пару сотен баксов.
Как-то раз я видела по телевизору, как разрушилась естественная плотина. Только что передо мной была живописная картина реки, окруженной деревьями, и вдруг эти деревья исчезли, когда обрушился берег. Разъяренная вода хлынула за угол, стирая все на своем пути. Это было неожиданно и жестоко.
Я вижу, как плотина обрушивается в глазах Калеба.
Глаза человека – это язык жестов его мозга. Если смотреть в них внимательно, то можно увидеть, как в них отражается правда суровая и ничем не прикрытая. Когда ты незаконнорожденная дочь проститутки и тебе нужно знать, о чем думают твои приемные родители, ты учишься читать по глазам. Ты видишь, как ложь становится правдой, как в глубине прячется боль, счастье вспыхивает люминесцентным светом. Видишь, как душу сокрушает ужасная утрата. То, что я вижу в глазах Калеба, это остаточная боль – боль, на которой выросла плесень. Боль такая глубокая, что кровь, слезы и сожаления не могут ее оправдать.
Что у нее есть такого, чего нет у меня? Она владеет правом собственности на его дом и хозяйка его боли. Я так завидую ее способности причинять ему боль, что мне хочется закричать от ярости. Но он не услышит меня. Как бы громко я ни выкрикивала его имя, он не услышит меня. Он слышит только ее.
– Она бы так не поступила, – говорит он.
– Она сделала это. Она обманщица. Она не такая, как ты думаешь.
– Ты разгромила ее квартиру. – Его глаза широко раскрыты, затуманены.
Я отвожу взгляд, испытывая стыд. Впрочем, нет, мне не стыдно. Я сражалась за то, чего хотела.
– Почему она, Калеб?
Он равнодушно смотрит на меня. Я не ожидаю, что он ответит. Когда его голос прорезает наэлектризованный воздух между нами, я перестаю дышать, чтобы услышать его.
– Я не выбирал ее. – Его голос срывается. – Любовь нелогична. Ты проваливаешься в нее, как в канализационный люк. А потом просто застреваешь. Ты скорее умираешь в любви, чем живешь в ней.
Я не хочу выслушивать его любовные аналогии. Я хочу знать, почему он любит ее. Я трогаю серьги в виде золотых колец, которые надела. Я купила их после того, как встретилась с ней в закусочной. Но на мне они смотрятся не так, как на ней. Ей они придавали экзотический вид, а я выгляжу в них так, будто вырядилась для маскарада. Я сдергиваю их с ушей и отбрасываю в сторону.
Но я могу быть тем, что ему нужно. Он просто должен дать мне шанс доказать это.
– Ты должен вернуться домой.
Он опускает голову. Мне хочется заорать: ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!
Когда он делает это, его глаза смотрят сурово.