— Бирюков?.. Расскажи-ка подробности ЧП в «Верном пути», — потребовал он.
— Могу рассказать лишь в общих чертах, Михаил Михайлович, — ответил Антон.
— Общие черты я и без тебя знаю.
— Тогда — извините. Собственно, для чего вам подробности?
— Я — руководитель или пешка?.. Кстати, твоего взбрыкивающего братишку я поставлю на место, чтобы не занимался самодеятельностью. Без конкретного указания, без расчетов создал, понимаешь, арендный подряд в хозяйстве! Скажи, что там с этим… арендатором, который бригадиру голову проломил? Думаешь привлекать его к ответственности?
— Пока не вижу повода. Но следователь обязательно побеседует с Клепиковым.
— Беседовать надо не с пострадавшим, а с хулиганом. И строго наказать, чтобы другим неповадно было!
— Михаил Михайлович, мы во всем разберемся. Извините, мне сейчас некогда, — сухо сказал Антон и положил трубку.
Буквально через полминуты телефон зазвонил вновь. На этот раз в трубке послышался голос Славы Голубева:
— Игнатьич, привет из Новосибирска! Докладываю: в информцентре УВД нет никаких сведений о Водорьяпове. Выходит, по нашей епархии он к ответственности не привлекался. На всякий случай отправили запрос с отпечатками пальцев в Главный информцентр МВД. Может, что-то там обнаружится…
— Где Тимохина? — спросил Бирюков.
— В научно-техническом отделе. С экспертами по баллистике исследует пулю. По предварительным прикидкам у нее получилось, что стрелявший имел рост два с половиной метра, а это, знаешь, нечто нереальное… Когда соберемся на совет?
— Сразу как вернетесь с Тимохиной из Новосибирска.
— Вас понял! Я, пока Лена занята, наведу справку в управлении БХСС насчет Вениамина Юрьевича. Потом надо съездить на квартиру, где жил Водорьяпов, и в таксопарк, где он работал до переезда в колхоз.
— Дерзай, Славочка. Желаю удачи.
Вскоре поле разговора с Голубевым в кабинет к Бирюкову зашел Лимакин. Следователь начал сегодняшний день с шести утра и уже побывал у механика Николая Завалишина, накануне ремонтировавшего барановский «Запорожец». После этого наведался на улицу Деповскую к знакомым Виталия Ложникова, у которых тот оставлял «Волгу». Показания подтвердились. Оба уехали из райцентра в злополучную ночь и должны были проезжать место, где дорога сворачивает к Выселкам, примерно в то самое время, когда совершилось убийство.
— В общем, ни у Баранова, ни у Ложникова нет твердого алиби, — закончил свою информацию Лимакин.
Бирюков задумался:
— Конечно, напрочь отметать подозрение нельзя. Бесспорно, Баранов с Ложниковым что-то утаивают, только мне почему-то думается, что ни тот, ни другой непосредственного отношения к убийству не имеют.
— Я сам такого же мнения, однако, как говорится, чем черт не шутит… — Лимакин помолчал. — К сожалению, личность Водорьяпова для меня совершенно не высвечивается. На сегодняшний день он предстает этаким бескорыстным трудягой, тайно хранящим на сберкнижках семьдесят пять тысяч рублей. Дураку понятно: честно скопить такие деньги невозможно. А если были сомнительные источники дохода, значит, возможны и конфликтные ситуации с подельниками. Черный бизнес — это хождение по канату без подстраховки, того и гляди разобьешься.
— Деньги накоплены Водорьяповым до переезда в село. Стало быть, и конфликт надо искать в прошлом.
Следователь поморщился:
— Беспросветное дело…
В приоткрытую дверь заглянул круглолицый облысевший судмедэксперт Борис Медников:
— Можно войти, сыщики?
— Входи, эскулап, — ответил Бирюков.
Медников бочком вошел в кабинет, неторопливо сел возле приставного столика напротив следователя и положил перед собой отпечатанный на машинке бланк медицинской экспертизы трупа. Лимакин сразу протянул к бланку руку, но Борис быстро отдернул листок:
— Сначала дай закурить.
— Ты же бросил…
— Это свои. А чужие как я брошу?..
Следователь, улыбнувшись, достал из кармана пиджака пачку «Астры». Вытащив сигарету, судмедэксперт недовольно пробурчал:
— Когда ты, Петя, будешь приличное курево иметь?
— Когда прилично зарабатывать стану.
— Организуй следственный кооператив, и с деньгами — нет проблем.
— Не философствуй. Что экспертиза показала?
Медников помял в пальцах сигарету, попросил у следователя спички, прикурил и только после этого отдал Лимакину заключение. Быстро прочитав его, Лимакин передал листок Бирюкову.
Заключение было лаконичным. Смерть Водорьяпова наступила ориентировочно между двумя и тремя часами ночи от огнестрельного ранения со стороны спины в область сердца. Никаких патологических отклонений, признаков заболевания и алкоголя в организме потерпевшего не обнаружено.
— Из чего, по-твоему, стреляли? — спросил Медникова Антон.
— Я не специалист по определению видов оружия, но предположение, если хочешь, могу высказать… — Судмедэксперт мастерски пустил к потолку несколько колечек сигаретного дыма. — Судя по тому, с какой легкостью пуля пронзила крепкий торс Водорьяпова, бабахнули из винчестера или нашей родимой трехлинейки.
Бирюков, задумавшись, помолчал:
— Боря, случайно не знаешь, как здоровье бригадира Клепикова?
— Почему случайно… — Медников хмыкнул. — Бригадир лежит в моем отделении, в хирургическом.
— Ну и что у него с головой?
— Ничего. Сачкует мужик.
— Зачем же держите в больнице?
— Товарищ Пупынин надавил своим авторитетом на главврача. Тот уже готов перевести Клепикова в отдельную палату, сиделку назначить. Я сказал главному: «Только через мой труп! Если бригадир не хочет работать в колхозе, пусть ложится на месяц в районный санаторий».
— На что Клепиков жалуется?
— На периодическое помутнение сознания. Говорит, у него и раньше какие-то сдвиги в психике были. Готов, чудак, даже в областную психиатричку на исследование залечь.
— К Ложникову у него какие претензии?
— Никаких.
— Что ж тогда Пупынин мне звонил, дескать, надо Ложникова строго наказать?
— Это Михаил Михалыч ударился в руководящий раж под влиянием мадам Клепиковой. Вчера вечером Анна Ивановна метала гром и молнии в больнице. Врачи, видишь ли, недостаточно внимательны к ее невинно пострадавшему супругу. Обещала дойти вплоть до райкома партии. Грозная дама, с характером…
— Крепко вас припугнула? — спросил следователь.
— Нам не положено людей пугаться.
— А главврач на поводу у Пупынина пошел…
— Это не от испуга. От зависимости.
— От какой?
Судмедэксперт с усмешкой глянул на следователя:
— Ты, сыщик, как с Луны свалился. Знаешь наши фонды на больничное питание?.. Если ими ограничиваться, лечащиеся дистрофиками станут. Поэтому главврачу приходится волчком крутиться: то мясо по дешевке у колхозов да совхозов добывать, то курочек с птицефабрики. Проще говоря, никудышное централизованное снабжение компенсируем за счет обходных каналов, где без распоряжения Пупынина можно оказаться на бобах.
— Так и создается порочный круг.
— А куда денешься? Система…
— Надо, Петр, пока Клепиков в больнице, срочно допросить его, — сказал следователю Бирюков. — Отрази в протоколе, что у Георгия Макаровича претензий к Ложникову нет. И постарайся как можно подробнее узнать о Водорьяпове. Бригадир наверняка общался с ним больше, чем, скажем, председатель колхоза.
Лимакин сразу поднялся:
— Сделаю это, Антон Игнатьевич, не откладывая.
Встал и судмедэксперт Медников:
— Пошли, сыщик, вместе. Познакомлю тебя с Клепиковым, а ты еще раз угостишь меня бросовой сигареткой…
Двухэтажные кирпичные корпуса районной больницы находились в сосновом бору на окраине райцентра. Возле входа в хирургический корпус на скамеечке двое пожилых мужчин в больничных пижамах увлеченно резались в шашки. Остановившись около них, Медников спросил:
— Как там себя чувствует ваш напарник по палате?
— Последнюю курицу доедает, — ответил мужчина с загипсованной рукой на марлевой подвязке. Второй, перебинтованный от подбородка до макушки, тут же добавил:
— Ох, мастер поесть. Вчера жинка целый пакет продуктов привезла, так он уже его ополовинил.
— Ночью на головные боли жаловался?
— Какое там! Храпел, аж оконные стекла дрожали. Я тракторист, так всю ночь снилось, будто в кабине работающего трактора сплю…
Когда Медников с Лимакиным вошли в палату, Клепиков, склонившись над тумбочкой у изголовья кровати, старательно заворачивал в газету обглоданные куриные кости. Крутолобый и коренастый, на вид лет пятидесяти, он был из той породы мужиков, которых не так-то просто сбить с ног. Лимакин ожидал, что голова бригадира забинтована, но вместо этого увидел на его выстриженном затылке нашлепку лейкопластыря.
— Ну как себя чувствуешь, Георгий Макарыч? — словно старого знакомого спросил Медников.
Пухлощекое, словно у бурундука, лицо Клепикова расплылось в смущенной улыбке.
— Чувствую, доктор, удовлетворительно. Аппетит неплохой. Вот лишь голова гудит безостановочно, — басовито ответил он и вроде в подтверждение своих слов, поморщась, прижал ладонь к затылку.
— Это пройдет.
— Я так же думаю: куда она, бестолковая, денется. Погудит, погудит, да утихнет.
Медников показал взглядом на Лимакина:
— Следователя прокуратуры к тебе привел. Хочет с тобой поговорить.
Клепиков растерянно открыл рот:
— Я… я-а-а, истинный Бог, не виноватый. Если супруга Анна чего-то наболтала на Витю, так это не всурьез. Баба она малость заполошная…
Лимакин пристроился на стуле у тумбочки и открыл новенький служебный «дипломат».
— Вот это нам надо записать, — доставая чистый протокол допроса, сказал он.
Клепиков еще больше растерялся. Лоснящиеся губы его задрожали:
— Не надо, не надо писать! Витя за такую писанину может обидеться, а я ему зла не хочу. Вы уж лучше Анну допросите, она грамотней.
— Дело, Георгий Макарович, не в грамотности.
— А в чем?
— В правдивости.
— Дак мне какую правду вам говорить, если я ничего не знаю?