— Держи карман шире!
— Не ерепенься. Тебе деваться некуда. Мой метод, извини, старый-престарый, как древний мир. Однако и жизнь наша что-то не особо обновляется. Для окончательного расчета даю два месяца, а там… или разойдемся миром, как в море корабли, или… по пятницам пойдут свидания и слезы горькие… Слыхала такую популярную песню о тоске по воле?
— Подожди до лета, — попросила Клепикова.
— Надеешься, золотой дождик прольется?
— Соберу к тому времени деньги и тарелочку с голубой каемочкой куплю, — съязвила Анна Ивановна.
— Подожду. Только к пятнадцати тысячам собери еще пять.
— За что?
— Долговые проценты.
— Ну и наха-а-ал… — чуть не задохнулась от возмущения Клепикова.
Водорьяпов вновь подмигнул:
— Из уважения не смею возражать.
— Как тебя земля терпит?
— Так же, как и вас, мадам.
— Не стыдно здоровому мужику заниматься вымогательством?
— Аннушка, а женщине с высшим экономическим образованием не стыдно воровать? Это искажение социальной справедливости. Я такого перекоса не терплю. Поэтому, без шуток, не затягивай с отдачей, чтобы не тосковать за решеткой. В середине июля у меня полувековой юбилей. Наберись разума, сделай подарочек. Договорились?..
— Ладно… — еле слышно проговорила Анна Ивановна, поняв, что от вымогателя ей не отбояриться.
Пожалуй, первый раз в жизни Клепиковой стало по-настоящему страшно. Вечером она опять позвала Манаева. Иван Данилович, выслушав ее, не на шутку затосковал. Снова принялся стонать, что Водорьяпов снимает с него последние штаны, но в конце концов сказал:
— Подождем, Анна, до лета. Жизнь — хитрая штука. Глядишь, к тому времени вымогатель свернет себе шею. Бывает ведь, что и под машины случайно люди попадают, а?..
Намек Ивана Даниловича заслуживал внимания. Об автомобильных авариях с человеческими жертвами иногда сообщалось даже в районной газете, которую Клепиковы выписывали.
«Если настроить на это дело Георгия, он так долбанет Водорьяпова «Нивой», что вымогатель мигом коньки отбросит. Жаль, Манаев не водит машину. Пусть бы сам осуществлял свою идею», — подумала Анна Ивановна и осторожно спросила:
— Может, из ружья лучше?..
Иван Данилович потер ладонью небритую щеку:
— Из ружья — проще, но не лучше. Если следствие дознается, то ни у кого защиты не добьешься. Убийство есть убийство. А автомобильное происшествие — дело житейское. Проморгал, мол, поздно тормознул… В такой ситуации Пупынин активно может заступиться и уговорить судей, чтобы сгладили наказание до легкого испуга. Улавливаешь разницу?..
— Улавливаю, — Клепикова повернулась к мужу. — Ты, молчун, уловил что-нибудь?
— Я насчет машины не согласен, — угрюмо ответил Георгий Макарович. — Издали, куда ни шло, могу кокнуть. На машине же надо вплотную на живого человека мчаться. У меня на такой рискованный подвиг отваги не хватит.
— Коз-з-зел, — сквозь зубы процедила Анна Ивановна.
Не надеясь на сообщников, она сама стала охотиться за Водорьяповым. Однажды удачно подкараулила его у колхозной конторы. Можно было с ходу пришлепнуть вымогателя к стене, сославшись впоследствии на плохие тормоза, но в самый последний момент испугалась. Водорьяпов, видимо, разгадал коварный замысел и погрозил пальцем:
— Аннушка, брось лихачить! Тарелочку с голубой каемочкой купила?
— Скоро куплю, — буркнула Клепикова.
— Поторапливайся. Юбилей не за горами…
Время на самом деле летело стремительно. Почти незаметно наступило лето. Анна Ивановна не находила места. Нервничал и Иван Данилович. При встрече с Клепиковой он каждый раз спрашивал:
— Ты вроде бы трусишь, а?.. — И тяжело вздыхал. — Доконает грабитель нас, как пить дать, доконает…
— Данилыч, выкручивайся сам! — в одну из таких встреч вспыхнула Клепикова. — Я не могу. Понимаешь, не могу!
— Эх, слабачка, такую безобидную возможность упускаешь, — сокрушенно вздохнул Манаев и на следующий день ударился в запой.
Анна Ивановна попыталась выпросить у него хотя бы часть денег для Водорьяпова, однако Иван Данилович, пьяно хихикнув, показал кукиш:
— Я лучше пропью все до копейки и пойду в колонию с чистой совестью.
Клепикова поняла: расплачиваться за общие грехи придется одной. Накануне дня рождения Водорьяпова она приехала в райцентр, чтобы договориться в Сбербанке о получении двадцати тысяч наличными. Оставив там заявку на деньги, решила завернуть к водочному магазину и неожиданно встретила только что подкатившего на «Волге» Виталия Ложникова. Магазин оказался закрытым. Ложников, недовольно ругнувшись, настроился ехать за спиртным в Новосибирск.
— Кто ж твоих бычков будет пасти? — спросила Анна Ивановна.
— Напарник, — ответил Виталий.
— Ты из Новосибирска не успеешь до ночи вернуться. Он, что ли, заночует в Выселках?
— Ну.
«Вот где его, заразу, тайком ухайдакать!» — подумала Клепикова.
Эта мысль не покидала Анну Ивановну весь день. Вечером после работы она зашла к Манаеву. Иван Данилович с глубокого похмелья пил чай перед дежурством. Ни о каком Водорьяпове он и слушать не хотел. Сдерживая раздражение, Анна Ивановна спросила:
— Маешься?
— Маюсь, — признался Иван Данилович. — Переборщил с утра, на леченье ни грамма не оставил. Завтра поеду в райцентр, может, куплю поллитровку.
— У тебя ж на пасеке медовуха во фляге была…
Манаев быстро поставил на стол обжигавший пальцы стакан:
— Вот, шут побери, совсем про флягу забыл! Сейчас же оседлаю коня да сгоняю с бидончиком за медовушкой…
Супруги Клепиковы приехали на пасеку в «Ниве» раньше Манаева. Пригарцевавший туда верхом Иван Данилович сразу нырнул в погреб, перелил из фляги остатки медовухи и, едва выбравшись из подземелья на белый свет, жадно приложился к бидончику. Отведя душу, сел на бревно возле омшаника и блаженно закрыл глаза. Анна Ивановна лихорадочно соображала, как бы завести с Манаевым разговор о Водорьяпове. Она опасалась, что тот скоро уедет на дежурство. Но Манаев, выпив медовухи, вроде и забыл о предстоящем дежурстве.
— Георгий, поговори с Данилычем насчет Водорьяпова. Завтра последний срок. Деньги отдавать надо, — сказала мужу Клепикова. — Что будем делать?
Георгий Макарович, усевшись рядом с Иваном Даниловичем, спросил:
— Полегчало?
— Еще бы!
— Ну а что с Водорьяповым делать будем?
— Гоша, не погань мне настроение! «Что, что?» С твоими ручищами я давно бы удушил его.
Георгий Макарович вздохнул:
— Страшно.
— Эх, паникер!.. Анна вон говорит, вымогатель сегодня заночует в Выселках вместо Виталия Ложникова. Глухое место! Там его, спящего, как котенка, можно тюкнуть.
— Анна и мне об этом сообщила.
— Тогда в чем заминка?
— Я так думаю…
— Гоша! С непривычки думать тяжело. Я тебе все распишу, как по нотам, Ты, значит, ночью берешь у меня немецкую винтовку и тихонько шагаешь в Выселки…
— Погоди, Данилыч, дай мысль доскажу.
— Для чего тебе мыслить? Выполняй мою команду!
— Погоди. Ты говоришь, надо шагать. А милиция приедет с ищейкой, и собака по горячему следу схватит меня.
— Гоша! — отхлебнув из бидончика, воодушевился Манаев. — Коль трусишь пешком шагать, садись в седло на моего коня, и никаких следов не останется. Ну, как?..
Георгий Макарович помолчал:
— Насчет коня я не думал.
— И не надо голову пустяками забивать. Вспомни, как мы с тобой светлое будущее строили. Разве плохо нам жилось? Денег было — хоть рюкзаком греби! Ты слушайся меня, если намерен доработать до пенсии в бригадирской должности. Давай лишь условимся: Анна об нашем уговоре знать не должна. Не бабское дело — решать мужские дела. Согласен?
— Ну, согласен, только… Анна ночью меня из дома не выпустит.
— Соври ей, будто идешь к пруду за карасями. На рыбалку-то отпустит?
— На рыбалку отпустит, да я врать не умею.
— Ох, чудак! Не можешь схитрить — проверь на самом деле в пруду мордушки. Там ведь у тебя стоят?..
— Стоят. А куда улов дену?
— Гоша, ну что ты расквохтался как несушка. Мне рыбу отдашь, вот куда! Еще какие вопросы?
— Нет вопросов.
— Тогда — мотай инструкцию на ус…
— Погоди малость, я так быстро не соображаю.
— Чего тут соображать?
— Ну как чего… Ты вот вроде сказал, будто я могу удержаться в бригадирах до пенсии, а это — дело сомнительное. Новый председатель вот-вот скинет меня с должности.
— Гоша, он сам на волоске держится. Смутьян временно председательские вожжи захватил. Без жесткого командования у него ни хрена не получится. Да и Михаил Михалыч Пупынин не дурак, чтобы руководство сельским хозяйством отдавать в руки малолетних выскочек.
— Народ, Данилыч, в последнее время забузил, — тяжело вздохнув, сказал Клепиков. — Помнишь, какую шумиху подняли против тебя на отчетном собрании?
Манаев беспечно махнул рукой:
— Что такое народ?.. Побузит, побузит да перестанет. Много проку ты видишь от того шума? Это в больших городах бездельники изо дня в день митингуют, а у нас в районе после небольшой стычки все по-прежнему.
— Нет, Данилыч, не все. Прежнего районного секретаря партии скинули.
— Чего мелешь?! Не скинули, а проводили на заслуженный отдых. Человек уже пожилой, устал. Понимаешь?
Георгий Макарович усмехнулся:
— Секретарь устал, а ты — в сторожах…
Манаев приложился к бидончику:
— Это, Гоша, временное явление. По секрету скажу: Пупынин за меня горой стоит, а он — человек авторитетный. У него, хочешь знать, рука в больших верхах. Для меня на данном этапе одна болячка — Водорьяпов… Как только избавимся от вымогателя, я сразу в гору пойду.
— И даже на председательское место можешь вернуться?
— Почему нет?.. Заслуги имею большие, руководящего опыта — еще больше. Поэтому беспрекословно слушайся меня, если намерен доработать до пенсии бригадиром.
— А если до твоего восстановления новый председатель подберет другого бригадира?..
— Тогда я тебя немедленно восстановлю.