Бирюков протянул Галактионовой фотографию Казаринова, улыбающегося Виноградовой.
— Посмотрите, Юлия Николаевна, что это за сюжет?
Галактионова с недоумением уставилась на фотоснимок и вдруг воскликнула:
— Ну и рожа у Спартака!.. Где вы его так сфотографировали?
— Дача на снимке не знакома вам? — вместо ответа спросил Антон.
— Нет, совершенно незнакомое место.
— А женщина?..
— И женщину эту не знаю… Ну, разыгрался Спартачок. Надо же, на какую бабеху позарился!
— В смысле?..
— У Спартака был один смысл — «Давай, а то задушу!»
— Он на снимке улыбается — не угрожает.
— Эта улыбка — визитная карточка Спартака к сексуальной атаке.
— Неужели такой неразборчивый был? — с недоверием спросил Антон.
— Вы просто не знаете Казаринова… — Галактионова возвратила фотографию Бирюкову. — В сексе Спартак был ярко выраженным садистом. Его не интересовал женский возраст. Главное, чтобы сопротивлялась. Чем сильнее сопротивление, тем яростнее он распалялся.
— Хм, — скептически хмыкнул Лимакин. — Как в бородатом анекдоте: «Одевайся и сопротивляйся»?..
— Еще хуже, — живо повернулась к нему Галактионова. — Знали бы вы, сколько я от него наплакалась. Честно, это мои слезы Спартаку отлились.
— Не с вашей помощью?..
— Как с моей помощью?
— Ну, скажем, попросили кого-то, чтобы припугнул Казаринова, а тот…
— Куда там! Напугаешь его, садиста. Спартак сам с бандитской рожей кого хочешь мог напугать, — не дала договорить Галактионова и, словно от страха, зябко поежилась. — Если бы вы знали, какой это ужасный был человек, не тратили бы время на поиски убийцы. Тот доброе дело сделал, устранив из общества мерзавца.
— На первом допросе вы иное о Спартаке говорили, дескать, когда выпьет, в тряпку превращается…
— С перепугу наплела. Хотите, поспорим, что Спартак сам наскреб на свой хребет?..
— Нам запрещено спорить, — иронично сказал Лимакин. — Если бы разрешалось, я бы все ваши доллары выспорил.
— Нет уж, фигушки! — с детской непосредственностью воскликнула Галактионова и сразу вздохнула: — Шутки шутками, а я, честное слово, убеждена, что сам Казаринов нашел свою смерть. Она давно по нем плакала. Как говорится, жил смешно и умер грешно.
— Вы спутали. Говорится наоборот: жил грешно…
— У Спартака грех со смехом был густо перемешан. Поэтому не мудрено спутать. — Галактионова вдруг повернулась к Бирюкову: — Для чего вы фотокарточку Казаринова с какой-то бабой мне показывали? Наверное, Спартак и там нагрешил?
— Пока трудно сказать, — ответил Антон. — Значит, сфотографированную с Казариновым женщину вы не знаете?
— Не знаю.
— И фамилия Виноградова вам ни о чем не говорит?
— Абсолютно! — Галактионова задумалась. — Вот, судя по одежде, в какой Спартак ходил, сфотографировали его осенью прошлого года. Примерно, в октябре. Угадала?
— Угадали, — улыбнулся Антон и тут же спросил: — В дачном поселке Родниково у Казаринова были знакомые?
— Знакомых у него везде хватало. Он же был прилипчивый к женщинам, как банный лист. Может, и ту бабу, что с ним на карточке, закадрил. Или, скажете, не угадала?..
— На этот раз не угадали, — ответил Антон.
— Жаль.
— Что не «закадрил»?
— Нет, что не угадала. Видимо, какой-то прокол у Спартака получился. Судя по выражению его физиономии на снимке, клянусь чем угодно, перехватчик вышел на боевую позицию.
— Юлия Николаевна, откуда у вас такое количество новеньких двадцатипятирублевок? — внезапно спросил Бирюков.
— Из Сбербанка, разумеется, откуда больше.
— А раньше говорили, будто шубу на барахолке продали… — быстро сказал следователь.
Галактионова смутилась.
— Насчет шубы соврала, из страха. Это перед реформой, когда ликвидировались пятидесятки и сторублевки старого образца, я весь свой наличный крупняк обменяла в Сбербанке.
— Кто подсказал о предстоящей реформе? — опять спросил Бирюков.
— Об этом без подсказки все деловые люди знали.
— Под деловыми людьми подразумеваете дельцов? — снова вклинился Лимакин.
— Упаси бог, путать кислое с пресным!
— По-вашему, между ними есть разница?
— Как говорят в Одессе, это две большие разницы. Деловые добывают свой нелегкий хлеб трудом и сообразительностью, а дельцы жиреют на жульничестве.
— Вы, случайно, не одесситка?
— Почему случайно?.. Одесса — город моего детства.
— Как в Сибирь попали?
— Поступила в Новосибирский торговый институт, и мама обменяла одесскую квартиру на Новосибирск.
— Из-за вас?
— Не столько из-за меня, сколько по совету врачей. Ей порекомендовали сменить климат.
— А среди ваших знакомых старого одесского портного нет?
— Примитивными услугами наших ателье я не пользуюсь. Предпочитаю импортную одежду, там всегда можно подобрать вещь по фигуре.
— Работой своей довольны?
— Работа как работа. Звезд с неба не хватаю и в большие начальники не рвусь.
— ОБХСС не досаждает?
— Из обэхээсников только Сережа Полегшаев постоянно подкапывается. Но я прямо ему сказала: «Если для пользы дела где-то и схитрю, у тебя, миленочек, ума не хватит, чтобы разгадать мою хитрость».
— Тупой?
— Не сказала бы. Просто в промышленных товарах не рубит. Он же специалист-кондитер. Вот любопытно: работал Сережа в общепите — был рубаха-парень. И выпить не дурак, и за бабами поволочиться. Как в ОБХСС перешел, стал таким самоуверенным и гордым — не подступись.
— «На лапу» не просит?
— Упаси бог! Такой щепетильный чистоплюй, смотреть смешно.
— Юлия Николаевна, — вновь заговорил Бирюков, — вы Гурьяна Собачкина знаете?
Галактионова пожала плечами:
— Лично не знаю, но от грузчиков слышала, будто есть в райцентре могильщик с такой фамилией. А что?..
— Очень любопытное совпадение произошло. На следующий день после неудачного захоронения Казаринова у Собачкина появилась точно такая сумма денег и такими же купюрами, как у вас. Не объясните, почему такое случилось?
— Не может быть…
— Поверьте, я не обманываю.
— Если это правда, то совершенно ничего не понимаю и, разумеется, объяснить не могу… — Галактионова нахмурилась. — Мои деньги дома. Хотите, прямо сейчас поедем, и я вам покажу в банковской упаковочке всю пачку этих купюр. Странно, почему высказали такое подозрение?
— Потому что, когда Собачкин был жив, вы заявляли, будто Спартак утащил у вас деньги. Стоило Собачкину умереть, ваши купюры сразу нашлись…
— Ой, разве могильщик умер?! Первый раз об этом слышу. Нет, честное слово, тут я ничего вам не объясню.
— Может, подскажете, откуда могла появиться коробка от японского холодильника, в которой пытались тайно захоронить Казаринова?
— Этого тоже не знаю. Та упаковка, в какой грузчики привозили холодильник мне, до сих пор у крыльца лежит. Руки никак не доходят, чтобы увезти на свалку или сжечь.
Исподволь наблюдая на Галактионовой, Бирюков старался уловить в выражении ее лица, в жестах, в интонации голоса оттенки фальши или боязливой скованности. Однако Юлия Николаевна вела себя так раскрепощенно и открыто, что создавалось впечатление, будто она внезапно вырвалась из длительного заточения на волю и упивается неожиданно свалившейся на нее свободой. «Похваставшись» вначале ажурными колготками, Галактионова при дальнейшем разговоре словно забыла о своих привлекающих внимание мужчин прелестях. Во всяком случае, вульгарно не выпячивала их, а если слегка и кокетничала, то это выглядело естественной реакцией в разговоре с мужчинами симпатичной женщины, прекрасно знающей, что она недурна внешностью.
Когда Лимакин записал необходимые показания и попросил Галактионову перед тем, как подписать протокол, прочитать его содержание, Юлия Николаевна, взяв авторучку, беспечно сказала:
— Вот еще, стану тратить время на такой пустяк.
И лихо расписалась в указанных следователем местах.
— Время — деньги? — шутливо спросил ее Лимакин.
— А как вы думали…
Галактионова попрощалась. Уже от порога, обернувшись, глянула на Бирюкова:
— Заходите, Антон Игнатьевич, в гости. Своими глазами убедитесь, что заинтересовавшая вас моя потеря цела и невредима. А о Казаринове, если захотите, могу рассказать еще тысячу и одну историю.
— Спасибо, — ответил Антон. — Криминальные истории предпочитаю слушать здесь.
— Здесь у вас казенно… Что касается криминала, я все до конца выложила.
После этого улыбнулась и вышла. Бирюков встретился взглядом со следователем:
— Какое впечатление?
— Потрясающее!.. Удивительная метаморфоза произошла с Юлией Николаевной. Она, похоже, не чувствует за собой ни малейшей вины.
— Хоть что-то фальшивое уловил?
Лимакин крутнул головой:
— Ничего! Или Галактионова «простая здоровая баба», или великолепная актриса, загубившая в торговле свой талант.
Глава 13
Получив от следователя Лимакина поручение отработать версию по дачному поселку, Слава Голубев стал частым гостем в Родниково. Перво-наперво, несмотря на возрастную разницу, он сдружился здесь со сторожем Александром Григорьевичем Донцовым — человеком не по годам энергичным, общительным и радушным. Бывшая профессия газетного фоторепортера выработала у старика зоркий глаз и прекрасную память на события.
По шутливому выражению самого Донцова, была у него и профессиональная привычка: «Ни дня — без рюмки!» Объяснял он это многолетней необходимостью постоянно поддерживать творческий тонус, так как распространенное в застойные годы газетное славословие сплошь и рядом заставляло идти на сделку с собственной совестью. Поскольку с «тонизирующими» напитками в нашей державе с наступлением перестройки возникла напряженка, то старый репортер, будучи от природы народным умельцем и врачевателем, изобрел свой метод приготовления «турахтина». Иными словами, фруктово-ягодных настоек. В зависимости от применяемого сырья «турахтин» получался разного цвета, но с одним и тем же терпко-кислым вкусом, от которого не только вязало во рту, но и скулы сводило. Однако градусы были, как говаривал сам изобретатель: «В соответствии с ГОСТом. В одной бутылке — шестнадцать, в двух — тридцать два».