И в каком-то смысле она даже лучше, чем моя оригинальная.
Моя спина резко выпрямляется, когда он вырывает из меня сильный оргазм. Крошечные мурашки ползут по позвоночнику, а затем взрываются по всей коже. Это не мой первый оргазм, но кажется, что первый; он сильнее и завладевает мной целиком.
Точно так же, как тот, кто вытащил это из меня.
Я прячу лицо в подушку, заглушая звук. Все звучит как приглушенный крик, который можно услышать в темных переулках поздно ночью.
Я все еще испытываю оргазм, когда резкий шлепок обрушивается на мою киску. Вскрикивая, мои глаза распахиваются. Я недоверчиво смотрю, как лицо Ронана появляется у меня между ног.
— Почему... почему ты это сделал?
Я тяжело дышу от боли, смешанной с мучительным удовольствием.
— Не скрывай свои крики снова, или это будет не просто моя ладонь на твоей киске. Давай попробуем еще раз, и на этот раз кричи.
Он раздвигает мои ноги, широко растягивая меня, прежде чем его губы возвращаются к моему набухшему клитору. Он даже не утруждает себя замедлиться. Это может быть потому, что я никогда в жизни не была так возбуждена, или может из-за его безумно быстрого темпа.
Это может быть и то, и другое.
На этот раз волна обрушивается на меня сильнее и гораздо быстрее.
Я кричу, голова откидывается назад, а глаза закрываются.
— Ронан... Ох, Ронан...
— Верно. Я. — он покусывает мой измученный клитор. — Только я.
Я корчусь на кровати, впиваясь ногтями в простыню, не в силах ни молчать, ни успокоиться.
Он превращает меня в кого-то, кого даже я не узнаю.
— Ронан...
— Чего ты хочешь, belle — красавица? — он говорит напротив меня, вибрация его голоса сводит меня с ума. — Быть может, ты получишь вдохновение после очередного оргазма. — он облизывает меня сверху донизу, и я дрожу. — Я все еще не могу насытиться тобой.
— Я-я... я...
— Что?
— Больно.
— И что?
Он появляется у меня между ног и с намеком облизывает губы.
Тот факт, что он слизывает меня с себя, должен быть отвратительным, но это не так.
Черт, почему нет?
— Знаешь, это должно меня остановить. Так было в прошлом. Я не причиняю девушкам боль — я занимаюсь с ними гребаной любовью, но не с тобой, belle — красавица. Я хочу трахнуть тебя, как маленькую грязную шлюшку.
Эти слова должны были бы оскорбить меня, но они делают меня мокрой. Почему мне нравится, как это звучит на его губах.
— Тебе нравится быть моей для использования. — он крепче сжимает мое бедро. — Разве нет?
Он забирается на меня сверху, по пути щелкая по моему измученному соску, прежде чем схватить меня, приподнимая так, чтобы я наполовину села, и обрушивается на губы.
В отличие от другого раза, он не останавливается, не замедляется. Он вторгается в меня, покоряет меня, и, самое главное, он на мой вкус: слегка сладкий, очень грязный.
Я никогда раньше не целовалась. Мне нравилось быстро заканчивать это, а поцелуи только мешали. Любая форма близости мешала.
Тот факт, что я не могу насытиться поцелуем Ронана, должен настораживать — и это так.
Кажется, я просто не могу насытиться.
Недостаточно поцелуев, недостаточно прикосновений.
Этого просто недостаточно.
Я жажду большего.
Гораздо большего.
— Ты на вкус как чертов грех. — он дышит мне в лицо. — Но знаешь, что будет вкуснее?
Я качаю головой, едва в состоянии сосредоточиться.
— Моя сперма в твоем горле.
Глава 14Тил
— Моя сперма в твоем горле.
Я, должно быть, сошла с ума, потому что в тот момент, когда он произносит эти слова, я почти стону.
Возможно, потому что раньше меня почти не волновало, правильно это или неправильно. Возможно, потому что я как-то надеялась на это.
В любом случае, его слова разжигают во мне яростный прилив желания.
Ронан хватает меня за руку и разворачивает так, что я падаю перед кроватью. Точно так же, как он опустился на колени, чтобы съесть меня, я теперь стою на коленях, мои соски пульсируют, киска болит, а тонкая юбка все еще обмотана вокруг талии, испорченная его пальцами и моим собственным возбуждением.
Он скользит к краю кровати и встает, возвышаясь надо мной, как бог.
Бог смерти.
Теперь я понимаю, его прозвище — причина, по которой его прозвали Смертью. Это не из-за его игры или чего-то в этом роде. Из-за того, как он заканчивает жизнь, не издавая ни звука.
Он сдержан, но безжалостен.
Кажется милым, но на самом деле властный.
Смерть.
И теперь он охотится за мной. Я его следующая цель, и по какой-то причине я думаю, что он никогда не отпустит меня и не покончит со мной.
— Помнишь минет, который ты обломала сегодня? — он приподнимает бровь.
Я хмуро смотрю на него, не желая вспоминать, как эта девушка стояла в том же положении, что и я сейчас, на коленях, без всякой цели, кроме как доставить ему удовольствие.
Нет. Я не она.
Я не замена. Я это я, и Ронану повезло. Ему чертовски повезло, что он заставил меня встать перед ним на колени.
Я делаю это только потому, что он уже упал передо мной на колени не более двух минут назад.
Если ты принесешь богу жертву, он отпустит тебя.
Не знаю, почему эти слова приходят в голову, но теперь, когда они там, я не могу от них избавиться.
Кроме того, это не жертва. Если это так, то мне нужно отказаться от чего-то ценного, но я этого не делаю.
Во всяком случае... что-то подталкивает меня к этому.
— Ты возбудилась, когда она раздевала меня, готовая принять мою сперму? — он хватает меня за подбородок, приподнимая голову. — Или ты разозлилась, потому что была не ты?
Я сжимаю губы в тонкую линию, отказываясь отвечать. Он не доберется до меня, и он чертовски уверен, что не заставит меня признаться в том, что я чувствовала тогда, не тогда, когда мне даже не нравится признаваться в этом самой себе.
— Расстегни меня, belle — красавица. Сделай это хорошо.
— Если я не хочу? — я шепчу вопрос.
— Тогда я мог бы связать тебя.
Мои глаза расширяются.
— Нет. Ты читал мою форму — это мое твердое «нет».
— Тогда начинай расстегивать.
Я пристально смотрю на него в течение одной секунды.
Двух.
Трех.
Он тянется ко мне.
— Мы двинемся по моему плану.
— Я сделаю это.
Мой голос трясётся, когда дрожащие пальцы расстегивают его ремень, а затем пуговицу на брюках.
Тот факт, что он планирует и выполнит свои угрозы, толкает меня в другое состояние ума.
Это как идти по темному лесу, но вместо того, чтобы бояться призраков, мне немного не терпится встретиться с ними, увидеть их.
Прикоснуться к ним.
Он отпускает мой подбородок и убирает волосы с лица — наверное, чтобы получше меня рассмотреть.
Я останавливаюсь, как только его брюки соскальзывают с мускулистых бедер и падают вокруг ног. Он остается в темно-синих боксерах, которые облегают его плотную кожу. Я уже видела его бедра раньше на играх и в его экстравагантных селфи, но это первый раз, когда я хочу, чтобы они оказались на мне. Мне все равно как, но я хочу, чтобы эти бедра раздавили меня между, чтобы узнать, так ли они сильны, как выглядят.
— Достань мой член.
Его голос вырывает меня из дурацких мыслей.
Я хочу, чтобы мои пальцы перестали дрожать.
О, Боже.
Ронан всегда — всегда — хвастается тем, какой он большой, и я отчасти надеялась, что это потому, что у него какая-то сложная проблема и он пытался скрыть истинный размер члена.
Что ж, доказательства прямо передо мной.
Он большой, такой большой, что по мне пробегает дрожь страха. Я не девственница, но будет больно.
Будет так больно.
Почему, черт возьми, мои бедра сжимаются при этой мысли?
— Я... я никогда не делала минет.
Не знаю, почему я это говорю, но хочу, чтобы это было.
И все же я не встречаюсь с ним взглядом, когда произношу это.
Со мной определенно что-то не так.
— Кто говорил что-нибудь о минете? — он хватает меня за подбородок, вновь заставляя быть пойманной в ловушку его мерцающим взглядом. — Я собираюсь трахнуть твой рот, belle — красавица.
Моя киска становится скользкой от возбуждения, а пульс грохочет в ушах.
Черт возьми.
После этого мне может понадобиться психотерапевт.
Ни один здравомыслящий человек не почувствовал бы возбуждения от этих слов, верно?
Прежде чем я успеваю отреагировать, он хватает свой член одной рукой, а другой собирает мои волосы в короткий хвост, а затем прижимает головку к моим губам.
Первое, что я ощущаю на вкус, это характерный соленый вкус предварительной спермы, потом он, потом мне наступает конец. Я даже не жду, прежде чем открыть рот.
В свою очередь, он не притворяется, что делает это медленно.
Первый толчок задевает заднюю часть моего горла — полностью. Я давлюсь собственной слюной, и мой запас воздуха иссякает.
Я кладу обе руки ему на бедра, ногти царапают кожу в инстинктивной попытке оттолкнуть его.
Он прижимает мою голову и душит меня. Слезы текут по щекам, когда я прошу воздуха. Я не плачу; это другие слезы. Слезы вожделения.
— Опусти руки, — приказывает он.
Я исполняю. Я просто исполняю. Я больше не останавливаюсь, чтобы подумать об этом. В тот момент, когда мои безвольные руки касаются пола, он выходит, позволяя мне сделать большой глоток воздуха, прежде чем снова и снова врывается в меня, крадя дыхание и здравомыслие.
Моя грудь сжимается, внутри покалывает, и потребность кончить вновь охватывает меня.
Он превратил меня в нимфоманку. Я не могу перестать думать об оргазме, и о том факте, что я собираюсь заставить его тоже кончить.
Я доставляю ему удовольствие, как он мне.
— Вот так, — рычит он, прикусывая нижнюю губу зубами. — Сделай мой член приятным и влажным, чтобы я мог погрузить его в твою тугую киску. Эта киска хочет мой член, не так ли,