не позволю Ронану стать убийцей из-за него.
Я хорошо справляюсь с тем, чтобы стать им, но Ронан не может. Он чопорный, правильный и... легкий. Он мой свет, и я не позволю никакой тьме оторвать его от меня.
Дверь машины открывается, и Эдрик медленно выходит.
Легкое волнение этой сцены отвлекает меня на секунду.
Этого достаточно, чтобы все закончилось.
Этого достаточно, чтобы мой мир перевернулся с ног на голову.
— Знаешь что? Если я не могу заполучить тебя, то почему кто-то должен? — Эдуард обхватывает связанными руками шею Ронана сзади. — Пока смерть не разлучит нас, мой маленький племянник.
А потом он тянет Ронана за собой с обрыва.
Глава 35Эдрик
Рождение с титулом влечет за собой ответственность.
Меня воспитали так, чтобы я верил в две вещи. Первое, в фамилию Астор. Второе, не показывал эмоций, поддерживая фамилию Астор.
Моей жизнью правили строгие традиции и ожидания. Моего отца считали позором за то, что он женился на простолюдинке после смерти моей матери.
Я считал его храбрым.
Но я знал, что мне не простят такой ошибки. Два поколения подряд убили бы уважение, которое мы собирали годами.
Вот почему я женился на человеке со статусом. Мне повезло, что женщина, с которой я связал себя узами, была не той женщиной, которую мой отец изначально планировал для меня.
Чего Шарлотта не знает, так это того, что я впервые увидел ее на одном из банкетов отца. Она была такой жизнерадостной душой, которая заставляла меня чувствовать что-то другое, кроме постоянного давления долга.
Я тот, кто вбил отцу в голову устроить брак с ее отцом, но так как у нее была старшая сестра, я должен был жениться на ней. Я нашел решение, способ обойти это, как только заметил ненормальный интерес Селин к машине ее отца. Я подошел к ней с улыбкой и призвал ее следовать зову сердца.
У меня не было никаких сомнений в неудаче, потому что Селин была предприимчивой, романтичной и очень влюбленной. Я только сделал этот шаг, прекрасно зная, что она согласится. Она так и сделала и сбежала.
В результате моего тщательно продуманного плана я оказался с Шарлоттой.
Сначала она ненавидела меня и думала, что я слишком горд и высокомерен — ее слова, не мои, — и она не переставала напоминать мне об этом факте. Однако я не сдавался, и в конце концов моя прекрасная жена нашла время, чтобы приостановить свои осуждающие суждения, и остановилась, чтобы увидеть меня. Когда она это сделала, я наконец-то овладел ею.
Шарлотта причина моего счастья. Она единственный человек, который способен заставить меня меньше думать о долге, а больше о жизни.
Она и есть жизнь.
Или, скорее, центр моей жизни.
Когда врач сказал, что ее здоровье может не позволить ей родить детей, я пошел против правил моей семьи о деторождении и сказал ей, что они мне не нужны. Ее здоровье и жизнь были для меня важнее, чем любая глупая необходимость сохранить фамилию Астор живой.
Когда она забеременела, она умоляла меня оставить ребенка. Она сказала, что хочет подарить нам обоим чудо.
И она это сделала. Вот как Ронан появился на свет.
Наша первая встреча с ним произошла благодаря улыбке. Я никогда не чувствовал себя более гордым, чем в тот момент, когда встретил своего прекрасного мальчика.
Он и Шарлотта — моя жизнь, хотя я, по общему признанию, плохо это показываю. Я положился на эмоциональную натуру Шарлотты. Я слишком напряжен, пока она слишком далеко, поэтому ее эмоции лучше доходили до него.
Однако раньше я чувствовал, что мы с Ронаном связаны, хотя почти не общались. Он прижимался ко мне и рассказывал обо всех драконах, которых он убил в своих видеоиграх. Он спрашивал меня о вещах и жаловался, что Ларс заставляет его пить молоко.
Затем он прекратил.
Вот так просто мой сын перестал приходить ко мне. Он прекратил говорить со мной о своих драконах, молоке и друзьях.
Однако он никогда не прекращал говорить Шарлотте. Я списал это на тот факт, что он всегда чувствовал себя ближе к ней, и, хотя это задело, я оставил его наедине с самим собой.
Здоровье Шарлотты занимало все мое время и внимание, и из-за этого я пренебрегал Ронаном. Я думал, что он взрослый и что он все равно предпочитает Ларса. В конце концов, Ронан говорил с ним больше, чем когда-либо говорил со мной.
Моя жена сказала мне, что он уважает меня как отца, и я мог бы сблизиться с ним, если бы попытался, но я отмахнулся от нее. Возможно, я боялся, что он закроется от меня, как я закрылся от своего отца, когда он привел мачеху и сводного брата всего через год после смерти матери.
Я знаю, каково это иметь напряженные отношения с отцом, и я не хотел повторять это со своим сыном.
Не успел я опомниться, как Ронан стал таким же высоким, как я, и таким же гордым. Он никогда не раскрывал своих истинных чувств и отклонял все мои вопросы.
После того, как я услышал Тил в машине, все остальное встало на места. Я вспомнил, как Ронан не присоединялся ко мне за обедом, когда Эдуард был рядом, но остался бы, если бы Шарлотта была там. Он делал это незаметно, стараясь, чтобы никто не заметил его дискомфорта. Он смеялся и шутил, как обычно, но теперь я знаю, что он доказывал, что с ним все в порядке.
Он делал это с тех пор, как был мальчиком. Мой сын притворялся, что с ним все в порядке, с восьми лет.
Это было примерно в то время, когда он перестал приходить ко мне.
Я всегда думал, что вечеринки и травка должны были что-то доказать, но предположил, что это был его способ избавиться от давления. Я никогда не думал, что это из-за того, что я открыл свой дом и свой бизнес насильнику моего сына.
Не только моего сына, но и многих других детей.
Эдуард всегда был немного безответственным, но усердно работал, когда я ему говорил. Он смотрел на меня снизу вверх и делал, как я приказывал. С ним всегда были женщины, но я должен был догадаться по тому, как он демонстрировал их в качестве призов, что они могут быть маскировкой.
Эдуард и Ронан похожи в том, чтобы прятаться, притворяться, но я из всех людей не должен был этого пропустить.
Я могу винить в этом свою озабоченность болезнью Шарлотты, но это ни при каких обстоятельствах не прощает того факта, что я подвел своего сына.
Он нуждался в своем отце, а я не дал ему этого.
Он нуждался в устранении Эдуарда, а я привел его обратно.
Он нуждался, чтобы кто-то выслушал его, а меня не было рядом.
Если Шарлотта узнает об этом, она так глубоко погрузится в депрессию, что ее уже будет не спасти.
Как и я, она придёт к выводу, что подвела свое чудо. Она будет винить себя за то, что не заметила этого раньше, и решит, что она ужасная мать. Это не так. Она просто была больна. Она жертвует тем, что, возможно, является ее последним шансом на лечение, чтобы остаться с Ронаном, потому что, как она мне сказала, она не может умереть, не подарив ему самые счастливые воспоминания.
Шарлотта не узнает. Я буду тем, кто это исправит.
Я все исправлю.
Начиная с беспорядка, который оставил после себя Эдуард.
Возможно, тогда мое чудо простит меня.
Глава 36Тил
Я не помню, как долго я сижу в больничном кресле, но этого достаточно, чтобы я заплакала.
Этого достаточно, чтобы я не переставала плакать.
Нокс догнал нас в лесу и держал меня всю дорогу, но я не переставала плакать, даже после того, как папа, Агнус и Эльза последовали за мной.
Я плачу, как ребенок. Я плачу, как будто только начинаю понимать, что значит плакать.
Мы сидим здесь, кажется, целую вечность. Время ожидания тянется и тянется, словно где-то вдалеке назревает гибель.
Ребята приехали ко мне. Эйден, Ксандер и Коул стоят в углу, склонив головы. Они не сказали друг другу ни слова, словно боялись, что это нарушит какой бы то ни было транс, охвативший зону ожидания.
Ларс тоже проходит мимо, его брови нахмурены, а снобистское выражение исчезло. Я понимаю, что это беспокойство. Он волнуется.
Не знаю, почему, но это заставляет меня зарыдать еще сильнее. Если Ларс, который почти не проявляет никаких эмоций, осознает, насколько все плохо, это становится ужасным.
— Все будет хорошо, Ти, — Нокс прижимает меня к себе. — Давай, сестренка, перестань плакать.
— Я не могу. — я икаю.
Моя голова болит от безжалостных слез. В тот момент, когда я испытываю небольшое облегчение, я думаю о Ронане, и на меня накатывает новая волна.
Все просто, вот так.
Я не думаю ни об Эдуарде, ни о том, что я сделала с Эдриком, ни о себе, своей жизни, ни о чем другом из этого.
Я думаю только о нем.
— Ч-что, если я потеряю его, Нокс? — я говорю сквозь слезы. — О чем я только думала? Что я наделала?
— Эй, этот ублюдок уменьшил свое падение, хорошо? — говорит Нокс. — Ронан дышал, когда медики вытащили его. С ним все будет в порядке.
— Но что, если нет? Что, если... что, если...
Боже, я даже не могу произнести эти слова. Я не хочу думать о них, но это единственное, что запечатлелось в моей голове.
Тени на моем плече больше нет. Маленькая девочка исчезла в тот момент, когда Эдуард упал с обрыва, но есть и другие вещи в ее пользу. Такие вещи, как мрачные мысли и черный дым.
— Тил? — из угла доносится голос Эдрика. — Заходи. Ты можешь увидеть его.
Я резко встаю, мое сердце бьется в груди то синхронно, то неровно. Я бегу в палату, затем останавливаюсь перед отцом Ронана, глотая соленые слезы.
— Э-Эдрик, мне так жаль...
— Не беспокойся. — он улыбается. — Во всяком случае, я тот, кто должен сожалеть о тебе. Я должен был заметить это раньше.
Я качаю головой, не зная, что сказать.
— Мы поговорим позже. — он указывает на палату. — Входи.
Я толкаю дверь и на цыпочках вхожу внутрь, как будто прохожу через место преступления — и я вполне могу.