– Твое выступление было, м‐м‐м… весьма достойным, – сказала я, отказываясь оставлять более восторженный отзыв ни о прошлой ночи, ни о Foxy Lady. Его самолюбию это ни к чему.
– Достойным. – Он ухмыльнулся. – Звучит… заурядно.
– Ага, – пробормотала я, натягивая одежду. Очевидно, он мне не поверил. Если оргазмы не убедили его в обратном, то, возможно, все те непристойности, которые я шептала ему на ухо, пока он награждал меня ими, сделали свое дело.
Очевидно, бурбон развязал мне язык, как и любой другой вид алкоголя, с которым мне когда-либо приходилось иметь дело.
Я плюхнулась на кровать, когда он запел новую песню, которую я не припоминала. Я откинулась на подушки, чтобы послушать его пение.
«Кэти, прости за то, что был кретином… Сможешь простить меня за то, что был придурком?..»
Я усмехнулась.
– Пока это все, что у меня есть, – сообщил он, отпустив последний аккорд.
– За что ты извиняешься?
– За то, что заглянул в твой скетчбук в тот вечер. Пока ты была в душе.
– А, за это. – Я легонько лягнула его по колену большим пальцем ноги. – Тебе стоит извиниться.
– А за то, что приревновал, не стану извиняться.
Приревновал? Джесси Мэйс? К какому-то случайному парню в баре, который меня даже не интересовал?
– Знаешь, ты тоже там есть, – сказала я, кивая на альбом, лежащий на полу.
Он посмотрел на скетчбук и потянулся за ним примерно за миллисекунду до того, как это сделала я. Он схватил его и откинулся на кровать, отбросив гитару. Я попыталась вырвать у него альбом, не обращая внимания на то, что я боролась с очень крупным и мускулистым, не говоря уже о том, что голым мужчиной. Обнаженным мужчиной, который за две секунды уложил меня на спину, прижав своим большим телом; его член сразу же напрягся у моего бедра.
– Покажи мне, – велел он хриплым от вожделения голосом.
– Я думала, ты уже подсмотрел.
– Я заметил лишь последний набросок. Тот, на котором изображен придурок из бара. – Он провел носом по моей шее, его горячее дыхание ласкало мое горло. – Потом все полыхнуло алым, и я забыл подсмотреть остальное.
– Дилетант, – пробормотала я, но, очевидно, дилетантом была я, потому что уже начала задыхаться, когда его зубы прикусили мою шею, а затем и губы. – Я прощаю тебя, – сказала я, сглотнув. – При условии, что ты больше так не будешь делать.
Его губы коснулись мочки моего уха.
– Покажи мне тот, где изобразила меня, и мы в расчете.
Я рассмеялась:
– В расчете? Я ничего не сделала.
– Ты флиртовала с этим придурком.
Я извивалась под ним, пока его губы прокладывали свой путь вниз по моей шее.
– Я же говорила тебе, что это было непреднамеренно. Мы просто разговаривали. Я даже не думала, что флиртую. – У меня перехватило дыхание, когда он лизнул маленькую впадинку у основания моего горла. – Он меня… не интересовал.
– Кэти. – Он опустился ниже, его губы скользнули по моей ключице, пока он говорил: – Когда ты разговариваешь с парнем в баре и позволяешь ему угостить тебя выпивкой, он думает, что ты флиртуешь. – Его щетина царапала мою кожу, заставляя соски затвердевать. – Стоит тебе лишь подышать в направлении какого-либо парня, и он будет надеяться, что ты флиртуешь.
– Что ж, это уже его проблема, – сказала я, затаив дыхание.
– Нет, это моя проблема.
Я снова начала вырываться из его хватки, но он прижал мои запястья к кровати.
– Эм, ты можешь позволить мне встать? Я упаду в обморок, если не съем что-нибудь до того, как ты снова примешься за меня.
На его великолепном лице медленно расплылась улыбка.
– Нет, пока ты не скажешь, что мы в расчете.
– Мы в расчете.
Его темные глаза сузились. Но он отпустил мои запястья и слегка отодвинулся в сторону, чтобы я могла сесть.
– Не подглядывай, – сказала я, поправляя одежду.
– Покажи мне рисунок.
– Нет.
Он прищурился еще больше.
– Если хочешь, чтобы я тебе доверяла, не подглядывай. Хоть ты и в курсе, что в нем есть наброски тебя. – Я сделала акцент на множественном числе в слове «наброски», взяла альбом и лениво пролистала его, но под таким углом, чтобы он ничего не мог разглядеть.
– Ладно. – Когда он плюхнулся на кровать, то напоминал мне этим капризного ребенка, которого лишили мороженого. – Кэти, я серьезно. Ты офигенно рисуешь. Нужно что-то с этим делать. – Он попытался заглянуть в альбом, но я закрыла его и прижала к груди.
– Пыталась. Ничего не вышло.
– И что с того? Ты позволишь этому остановить тебя?
Я пожала плечами, так как была не в настроении обсуждать свои профессиональные амбиции или их отсутствие в такой ранний час, когда я не выспалась и страдала от сильного сексуального похмелья. Я умирала с голоду, от жажды, и у меня болели все нужные места. А еще благодаря Джесси я снова возбудилась.
– Как ты думаешь, где бы я был, если бы останавливался каждый раз, когда что-то шло не так, как я хотел? Ты что, думаешь, я просто проснулся однажды утром, а гребаная музыкальная фея оставила контракт на запись у меня под подушкой?
– Может быть. Ты с ней переспал?
– Ха-ха. Поверь мне, это было не так-то просто.
– Я уверена, что это было не просто.
– И что? – Он сел и уставился на меня в ожидании.
– И что?
– И что ты собираешься с этим делать, детка?
– С чем?
Он мягко постучал кулаком по моему плечу.
– С твоим безумным талантом, малышка.
– Понятия не имею.
– Кэти. Какого черта.
– Мы можем не продолжать этот разговор, пока ты голый?
– А что? – Он придвинул согнутое колено чуть ближе ко мне, раздвигая бедра. – Слишком отвлекает?
– Нет. – Я подняла руку, закрывая от него обзор. – Но, знаешь, трудно воспринимать тебя всерьез, когда ты голый. – Дело было не совсем в этом. Скорее, мне было трудно думать о чем-либо, кроме его гладкой золотистой кожи, крепких грудных мышц, рельефных бедер и того, что находилось за моей поднятой рукой.
– Ладно. Давай покурим и проясним это. – Он вскочил с кровати.
– Я не хочу прояснять это, Джесси. Я хочу снова лечь спать как нормальный человек.
Но он уже натягивал джинсы на свою рельефную задницу и направился к двери, полностью игнорируя мои протесты.
– Джесси?..
Глава 24Джесси
Полчаса спустя Кэти поглощала на завтрак гигантский сэндвич с двумя порциями яичницы и тройным сыром. Свой я уже с жадностью проглотил. Раф угостил нас парой сигарет, пока остальные ребята разграбляли наш завтрак. После этого мы снова отправились в путь. Мы находились примерно в получасе езды от места назначения, а это означало, что у меня было около пятнадцати минут, чтобы расспросить Кэти о том, что, черт возьми, происходит с ее искусством, и еще пятнадцать – на быстрый перепихон.
Я управлюсь.
– Это самая потрясающая… самая мягкая… и в то же время действенная сигарета, которую я когда-либо пробовала… – произносила Кэти между затяжками. Она сидела, скрестив ноги, в своих шортах, ее грудь просвечивалась сквозь легкий топик, а гладкая, тонкая кожа выглядела слегка загорелой.
Я развалился на подушках в джинсах, лениво перебирая струны.
– Круто. А теперь скажи мне, почему ты не хочешь стать художницей?
Пока она раздумывала, я спел ей серенаду из отрывков Dirty Like Me и Layla Эрика Клэптона и еще чего-то, просто несколько фрагментов, крутившихся у меня в голове и способных превратиться в новую песню.
Наконец она сказала:
– Я этого не говорила.
– Но ты безумно талантлива, и тебе, очевидно, это по душе. Ты постоянно рисуешь в своем скетчбуке. Так в чем проблема?
– Не знаю.
– Чушь собачья. Ты когда-нибудь мечтала зарабатывать на жизнь любимым делом?
– Разумеется.
– Так что же случилось с этой мечтой?
Она пожала плечами:
– Жизнь случилась. Раньше я рисовала как одержимая. И всю юность. Примерно в одиннадцать лет я поняла, что карандашные эскизы и живопись – это не просто нечто развешенное на стенах или покоящееся в альбомах, это то, что я умею.
Вот черт. Она еще и пишет маслом? Я бы заплатил, чтобы увидеть подлинники Кэти Блум. И не только из-за ее сладкой попки и идеальной груди, которую мне так нравится лизать.
– И? – подсказал я.
– Я тусовалась с группой скейтеров, и некоторые из них увлекались уличным искусством, вот и я увлеклась им.
– Уличным искусством? Ты о граффити?
– Ага. Если ты действительно хочешь увидеть мои работы, их остатки разбросаны по всему Ванкуверу. Я могу сказать тебе, откуда начать.
– Так и сделаю, – сказал я.
Она покачала головой, отмахиваясь от этого, как будто не стоило даже притворяться, что веришь в сказанное.
– Я просто немного сбилась с пути, понимаешь? Думаю, это началось, когда меня арестовали.
Мои руки замерли на гитаре.
– Тебя что?
– Меня арестовали.
– Милую Кэти Блум? Фото в профиль и анфас, и все такое?
Она сердито посмотрела на меня:
– Только не говори мне, что тебя никогда не арестовывали, Мистер Крутая Рок-Звезда.
– Нет.
– Чушь собачья.
– Честное скаутское. Спроси Джуда или Броуди. Да кого угодно.
– О, ну, что ж, а меня – да. И это не весело. Мне было восемнадцать, и я встречалась с Джошем, так что адвокаты его отца смогли добиться снятия обвинений и в конце концов стерли все записи. Вот почему Джуд ничего из этого не нашел. – Она немного смущенно улыбнулась.
– Что, черт возьми, ты такого сделала, что тебя арестовали?
– Меня поймали рядом со стеной, на которой я только что рисовала своими красками. А потом они нашли легкую наркоту.
– Черт. Ты была оторвой.
– Не совсем. Просто ребенком. – Она доела сэндвич и принялась за ванильный латте со льдом и дополнительными взбитыми сливками, который Джуд приготовил для нее. Он даже нашел немного вишни. – Все это было ужасно. Родители Джоша решили в тот момент, что я неудачница и не пара ему. Он защищал меня перед ними, более или менее, но со временем, можно сказать, потерял ко мне уважение. Если оно у него вообще было. Он всегда вел себя так, будто я становилась той, кем можно гордиться, только благодаря его стараниям.