по-настоящему.
Марк ощутил, как перед глазами все потемнело. Собственное возбуждение туманило рассудок. Куда делись его сдержанность и привычное хладнокровие? С ней не получалась по-другому. Только так. Оставаясь навсегда под кожей, растекаясь по венам, дрожа на ее губах, подчиняя себе ее дыхание. Тело сводило от желания, и черти сорвались с цепи.
Марк бросил Уокер на кровать и привстал, собираясь раздеться. Но она протянула к нему руку, не желая расставаться ни на мгновение. Тонкие запястья с паутинками синих вен. Такие хрупкие. Он мог бы сломать их одним движением. Но отчего-то прижал губы к ее запястьям, целуя со всей нежностью, которая у него была. Касаясь губами бледной кожи вновь и вновь, лаская языком. Нанося поцелуй за поцелуем. Словно безмолвно извиняясь за то, что будет позже.
Прости, прости, прости, прости, прости…
Завязанные глаза лишь обостряли чувства. Она могла ощущать его запах. Смесь мятных конфет и сигарет. Могла чувствовать его губы на своих руках, так трогательно ласкающие ее. Могла слышать его прерывистое, тяжелое и шумное дыхание. И большего было не нужно. Агнес до безумия хотела прижаться к нему, забраться под самую кожу и подарить всю свою ласку и любовь, согревая его сердце.
Марк чувствовал себя уязвимым. Словно глаза были завязаны у него самого.
— Я хочу тебя раздеть, — прошептала Агнес, когда он отпустил ее руки и слегка отстранился. — Можно?.. — спросила она, облизнув губы.
— Да…
Девушка, встав на колени в кровати, потянулась к пряжке его ремня. Она нахмурилась, когда та не поддалась. Сосредоточенно попыталась снова. Провал. Да что ж такое… Марк тихо рассмеялся — ее усилия его забавляли.
— Давай помогу, — сказал он и одним движением расстегнул ремень. Избавился от брюк, бросив их на пол. На миг остановился, чтобы посмотреть на нее. Обнаженную, разгоряченную, жаждущую его.
Марк лег в постель и собственнически притянул тело Агнес к своему, сильному и большому. Раздвинул ее ноги в стороны и нетерпеливо прижался к ней. Горячий, чертовски твердый… Потерявший из-за нее самообладание.
Парень навис над ней. Послышался шелест фольги, когда он надел защиту.
— Хочу ощутить… — Она коснулась его губ пальцами. От ее робких, нежных касаний по позвоночнику прошлась дрожь. Было так приятно.
— Нет, — отрезал Марк.
Довести. Начатое. До. Конца. Сколько раз он повторил это себе за сегодняшний вечер?.. Внутри все противилось.
Он раздвинул ее ноги шире и требовательно прижался к ней, закатывая глаза от вспышки блаженства. Невозможно. Терпеть не было больше сил. Он схватил Агнес за руки и приподнял их над ее головой, крепко сжав. А затем одним резким движением вошел в нее. Сильно, сразу наполовину. А потом замер. Потому что она вздрогнула всем телом и сжалась. Он заметил, как слезы скатились из-под проклятой повязки. Не от наслаждения. От… боли? Чего?.. Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осознать произошедшее. Она была девственницей? Он стал ее первым мужчиной. До него — никого. Но как?..
И вдруг Марк осознал, что ощущает облегчение и что-то гораздо большее, чем простое удовлетворение. Это что-то скребло за ребрами, заставляло его быть нежным. Это что-то сжимало его горло сейчас. Он опустил взгляд, замечая кровь… Почему она не сказала? Почему позволила, вот так, в этом месте, сегодня?.. Впервые за долгие годы он был сбит с толку и не знал, что делать. Он ведь просто проспорил, что сможет затащить вредную девчонку в постель, а не лишит ее девственности. Проклятье. Она настолько ему доверяет, настолько влюблена, что отдала свою невинность именно ему? Как же паршиво.
Просто трахни ее. Просто причини боль. Потому что по-другому ты не умеешь.
Он не мог так поступить. Просто, черт возьми, не мог.
Поэтому замер, как идиот.
Просто потому, что это она.
Глупая девчонка, которая его полюбила.
Которую он полю…
Нет.
Не надо. Я не хочу этого.
Марк отпустил ее руки и дернулся назад, чтобы достать из нее член. Но девушка помотала головой, плотно обвивая его талию ногами, не позволяя отстраниться.
— Не надо. Продолжай, — прошептала она умоляюще. — Не уходи. Пожалуйста…
Он мог сказать многое. Например, что больше не хочет ее. Или что это ничего не значит для него. Но с губ сорвалось самое неуместное. Самое неправильное. Самое…
— Не хочу делать тебе больно, — хрипло, сдавленно произнес он. Бабочки в груди обоих встрепенулись, заметались внутри, стирая крылья до крови. Он наклонился к ней, уперся лбом в ее. — Ты меня убиваешь. Я умираю каждый раз, когда делаю тебе больно, понимаешь? Мне плохо…
Агнес ловила каждое его слово — впитывала в себя, вдыхала, как любимый аромат.
— Сделай меня своей, — попросила она и потерлась носом о его шею. — Просто сделай это.
Марк медлил. Девушка приподнялась и села на него сама. Неумело двигала бедрами, почти инстинктивно. Из его горла вырвался блаженный стон. Проклятье!
Воздух покинул легкие. Диафрагма лихорадочно сократилась. И он потерял последние крупицы самообладания. Отпустил ее руки, грубо схватил за шею. Начиная входить в податливое, хрупкое тело под собой все сильнее и резче. Больше не заботясь ни о чем. Просто взять. Сделать своей. Так, чтобы она никогда не забыла, кому принадлежит.
Чувство собственничества было ему так незнакомо. Но он почти умирал, когда представлял на своем месте кого-то другого. Ни за что. Остервенело он врывался в нее вновь и вновь. С каждым разом глубже. Беспощаднее. Оскверняя самое чистое существо, имеющее глупость полюбить чудовище.
Так много «впервые» с ней. Его рвало на части.
Господи. Один вид этой девчонки его уничтожал. Он отчаянно сжал ее лицо. Она не должна увидеть это «как-долго-блин-я-этого-ждал».
Она отзывчиво отвечала на его мощные толчки, несмотря на боль, мягко касалась руками лопаток, гладила по влажной от пота спине, ощущая, как под кончиками пальцев перекатывались сильные мышцы.
Это все было похоже на какое-то сумасшествие. Потому что он, помешанный на контроле, определенно больше не владел собой. Он входил в нее. Брал целиком. Ощущая бархатистые теплые стенки, сжимающие его член.
— Как мне в тебе хорошо, детка…
Так жарко. Восхитительно тесно. Как будто это тело было создано для того, чтобы он заполнил ее собой. Невинная, нетронутая. Парень подался назад, оставляя внутри только гладкую головку, а потом резко двинул бедрами, овладевая ею без остатка, по самое основание.
— Тсс, тише, моя девочка, просто расслабься, — прошептал он, поцеловав в щеку, и уткнулся носом ей в шею, вдыхая персиковый запах.
Агнес тихо дышала, гладила его лицо подушечками пальцев. Ловила каждый его вдох. Скользила по коже, словно картограф, нанося следы, которые навсегда останутся на нем. Обнажая его чувства. Истинное лицо. Здесь, с ней, в эту минуту. Потерявшее фальшивое спокойствие. Необузданное, страстное. Она упивалась этой искренностью. Было больно и непривычно, но к боли примешивалось так много других эмоций, что та меркла на их фоне.
С Марком все было так, как нужно. Это была животная, дикая страсть, но ей нравилось видеть в его глазах не только желание — это была… нежность?
Он продолжал входить в нее, двигаясь все быстрее. Кровать начала скрипеть под их весом.
Марк горел. Плавился от раздирающих внутренности чувств, что скрутили узлом мышцы и сухожилия. Он не останавливался. Остервенело вдалбливался в ее податливое тело. Жестче, глубже, не оставляя между их телами ни дюйма. Не было чужих воспоминаний в постели, как раньше. Не было ни единой мысли о Лили, как с другими девушками. Он овладевал Агнес, не думая ни о ком другом. Только о своей мышке Уокер.
Агнес чувствовала давление внутри себя, ощущала каждое мощное движение, отчего где-то глубоко начала зарождаться волна тепла. Марк зарычал, когда его взор направился туда, где горячая головка его члена проникала внутрь нее. Дерьмо. Он впился губами в ее шею, кусая мягкую кожу, посасывая ее.
Он ощутил чистое удовольствие, когда она вцепилась в его темные волосы, больно дернула их в своих сжатых кулачках, прижимаясь голой грудью к его груди. Сжимая его член внутри себя, сознательно или нет. Парень запрокинул голову, тяжело дыша. Он входил в нее неистово, все ожесточеннее и быстрее, ненасытно целуя ее ключицы, глотая ее стоны. Без тени сомнения отдавая ей всего себя.
И она беззаветно принимала его, стараясь запечатлеть в памяти, каким становится его голос от удовольствия, как трогательно и страстно касается губами ее тела, как делится всем, что у него есть.
Она не могла забыть выражение его лица. Его зажмуренные глаза, искусанные в нетерпении губы, запрокинутую голову.
То, что сейчас происходило между ними — не просто физическая близость, она знала.
Знал ведь и он…
Агнес хотелось исцелить его раны, израненную душу. Понимал ли он, что ее сердце сейчас в его руках?.. В какой-то момент они просто растворились друг в друге. Их тела вжались друг в друга, двигаясь в идеальном ритме. Отчаяние и неистовство, скрывающиеся во тьме глаз, теперь затопили его зрачки. Предел. Марк достиг его, теряя дыхание, сплетаясь пальцами с ней. Ее тело вздрогнуло под ним, отзывчиво принимая. Вдох. Выдох.
Она не помнила, сколько времени они пролежали так, приходя в себя, пока наконец он не встал, выбросил презерватив, и начал одеваться. Сердце Агнес все еще упрямо билось в груди, как пойманная в силки птица.
Марк сорвал с ее глаз повязку. Девушка поморщилась, оглядываясь. Темная комната. Из решетчатого окна лился голубоватый лунный свет. Зрение с трудом приспосабливалось к тусклому освещению, и она заметила его сгорбленный силуэт на краю постели. Марк сидел там, запустив руку в волосы, и угрюмо молчал.
Внизу живота саднило, болело. Агнес внезапно ощутила себя одинокой. Ветер, гуляющий по комнате, показался ей ледяным. Она укрылась черной простыней и придвинулась к нему ближе.