Несколько мгновений все было как в тумане, а затем резкий свет ослепил ее. Перед глазами возникли круги и сильная рябь, а в голове невыносимо громко раздавался каждый шепот. Агнес схватилась за виски, потом согнулась пополам, упираясь локтями в колени.
Приступ деперсонализации.
Только не снова…
«Я не могу себя контролировать, мне страшно…»
— Мисс, с вами все хорошо? — поинтересовалась какая-то заботливая старушка, проходящая мимо. Агнес кивнула.
Но она была не в порядке..
Накопившийся стресс, разбитое сердце, злость, обида, последние ядовитые слова разрывали ее на миллионы кусочков.
Казалось бы, что такое слово? Всего лишь нематериальное, пустое… Но именно они ранили сильнее всего.
— Я больше не могу так…
— Агнес, ты не выпила таблетки! — отчитывал ее отец.
— Я не нуждаюсь в них! Я не сумасшедшая! — кричала девочка, в истерике швыряя вещи со стола на пол.
— Черт возьми, ты будешь их пить! — Он грубо встряхнул Агнес за плечи, повышая голос. — Ты должна их пить, невыносимая девчонка! У тебя серьезные проблемы, ты это знаешь. Мы потратили на твое лечение много денег, времени и сил, таская по лучшим психиатрам. У тебя диагноз. Ты больна. Прими это, Агнес!
— Нет! Нет! Я не больна! Это не так! — заливалась она горькими слезами, закрывая лицо ладонями.
— Это так! — крикнул в ярости Джейсон. — Однажды ты можешь стать другим человеком. Ты хочешь этого?
Заплаканная девочка испуганно замотала головой.
— Ты слишком дорого нам обошлась, поэтому будь смирной, Агнес. Иначе я снова отправлю тебя туда. Ты будешь носить смирительную рубашку, сидеть в кругом белой палате без окон. Рядом никого не будет. Только ты одна. И ты умрешь там.
— Нет! Я не хочу туда, ты не сделаешь этого снова! — взвизгнула Агнес, отталкивая от себя отца.
— Сделаю, если ты снова посмеешь меня ослушаться, — угрожающе произнес мужчина, чувствуя, как в нем нарастает гнев.
— Я ненавижу тебя, ненавижу, слышишь? — закричала в ярости Агнес. — Ненавижу, ненавижу! — сердито бормотала она.
— Двери психиатрической больницы всегда для тебя открыты, Агнес, — Джейсон грубо схватил девочку за руку, и та вскрикнула от боли. — Дело лишь во времени.
— Отпусти ее! — Мэри застыла в ужасе на пороге спальни, а затем подбежала к заплаканной девочке.
— Что ты творишь?
— Научи ее манерам. Иначе это сделаю я, — прорычал мужчина, сжимая руки в кулаки.
— Иди ты к черту! — зашипела женщина на мужа, обнимая Агнес за плечи и уводя прочь. — Подожди меня здесь, — прошептала она, выходя вслед за Джейсоном.
— Это все по твоей вине. Твои дурацкие методы воспитания причиняют ей боль…
— Да черт тебя возьми, Мэри, ты всегда винишь меня во всем! Посмотри правде в глаза — она унаследовала твои испорченные гены.
— Как ты смеешь! — Послышался звонкий хлопок от пощечины, и Агнес вздрогнула, вжимаясь в дверь своей спальни сильнее. Голоса снизу становились все громче и громче.
— Она проблемная.
— То, что она не твоя родная дочь, не дает тебе право так к ней относиться. — Мэри прожгла мужа полным ненависти взглядом.
Мужчина виновато потер переносицу. Некоторое время они молчали.
— Если бы мне было плевать на Агнес, я бы плюнул на нее, а не тратил на эту девочку все свои силы и время. Я хочу, чтобы она посмотрела правде в глаза и перестала отрицать очевидное. Когда она примет свою проблему, ей станет легче с ней бороться. Да, я строг, да, я не всегда прав, — он приобнял жену за плечи, успокаивая твердым прикосновением, — но я люблю ее не меньше твоего. Я растил Агнес с трех лет, и мне тоже больно видеть, как наша дочь… Да, дочь, — повторил он, заметив замешательство в глазах женщины, — она моя дочь тоже, и мне все равно, что у нее другой биологический отец. Пойми, мне больно понимать, как мы ее теряем. Поэтому я буду бороться до последнего, даже если все вокруг будут считать меня чудовищем, Мэри. Ведь я тоже человек и склонен к срывам, не отвергай меня за это…
«Не верь ему, мама…» — молила мысленно Агнес.
— То, что случилось сегодня утром на кухне… не повторится, поверь мне. Я обещаю.
Но это повторилось. Много раз.
— Откройте! Я хочу выйти! — Девочка безутешно плакала, молотя кулачками по закрытой двери больницы.
Белый цвет. Он ужасал ее. Яркий, ослепляющий свет причинял ей страдания.
Хотелось кричать. Но ее никто не слышал.
Звук отражался в стенах.
Ответа нет. Она была заперта. Заперта в себе.
Агнес все еще стояла на улице, согнувшись пополам. В ушах шумело, но звуки постепенно стихали. Пальцы рук онемели, и в них ощущалось неприятное покалывание. Сознание путалось.
Чей-то обеспокоенный голос вырвал ее из лабиринта воспоминаний. Но она не могла разобрать слов. Мир казался нереальным.
Девушка напряглась, но все словно проходило мимо. Ступор. Голова была словно набита ватой, никак не удавалось сосредоточиться…
— Ты меня слышишь? — Чужие руки настойчиво, но мягко трясли ее за плечи.
Агнес моргнула, медленно приходя в себя. Ее взгляд зацепился за расплывчатую фигуру Марка.
— Уокер? — Он встревоженно всмотрелся в застывшее лицо девушки. — Тебя отвезти к врачу? Ты бледная.
— Я… Я… — пролепетала она, потирая виски и пытаясь сформулировать мысли. Вышло не очень. Она выдохнула. Марк бережно приподнял ее за подбородок, обеспокоенно глядя ей в глаза.
И вдруг стало наплевать на все. Резко потеряли для Агнес значение и глубокая обида, и уязвленное самолюбие, и злость на себя за доверчивость…
— Отвези меня домой, пожалуйста, мне очень плохо, — попросила она тихо.
И отчего-то его сердце провалилось от этой покорности куда-то в желудок. Она казалась сломленной, но он не испытывал никакого удовольствия.
— Что с тобой? — заботливо поинтересовался Марк, когда они уже уселись в его машину.
Агнес лишь мотнула головой, показывая, что не готова это обсуждать.
— Закружилась голова. Поставь навигатор на Мейн-стрит, 147.
— Из-за чего? — тихо спросил парень, резко поворачивая налево на повороте.
Очевидно, он не поверил ни одному ее слову.
— Просто отвези домой, — отрезала Агнес и отвернулась к окну.
— Ее психика неустойчива, миссис Уокер, поэтому мы вынуждены продлить лечение.
— Мы заплатим, сколько будет необходимо, только вылечите нашу дочь, — взмолилась Мэри, глядя на лежащую девочку красными, заплаканными глазами.
— Мы постараемся. Со временем количество приступов должно сократиться, а потом и совсем исчезнуть, — пояснил врач. — Сильные эмоциональные потрясения могут спровоцировать обострение, поэтому старайтесь изолировать дочь от источников негатива. Понятно, что мы не можем избежать отрицательных факторов совсем, но по мере возможности не допускайте контакта Агнес с тем, что может нанести вред ее психике.
— Каков самый плохой расклад? — тихо спросила Мэри.
— Результаты невротического расстройства могут оказаться совершенно непредсказуемыми. В случае с Агнес это может привести к диссоциативному расстройству личности. Если ощущение своего тела потеряется, то ее навязчивые фантазии смогут выйти из своего внутреннего укрытия и устремиться к поверхности, разрушая рассудок. Она может утратить свою идентичность.
— Как мы с этим справимся? — в ужасе прошептала Мэри, сглатывая слезы.
Агнес ненавидела этот жалостливый взгляд матери, наблюдая за ней через звукоизолирующее стекло. Она ненавидела эти стены, ненавидела собственный голос, ненавидела этот мир.
— Я могу с ней поговорить? — спросила Мэри.
— Увы, Агнес сейчас плохо себя чувствует. Поэтому вам лучше уйти, — отказал психиатр.
— Мама… — Девочка всхлипнула и закрыла лицо ладонями.
Такое ощущение, что она монстр, которого заперли здесь, чтобы он не сумел навредить нормальным людям. Осознание этого приводило девочку в бешенство.
Этот фальшивый фасад идеальной семьи… Но внутри царила тирания. Сумасшедший отец, который довел ее до невроза, мать, которая ее не понимала, сестра, которая совсем недавно умерла…
Она отчего-то совсем не помнила, как это случилось. Воспоминания с того дня исчезли из памяти как по мановению волшебной палочки. Агнес помнила лишь обрывки того памятного дня. Они с Беллой убежали из дома из-за очередной ссоры папы и мамы. Белла заговорщически смеялась и обещала сестре показать новое место, которое она обнаружила во время прогулок со старшими ребятами. Агнес нравилось проводить время с сестрой. Обычно Белла посвящала все свободные от балета и учебы минуты своей компании. Она предпочитала их младшей замкнутой в себе сестренке, но Агнес никогда не обижалась. Слишком сильно ее любила.
Как бы сильно Агнес ни пыталась вспомнить, что тогда случилось, ей не удавалось.
Диссоциативная амнезия.
Последний кусочек воспоминания — это то, как она стоит над обрывом, оплакивая сестру. Она зовет ее снова и снова. Но Белла больше не отзывается.
Она всегда одна. Совсем. Агнес, запертой в палате, казалось, будто она стоит и наблюдает за собой со стороны. Все было ненастоящим. Ей вдруг стало настолько страшно, что она впала в истерику, отчаянно стуча по закрытой двери и пытаясь выбраться на свободу.
Ей сделали укол.
А затем наступила кромешная темнота.
Те же самые ощущения Агнес переживала сейчас, находясь в машине с Марком. Страшные воспоминания прошлых лет проснулись, и ее уродливая болезнь коварно высвободилась из оков сознания. Психологическое потрясение спровоцировало рецидив.
Ей казалось, что за эти недели «терапии» с Сарой и Рэтом, окруженная заботой и любовью, ее сердце начало склеиваться, но это был самообман.