Он вздохнул с облегчением.
— Хорошо.
Она закусила губу, зная, что ей нужно выразить собственные опасения, и, честно говоря, она все еще была ошеломлена направлением их разговора. Ведь это Мейсон. Мейсон пришел к ней и просит дать ему шанс. Это было все, о чем она когда-либо надеялась или мечтала, и все же…
— Нужно ли мне беспокоиться о… других женщинах? — Справедливый вопрос, учитывая его послужной список, и ей требовалось его заверение.
— Нет, тебе не нужно беспокоиться о других женщинах, — искренне ответил он, и уголок его губ приподнялся в кривой ухмылке. — С Вегаса я не был ни с кем, кроме тебя. Моему члену не нужен никто, кроме тебя, Китти-Кэт.
Она слегка рассмеялась, хотя циничная часть ее рассудка прошептала ей: как долго?
— Ммм, как… романтично?
— Зато, правда. — Он обхватил ее лицо ладонями, в его взгляде безошибочно читались тепло и привязанность. — С тобой я хочу, чтобы все было по-другому, но для меня это неизведанная территория. Можем мы просто действовать медленно и спокойно и посмотреть, к чему это приведет?
Он не просил о вечности, хотя Катрина и не ожидала от него этого, учитывая, что все это было для него в новинку. И поскольку она прекрасно понимала, что во всем этом не было никаких гарантий, она также точно знала, что стоит на кону — ее чувства и вероятность разбитого сердца, если Мейсон решит, что он не создан для серьезных отношений. Не говоря уже о разрушенной дружбе, которой она так дорожила и которая так много для нее значила.
Но Катрина также знала, что если не воспользуется этим шансом, всегда будет оглядываться назад и жалеть, а также задаваться вопросом: а что, если? Она столько лет любила этого мужчину, и впервые в своей жизни он пытался открыться для более глубоких, близких и интимных отношений, на что требовалось время. Время, которое он был готов уделить для отношений с ней. Чего он никогда раньше не делал для другой женщины, и Катрина не могла отрицать, что шла на это с опаской и осторожностью.
— Ты просто смотришь на меня своими большими, широко раскрытыми глазами, а я понятия не имею, о чем ты думаешь, — сказал он, поглаживая большими пальцами ее щеку, заставляя осознать, насколько затянулось ее молчание — очевидно, достаточно надолго, чтобы вызвать у него беспокойство. — Но мне нужно, чтобы ты сказала «да», что ты дашь мне шанс.
На этот раз она не колебалась.
— Да, — сказала она, и ее охватило волнение при мысли о том, что она принадлежит ему.
Со вздохом облегчения он притянул ее к себе и поцеловал, так медленно, глубоко и сладко, что ей стало больно. Он запустил одну руку в ее волосы и прижался пахом к ее бедрам, проведя языком по ее губам, прежде чем скользнуть внутрь. Его жесткий стояк натягивал ширинку джинсов — и все из-за нее.
Понимание этого взволновало Катрину, и она расслабилась в его объятиях, проникнув руками под его футболку, чтобы коснуться твердого, мускулистого пресса. Чего ей хотелось еще больше, так это облизать его грудь и провести языком ниже, пока она не встанет на колени, а его член не окажется между ее губами.
Возбужденная этой мыслью, она дернула пуговицу его джинсов, но Мейсон перехватил ее запястья и остановил прежде, чем она успела проникнуть внутрь. Он закончил горячий поцелуй и посмотрел на нее, прижимая ее ладонь к выпуклости эрекции.
— Бл*ть, — выдохнул он, когда она крепко стиснула его через джинсовую ткань. — Вот что ты со мной делаешь, Китти-Кэт.
Ей понравилось, как это прозвучало. Что она способна сделать его таким твердым и нетерпеливым.
— Я могу гораздо больше, — сказала она и облизнула губы, чтобы никакой ошибки в том, о каком удовольствии шла речь, не было.
Он хрипло рассмеялся и поднял бровь.
— Ты используешь меня для секса? — спросил он с притворным возмущением.
Она улыбнулась, чувствуя себя до нелепости счастливой. И обнадеженной.
— Возможно.
Он застонал.
— Не верится, что эти слова слетают с моих губ, но я пришел сюда не в надежде на минет. Этим вечером я, вообще-то, надеялся на наше первое официальное свидание.
Это заявление вызвало у Катрины еще одно потрясение.
— Наше первое свидание — это пицца, мороженое и фильм ужасов?
Уголок его губ изогнулся, и он провел рукой по подбородку, покрытому легкой щетиной.
— Я не из тех, кто пьет вино и ужинает в ресторанах. Черт, я даже не люблю вино, но если ты этого хочешь, я отведу тебя куда угодно.
Прошлым вечером с Блейком Катрина поняла, что она тоже не из тех женщин, кто любит вино и ужины.
— То, что ты принес, абсолютно идеально. — И для них это так и было.
— Тогда, давай есть пиццу, пока она еще не остыла.
Пока Катрина разливала рут бир по стаканам со льдом, Мейсон занялся пиццей, и они отнесли все к маленькому обеденному столу, сев рядышком. Некоторое время обсуждали работу, их разговор тек легко, свободно и знакомо. И впервые за долгое время Катрина почувствовала себя счастливой. Она была очень рада возвращению ее лучшего друга, потому что ей не хватало такого непринужденного, приятного разговора с ним. Но она не могла отрицать внутреннее волнение, зная, что Мейсон действительно хотел чего-то большего.
Он съел два куска пиццы и потянулся за третьим, а она доедала второй кусок гораздо медленнее. Пока она жевала, выражение лица Мейсона изменилось на нечто более серьезное, а его брови нахмурились, казалось, он обдумывал какую-то мысль.
— Все в порядке? — спросила она, гадая, что происходит в его голове и о чем он думает.
Мейсон положил скомканную салфетку на тарелку, отодвинул ее в сторону и повернул голову, чтобы посмотреть на нее.
— Знаешь, я хотел кое о чем поговорить с тобой еще со времён Вегаса, но время было неподходящее.
За эти выходные произошло столько всего, что Катрина понятия не имела, к чему приведет этот разговор.
— Хорошо.
— Той последней ночью, когда мы были вместе… я почувствовал на твоем бедре шрамы, — сказал он, поднимая тему, которую она не хотела с ним обсуждать. Никогда. — Тогда ты не захотела об этом говорить, и я уважал твое желание.
Он смотрел на нее нежно, но пристально, и пицца в ее желудке внезапно превратилась в свинец. Ее захлестнул страх, и она отчаянно старалась не показать, что паникует. Он еще не задал ей вопрос, и она не собиралась раскрывать подробности, пока не узнает точно, что он хотел знать. И даже потом она не была уверена, сможет ли сказать ему правду.
Он взял ее за руку и провел большим пальцем по ее костяшкам.
— Я знаю все о порезах на твоей руке и об их причинах, — напомнил он о дне их встречи, и о том, как защищал ее, хотя в то время был для нее незнакомцем. — И я знаю, что после всего случившегося с твоим отчимом, ты ходила на терапию, чтобы помочь себе контролировать желание резаться. Тогда ты сказала мне, что все кончено, и больше никогда не сделаешь этого… ты обещала.
Она проглотила огромный ком, застрявший у нее в горле. Она дала обещание Мейсону, и на тот момент не собиралась его нарушать, потому что верила в себя. Но не ожидала, что несколько лет спустя еще одна цепочка разрушительных событий вернет ее в темное и пустынное место. Гнев и эмоциональная боль настолько ее поглотили, что единственным способом спастись и справиться с унижением и стыдом, было превратить все эти душевные страдания в физическую боль, которая гарантировала бы успокоение от мрачных мыслей. Хотя бы ненадолго.
Он медленно вздохнул.
— Мне нужно знать, когда ты порезала себя, — отвлек ее Мейсон от тревожных мыслей. — Недавно?
Его взгляд оставался непоколебим, его тон наполняло столько беспокойства и заботы, что Катрине хотелось заплакать и признаться во всей ужасной, мерзкой правде, которой она никогда ни с кем не делилась. Но она не хотела, чтобы он смотрел на нее по-другому, видел ее по-другому, поэтому довольствовалась расплывчатым, но правдивым ответом.
— Нет. Это случилось еще в старших классах. — В последний год учебы. Прямо перед выпускным.
Его пальцы продолжали гладить ее запястье, где брали свое начало татуировки-бабочки.
— Что заставило тебя снова порезаться?
«Твой на тот момент лучший друг изнасиловал меня», — подумала Катрина, но ужасные слова застряли у нее в горле.
— У меня случился рецидив, — честный ответ.
— Почему ты мне не сказала? — Нежность в его взгляде практически убивала ее.
Она отвела глаза от его слишком пристального взгляда, испытывая облегчение, что он не попросил объяснений причин ее действий.
— Потому что мне было… стыдно.
Его пальцы коснулись ее подбородка, чтобы она снова посмотрела на него, и на этот раз ее ответ, казалось, обеспокоил его.
— Катрина, я — твой лучший друг. Ты можешь делиться со мной всем, и я ненавижу, что ты одна прошла через что-то столь болезненное. Даже если это произошло еще в старших классах. И теперь, когда я твой… парень, — сказал он с легкой усмешкой. — Ладно, было странно впервые в жизни говорить это женщине. Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что не можешь говорить со мной о чем-то. Я всегда рядом. Всегда. Понимаешь?
Она знала, что ворошить тайны далекого прошлого не принесет никакой пользы, разве что обнажит ее неуверенность и унижение. Коннор Стивенс исчез из их жизни восемь лет назад. После школы он пошел служить в морскую пехоту, и, насколько знала Катрина, Коннор и Мейсон потеряли связь друг с другом, так что у нее не было причин рассказывать о той части своего прошлого. Членовредительство действительно осталось позади, став лишь далеким воспоминанием.
— Пообещай мне, Катрина, — сказал Мейсон твердым тоном.
Она кивнула и выдавила из себя улыбку.
— Обещаю. — Она встала и начала собирать грязную посуду, отчаянно пытаясь уйти от разговора. — А теперь пойдем смотреть наш страшный фильм.
Пока она убиралась на кухне и складывала остатки пиццы в холодильник, Мейсон пошел в гостиную и включил фильм. К тому времени, как она закончила и присоединилась к нему, фильм ужасов был готов к просмотру. Диван у нее был широким, с придвижным пуфиком, что позволило им обоим откинуться на спинку рядом друг с другом. Она забралась на диван и приглушила свет, Мейсон же устроился возле нее.