— Чувств? — Владимир пожал плечами, не зная, что и сказать.
— Дома у вас есть кошка или собака?
— Кошка.
— Ну и вы с ней как — в ладах?
— Еще бы! Мы с ней в большой дружбе.
— Вот это уже хорошо. Очень хорошо… На границе служить хотите?
Вопрос такой, что на него сразу и не ответишь. Чубенко невольно задумался.
— Ну так как? Хотите в пограничные войска?
Лишь теперь Владимир прервал затянувшееся молчание и с надеждой спросил:
— А возьмете?..
Месяц спустя Чубенко трудно было узнать. Придавая солидность, ладно сидела на нем новенькая, не обношенная еще военная форма. Над черными вразлет бровями поблескивал лаком козырек зеленой фуражки. На мундире красовались зеленые погоны и петлицы. И вся его жизнь теперь шла совершенно иным, строго рассчитанным и обязательным для соблюдения порядком.
Под Боевым Знаменем присягнул на верность Родине. В школе сержантского состава готовился стать не только младшим командиром, сержантом, но и инструктором службы собак. Правда, своего будущего четвероногого друга первое время и в глаза не видел, сначала надо было основательно подковаться теоретически. И лишь потом курсантов повели в питомник, откуда круглые сутки доносился лай еще ни за кем не закрепленных овчарок. В вольере, к которому подозвали Чубенко, навострив уши, сидел громадный, чепрачной масти пес. Табличка, прикрепленная к решетке из толстой проволоки, сообщала его кличку: «Малыш». Ничего себе малыш. Натуральный волкодав.
Недружелюбно, искоса посматривал он на своего нового хозяина и зло рычал. Да и в последующие дни не стеснялся выказывать свой характер. Войти к нему в вольер пока нечего было и думать. Бачок с едой подавать Малышу надо было с величайшей осторожностью. Не помогало на первых порах и задабривание печеньем, конфетами. Но мало-помалу нашли общий язык. Правда, еще долго, в течение нескольких недель, Малыш проявлял повышенную настороженность и плохо повиновался. Каждая дрессировка требовала большого терпения и выдержки. Своенравного, упрямого пса порой приходилось и крепко одергивать. В ответ он уже не рычал, как бывало прежде, а, чувствуя свою вину, садился перед хозяином, тихонько повизгивал и смотрел на него покорными, незлыми глазами.
За ежедневными тренировками незаметно летело время. Подошла пора выпускных экзаменов. Чубенко предстояло отчитаться не только за себя, но и за своего Малыша. Вот тут-то и случилась встреча, запомнившаяся ему на всю жизнь.
Умение работать с розыскной собакой проверял прапорщик Александр Смолин. Ну как тут — было не обрадоваться и не разволноваться! Вспомнился фильм «Над Тиссой», те его кадры, где пограничник вел схватку с вражеским лазутчиком. Оказывается, эту сцену не надо было выдумывать — точно такое приключилось однажды с прапорщиком Смолиным. А сколько у него за многие годы службы было подобных поединков! Чубенко теперь знал о Смолине почти все. Книжечка «Следовая полоса», написанная Смолиным, была прочитана всеми курсантами от корки до корки, наставления знаменитого следопыта надолго врезались в память: «Служите Родине верно и честно… Будьте постоянно готовы к схватке с врагом… Умейте быстро принять правильное решение и оперативно действовать в поиске…»
Все это — в книге. А вот и он сам — очень живой, энергичный, подвижный — стоит на трибуне, специально сооруженной для принимающих экзамены.
Чубенко поравнялся с трибуной, четко остановился и, сделав пол-оборота направо, усадил у своих ног Малыша. Слышно было, как все чаще и чаще стучит сердце. Ничего, на серьезных экзаменах это бывает… Не волнуется лишь тот, кто не чувствует личной ответственности. А тут ведь с тебя спросят за двоих. Да и кто спросит!
Смолин подошел к мегафону.
— Чубенко, — прогремело на весь плац, — оставьте Малыша на месте, а сами отойдите на сто метров.
— Малыш, сидеть! — приказал Владимир, а сам, выпустив из рук ошейник, побежал…
— А теперь скомандуйте овчарке «Ко мне».
— Малыш, ко мне!
Малыш тут же сорвался с места. Одолеть стометровку ему ничего не стоило, и через несколько мгновений он был бы уже рядом с инструктором. Но тут же снова требовательно заговорил мегафон:
— Дайте команду «Сидеть».
Откровенно признаться, Чубенко никак не ожидал такого внезапного поворота событий. Только что сорвал Малыша с места, пес с таким усердием набирает скорость, и вот, оказывается, его уже надо останавливать. На тренировках они этого не отрабатывали. Однако не станешь же сейчас доказывать, что предложенного упражнения в программе не было. Тут твои объяснения никто слушать не станет. Командуй, пока Малыш не пролетел всю стометровку, — может, исполнит.
Услышав Слова команды, Малыш будто споткнулся, даже выпустил из лап когти, чтобы затормозить. Потом заскулил, завилял хвостом, — видать, и сам доволен, что все так ловко у него вышло.
Что же прикажет Смолин теперь? Малыш успел пробежать лишь половину дистанции, быть может, чуточку больше. Не сидеть же ему там, вдали от своего инструктора.
— Остальное расстояние пусть проползет, — сказал в мегафон прапорщик.
Значит, опытному следопыту важно было увидеть, умеет ли Малыш быстро ползать. Ведь на границе может сложиться и такая ситуация, когда иным способом к нарушителю не подберешься. Малыш и в этом случае инструктора не подвел — он пополз, прижимаясь всем телом к земле.
С трибуны, одна за другой, поступали все новые и новые команды. Управлять Малышом приходилось уже не только голосом, но и жестами. Малыш поступал точно так, как ему велели: если Чубенко вскидывал правую руку в сторону на уровень плеча, сгибал ее ладонью вверх и опускал вниз к ноге — садился возле него; если, отойдя, поднимал вперед и опускал руку — вскакивал и мчался к своему повелителю.
— Хорошо, Малыш, — похваливал его инструктор, — очень хорошо!
Под конец экзамена Смолин стал все чаще давать упражнения, не встречавшиеся в учебной программе. Прапорщик знал, чего добивался. Граница поступает точно так же — подбрасывает для решения не только трудные, но и никогда прежде не встречавшиеся задачки. Ей же ты не скажешь, что этого не проходил. Соображай на ходу, шевели мозгами, на то ты и следопыт.
Итог экзамена был для Чубенко приятным.
— Со своим Малышом вы действовали отлично, — сказал Смолин. — Так что обоим ставлю пятерку. Надеюсь, что и граница будет ставить вам такие же высокие оценки. Но учтите — экзаменатор она очень строгий…
Смолину можно было верить.
Из школы младший сержант Владимир Чубенко уехал на погранзаставу. Вместе с ним отправился на службу и его четвероногий друг. Отныне они не разлучались ни на один день.
Заставу, разумеется, Чубенко не выбирал, но попал на такую, где рад был бы послужить каждый. Участок — у самой Брестской крепости. Именная. Отличная… С волнением прочитал у входа в двухэтажное, из белого кирпича здание слова: «Застава имени Героя Советского Союза лейтенанта Андрея Митрофановича Кижеватова». Надолго задержал взгляд на бронзовом бюсте, установленном напротив крыльца… О чем в эти минуты думалось новичку? Конечно же, об ответственности служить на заставе, которая летом 1941 года стояла здесь насмерть.
Позднее Чубенко не раз подолгу задерживался в музее боевой славы заставы. С волнением разглядывал опаленные огнем войны реликвии, всматривался в старые, пожелтевшие от времени фотографии, вчитывался в лаконичные строки боевых приказов. Воображение рисовало картины жарких, неравных схваток. Оживали полные благородной ярости лица. Частые вспышки орудийных залпов слепили глаза. К разрушенным стенам казематов тянулись испепеляющие струи огнеметов. Плавился металл. Разрушался кирпич. А люди стояли.
Не один раз смотрел Чубенко и фильмы, посвященные брестской эпопее. Пласты десятилетий как бы сдвигались в сторону, и в затемненный зал разрывами мин и гранат, визгом осколков и протяжным посвистом пуль врывались жестокие схватки. Навстречу врагу со штыками наперевес поднимались солдаты девятой, кижеватовской, заставы…
А когда Чубенко уходил в дозор, ему всегда казалось, что его провожает и лейтенант Кижеватов.
3
И опять Владимиру Чубенко надо бежать с Малышом по следу. Он знает: след этот не настоящий, учебный, его, как говорится, бросили для тренировки тревожной группы. Однако это совсем не значит, что идти по нему будет легко и просто. Такие следы обычно прокладывают с ухищрениями, в полном соответствии с известным солдатским правилом: тяжело в ученье, легко в бою.
Чубенко давно уже не новичок на заставе. Время не ленилось отсчитывать часы, дни, месяцы. Казалось, на границу прибыл лишь вчера, а срок службы уже позади. Но как расстанешься с границей? Охотно поехал на курсы прапорщиков, вернулся на заставу со звездочками на погонах. Рос сам, рос и его авторитет. Коммунисты оказали ему высокое доверие — приняли в ряды партии. Его уже хорошо знают и на других заставах, в штабе части. Командование поручило прапорщику возглавить лучших следопытов на соревнованиях в округе.
Последние тренировки. Чубенко собрал свою команду и повел на учебную полосу. Разумеется, он предварительно обработал ее.
Борису Бердину достался самый запутанный след. Примерялся к нему сержант и так и этак. С какой стороны ни подойдет — яснее не становится. Черт знает что! Ступня не ступня, лапа не лапа.
— Сержант Бердин, — окликнул прапорщик, — вы прочли свой след?
— Никак нет, товарищ прапорщик…
— Это почему же?
— Да не пойму я его… Честное слово…
— Не торопитесь со своим честным словом. Представьте себе, что вы сейчас на линии границы. И перед вами прошел нарушитель. Его же честным словом не догонишь…
Берлин виновато промолчал.
«В самом деле, — рассуждал он, — можно ли вот так искусно замаскировать следы? Нарушители, конечно, на все способны, им лишь бы сбить с толку пограничников. Но ведь и мы уже кое-чему научены. Как-никак — следопыты!»
Говорят, опыт — критерий истины. А ежели так, то не попробовать ли изобразить что-либо похожее самому? Бердин шагнул на КСП. Сперва прошелся на одних носках — не то. Попро