…Миновать мост, кажется, удалось. Но что это? По дощатому настилу дробно простучали тяжелые сапоги. Солдат что-то кричит. Видно, требует повернуть к берегу. Вслед за окриком — очередь из автомата. Ничего — она упреждающая, неприцельная…
Когда подъехал «уазик» с солдатами, часовой доложил Чубенко:
— Товарищ прапорщик! Нарушитель ушел по течению…
— Тревожная группа, за мной! — не теряя ни секунды, скомандовал прапорщик.
Оценивать обстановку ему пришлось на ходу. От моста до линии границы было еще несколько сот метров. Много ли времени потребуется опытному пловцу? Да и течение на него работает.
Перебежав мост, прапорщик кубарем скатился с высокой насыпи. За ним, осыпая песок и щебень, съехали остальные, спрыгнул Малыш. Все сразу поняли, как нелегко будет бежать по берегу. Паводок и тут потрудился в свое удовольствие. Чего только не наворочено у воды!
Пограничники бежали, то скользя на мокрых корневищах, то увязая в иле. Упругие ветки прибрежного ивняка наотмашь хлестали по их разгоряченным лицам. Чубенко и ефрейтор Савлук, оторвавшись от основной группы, все же сумели опередить пловца, хотя совершенно запыхались и взмокли. Теперь оставалось, пожалуй, самое трудное и сложное: задержать его. На последних метрах, но задержать. Собственными руками схватить подлеца. Не доставлять же лишних хлопот своим друзьям, польским пограничникам. Они его и изловят, и вернут обратно, однако мы-то на что? Зачем здесь поставлены?
На оклики нарушитель не обращал внимания. Предупредительные выстрелы тоже игнорировал. От берега он плыл сейчас примерно в пятидесяти метрах. Это не так уж и далеко, можно попробовать. Вода, конечно, еще ледяная, но ничего. Нужно. Чубенко стал быстро раздеваться. Автомат передал Савлуку, приказал, если что, прикрыть огнем с берега. Кинулся в воду. Следом — Малыш.
На миг Чубенко показалось, что его обожгло. Опасался внезапных судорог. Но нет, мышцы слушались. Мощно загребая руками, он поплыл, на ходу рассчитывая направление.
Хватит ли сил добраться до середины реки, выйти на стремнину — об этом он не думал. Граница научила Владимира в нужный момент думать прежде всего о своей задаче, концентрировать для ее выполнения всю энергию и волю. Предскажи ему несколько лет назад, каким он станет на границе, ни за что не поверил бы. Однако эта новая жизнь — вечно напряженная, вечно тревожная — как бы заново сформировала его характер, выявила в нем такие качества, которые кажутся теперь совершенно естественными и без которых он себя уже не представляет. Состояние готовности номер один, в котором постоянно пребывает застава, не позволяет размягчаться не только мускулам, но и воле.
Бывало, сам себе дивился, особенно после того как первый раз задержал настоящего нарушителя. В мыслях спрашивал себя: неужто это ты, полтавский хлопец, над таким верзилой верх взял? Вспоминал, что в начальную пору не все ладилось. Старшина частенько упрекал в нерасторопности, медлительности в действиях. «Прибавьте-ка оборотов, Чубенко…» — любил говорить старшина. Сначала это задевало самолюбие, но потом понял, что обижается напрасно, надо просто больше работать над собой, а резервов у него для самосовершенствования достаточно.
Все хорошее, что поселилось в его душе здесь, на границе, останется с ним навсегда, в час испытаний будет придавать ему силы и мужество…
Малыш настиг пловца первым, закружил рядом, дожидаясь хозяина. Овчарку несколько смущала необычность обстановки — по следу не шла, действовать на воде еще не приходилось. Это ее и подвело. Вскинутая вверх рука вдруг мигом опустилась, цепкие, точно железные, пальцы впились в шею, стали сжимать ее и заламывать книзу. Так бесцеремонно и грубо с Малышом еще никто не обращался. Неожиданность нападения несколько сбила Малыша с толку, он малость подрастерялся и, не успев оказать сопротивление, жалобно взвизгнув, ушел под воду. От острой боли в шейных позвонках перехватило дыхание, в ушах и ноздрях неприятно защекотало. Отчаянно перебирая ногами, Малыш пытался поскорее выбраться на поверхность, чтобы наказать своего обидчика, тем более, что вот-вот должен был подоспеть хозяин.
Чубенко действительно уже подоспел, но надо же было такому случиться: накатистая волна подбросила его слишком близко к нарушителю. Лицом к лицу. Почти в упор увидел перед собой злющие глаза и подрагивающие от ярости губы. Хотел было приказать, чтоб поворачивал к берегу, но в одно мгновение над головой взметнулся и опустился тяжелый, увесистый кулак. Едва опомнившись от удара, прапорщик почувствовал, как нарушитель вцепился ему в волосы и стал топить, норовя навалиться сверху всем своим тяжелым и сильным телом. Невероятного напряжения стоило Чубенко сдержать этот натиск и высвободиться из опасных объятий. Резко рванувшись, он всплыл. На какие-то доли секунды над ним распахнулось вечернее небо, но на голову тут же обрушился новый удар. В глазах потемнело… Нет… Разговаривать с этим пловцом придется на его же языке, рукопашная так рукопашная. И широко размахнувшись, Чубенко резанул нарушителю между глаз. Тот откинул голову, хлебнул воды. А когда, озверело выпучив глаза, снова попытался броситься на прапорщика, прозвучала команда:
— Малыш, фас!
Теперь уж Малышу все было ясно. В сильном рывке он даже выпрыгнул из воды, чтобы схватить своего обидчика за руку. Потом оба исчезли — и собака, и нарушитель. Ощутив в ушах неприятное щекотание, Малыш разжал пасть и всплыл. Тут же на поверхности оказался и пловец.
— Ну что, — спросил его Чубенко, — может быть, теперь поплывешь к берегу?
Ответа не последовало. Нарушитель умышленно тянул время, зная, что течением их несет к границе.
— Поворачивай к берегу! — повторил свое требование прапорщик. — Слышишь?
Лицо беглеца, посиневшее от холода, перекосила злоба. По-волчьи сверкали глаза. Но толстые, слегка подрагивающие губы по-прежнему оставались плотно сжатыми.
— Значит, не желаешь? Тогда пеняй на себя, — сказал прапорщик и взглянул на Малыша: — Фас!
Второй прыжок был уверенным и стремительным, а хватка мертвой.
— Убери его! — завопил нарушитель, хватаясь за окровавленное ухо. — Убери!
— Если поплывешь — уберу!
— Поплыву… Теперь поплыву…
Барахтаясь в студеной воде, они разом изменили направление и стали резать течение под прямым углом.
На реке постепенно воцарялась обычная для этих мест тишина.
ВЕТВИ СТАРОГО ДУБА
1
Никто сегодня не сможет сказать, сколько ему лет. Говорят — много, или очень много, два или три столетия, а сколько точно — кто знает? Не одно поколение земных жителей сменилось с той далекой поры, когда из-под земли пробился росток, казавшийся поначалу немощным и недолговечным. Какая же, однако, силища таилась в нем, если из тоненького стебелька впоследствии вымахал этакий великан и смог простоять века. Он высок, кряжист, узловат. Ствол его могуч, неохватен, в слоях крепчайшей коры. И лишь у самой земли поддался разрушительной силе времени — издалека видно огромное, в человеческий рост, дупло.
Верховой ветер плавно раскачивает его ветвистую крону, легко, будто играясь, перебирает резную листву. Шелест листьев сливается с мягким плеском бужской волны. А за рекой — поля и луга, и на лобастом взгорке, будто часовые, точно такие же дубы — вековые, с кудрявыми, тенистыми кронами.
По реке — граница, на берегу — наблюдательные посты. Здесь своя, особая, всегда тревожная, беспокойная жизнь. Свой отсчет времени. На погранзаставе сутки начинаются вечером — ровно в девятнадцать ноль-ноль, когда личный состав выстраивается на боевой расчет. И всякий раз, выровняв шеренги и подав команду «Смирно!», начальник заставы первым выкликает одного и того же воина. В строю, среди тех, кто охраняет границу сегодня, его нет, и в ответ неизменно звучит:
— Младший сержант Алексей Новиков погиб смертью героя при защите Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик.
Он исполнил свой долг до конца. Схватка с врагом была не на жизнь, а насмерть, и Алексей Новиков не пощадил ни крови, ни самой жизни. Свидетелей его подвига на заставе давно нет, но как это произошло, вам расскажут экспонаты комнаты боевой славы.
Описание боя по-штабному лаконичное и точное. Фотографии разных лет. Один из самых ранних снимков — Алеша Новиков со своими однокашниками — учениками четвертого класса. На еще детском лице — удивление и восторг. Глаза открыты широко — мальчик пытливо всматривается в мир. А в нем, этом мире, еще так много неузнанного… Годы детства и отрочества пролетают незаметно. Алексей вырастает и мужает. На следующей фотографии он уже парень что надо — рубашка с галстуком, новенький костюм… Модный пиджак ладно сидит на его широких, раздавшихся плечах. Студент Пермского педагогического института. И вот он уже в форме солдата пограничных войск: перетянутая портупеей гимнастерка, отсвечивающие эмалью треугольнички в зеленых петлицах. Вид деловой и серьезный… Оборотная сторона снимка с надписью: «На память дорогим родителям от Алеши. 17.5.41 г.». На память… Таким он и остался навсегда. Большие, пытливые глаза жадно смотрят в мир…
Есть на стенде еще один снимок — в объективе фотоаппарата оказался большой участок государственной границы. Излучина реки с живописными берегами. Дуб-исполин, широко распростерший свои ветви… Забужье…
— У этого дуба и сражался Новиков, — говорит ефрейтор Комаров, секретарь комсомольской организации заставы. — Хорошо бы туда съездить, хоть ненадолго, постоять на месте боя. Ведь там, у самого Буга, все по-иному и видишь, и чувствуешь.
Комаров — земляк героя. Ефрейтор долго и старательно собирал материалы для комнаты боевой славы, и потому лучше него о Новикове никто не расскажет.
Едем с Комаровым к Бугу. От заставских ворот уходят две накатанные дороги: одна направо — к границе, другая — в тыл. Заставские вездеходы носятся по ним круглосуточно, от зари до зари. Вот и сейчас, едва рассвело, пограничники отправляются проверить контрольно-следовую полосу. Ночью на их участке ничего не случилось, и тем не менее… Вместе с солдатами в машину проворно забралась и их незаменимая помощница — широкогрудая и поджарая овчарка.