Если же две разумные культуры развивались вместе на одной планете, то уничтожение слабейшей происходило еще в каменом веке. Как, кстати, случилось и на Земле – с неандертальцами. Им, впрочем, еще повезло. Они могли скрещиваться с людьми и не все были съедены, а в небольшом количестве ассимилированы. У всех европейцев и азиатов есть два-три процента генов неандертальцев.
Разум на определенном этапе развития очень жесток.
Так что Невар, где развившаяся на двух соседних планетах разумная жизнь не стала уничтожать друг друга, а принялась сотрудничать и вместе осваивать космос, был явлением уникальным. К моменту полета Гагарина неварцы-гуманоиды и неварцы-кошачьи уже вовсю летали друг к другу и совместно осваивали третью планету (в дальнейшем ее прибрали к лапам кисы, но даже это произошло мирно). Пожалуй, если бы не уникальное количество пригодных для жизни планет в одной системе – целых пять, дуальная цивилизация Невара отправилась бы к звездам раньше человечества и сама стала бы шестым членом Соглашения.
Но все сложилось так, как сложилось. В Соглашение вошли люди, и теперь Бэзил Николсон изучал особенности их культуры, а не какая-нибудь остроухая киса изучала историю Человечества.
Однако одно дело изучать разумную жизнь, которая еще не вышла в космос и не способна обнаружить научные зонды и станции. Совсем другое – изучать цивилизацию, которая шныряет по своей звездной системе и строит первый межзвездный корабль. В системе Невар была лишь одна наблюдательная станция, принадлежащая Ракс – именно в их зону протектората входил Невар. Разумеется, попасть на эту станцию Бэзилу не светило ни при каких обстоятельствах.
В течение учебного года Бэзил знакомил всех желающих с историей удивительной миролюбивой культуры Невара, после чего тема оказывалсь вычерпана до дна. Бэзил собирал вещи и переезжал в другой университет. Образ жизни вполне удобный и даже интересный, когда тебе тридцать лет, и не слишком воодушевляющий, когда близится пятьдесят.
А еще Бэзил никогда не бывал в космосе. Он мог бы позволить себе туристический тур в орбитальные города или в лунные поселения, но искренне считал это профанацией. Уж если он не может полететь к объекту своих исследований – то какой смысл высовываться за пределы атмосферы.
Так что поступившее вчера предложение буквально перевернуло всю жизнь Николсона. Первые пять минут он пытался поверить в то, что говорил с экрана видеофона какой-то европейский чиновник, судя по акценту – русский. Николсон был в Бразилии, в Институте Соглашения Рио-де-Жанейро, и связь, проходя через спутник, ощутимо тормозила. Безумие, если разобраться! Люди летают к другим звездам, а разговор через океан идет с задержкой!
Но уж поверив, Николсон не колебался. Такие предложения бывают лишь раз в жизни.
Следующие два часа Бэзил честно пытался разорвать контракт и уволиться. Вытащенный из постели ректор упорно отказывался понимать, что происходит, и предлагал встретиться в понедельник (была ночь с пятницы на субботу). Ректор явно провел веселый вечер в хорошей компании и не был готов в три часа ночи подписывать расторжение контракта.
В итоге Бэзил плюнул на формальности и неизбежные штрафные санкции. Утро застало его над Атлантикой – он летел в Лондон. И лишь в обед, принимая из рук стюардессы бокал вина, он внезапно понял, что представляет собой классический пример ученого чудака из старых книжек.
Ну зачем, зачем ему было лететь в Лондон, а потом ехать в Уэльс, где расположен единственный британский космопорт?
Космосити, куда ему надо прибыть, в общем-то летает вокруг Земли. Он мог полететь из бразильской Алкантары. Мог добраться до Соединенных Штатов – это тоже было бы ближе, да и рейсы там чаще.
Теперь Бэзилу стало понятно, почему чиновник так удивленно посмотрел на него, когда Бэзил попросил заказать билет из Лланбедра.
Но теперь все было позади – и нелепый, ненужный перелет, и старт в маленьком челноке (в компании галдящих туристов и скучающих работяг, отправляющихся на долгие орбитальные вахты).
Через двадцать часов после звонка европейского чиновника Бэзил стоял в обзорном зале Космосити и впервые смотрел на Землю с высоты почти полутора тысяч километров. Зрелище было величественным, а учитывая прозрачный пол обзорного зала, – даже жутковатым. Туристы примолкли, но не до конца. Тихонько вскрикивала, сама этого не замечая, немолодая негритянка – то ступающая на прозрачный пол, то испуганно отшатывающаяся на непрозрачные «островки спокойствия» и утягивающая с собой за руку более отважного мужа, повизгивали дети, ползающие по полу и размахивающие руками – «обнимая Землю», как им предложила экскурсовод. Группа азиатских туристов непрерывно снимала планету под ногами. В какой-то момент один из туристов опознал в разрывах облаков Японию – и раздались радостные крики.
Даже учитывая низкую искусственную гравитацию в половину земной, стоять на прозрачном полу и смотреть на Землю было жутковато.
– Лучше бы сделали купол с видом на звезды… – пробормотал Бэзил себе под нос.
– Он по соседству. Но пользуется меньшей популярностью, – вдруг ответила стоящая рядом женщина. Китаянка, моложе Бэзила, невысокая, с широким строгим лицом, показавшимся отдаленно знакомым. Видимо, она прочла во взгляде Бэзила попытку узнавания, потому что протянула руку. – Рада вас видеть снова, доктор Николсон.
– Простите… – Бэзил нахмурился. – Конгресс в Шанхае?
– Почти угадали, – кивнула женщина. – Симпозиум в Ланьчжоу. Шанхай большой, но это не весь Китай.
– Ну конечно! – Бэзил радостно закивал. – Вы профессор Мэйли! Специалист по… – Он запнулся.
– По фелиноидам.
Расстраиваться причин не было, Бэзил понимал, что не он один получил приглашение. И все-таки его кольнуло то, как уверенно держится Мэйли. Она поняла ситуацию раньше, чем он. Бэзил сказал:
– Мы не случайно тут встретились, полагаю.
– Вы правы, доктор. Я прилетела три часа назад, но решила дождаться вас и вместе отправиться на корабль.
– «Твен»? – уточнил Бэзил.
Мэйли кивнула.
– Очень рад, что вы примете участие в экспедиции, профессор, – почти не кривя душой, сказал Бэзил. Мэйли могла быть сколь угодно прославленным специалистом по псевдокошачьим разумным, но всей полнотой вопроса владел только он сам. – Интересно, по каким критериям нас отобрали. Я полагаю, что помимо научных знаний было много других факторов.
– Несомненно, – согласилась китаянка. – Но я предлагаю отправиться к кораблю, а по пути обдумать куда более интересный вопрос.
– Какой же? – вежливо поинтересовался Бэзил.
– По какой вообще причине космическое агентство срывает с места лучшего специалиста по системе Невар и лучшего знатока разумных кошачьих и предлагает им через сутки отправиться на новеньком корабле в путешествие за две сотни световых лет. Я никогда не слышала, чтобы бюрократы страдали альтруизмом и позволяли утолять чисто академическое любопытство за счет налогоплательщиков.
– Возможно, вы не в курсе, – не удержался Бэзил, – но в настоящий момент цивилизация Невара заканчивает сборку первого межзвездного корабля. Возможно, нас пригласили именно по этому поводу?
– Для того чтобы торжественно принять Невар в Соглашение? – Мэйли скептически покачала головой. – О, это, бесспорно, будет торжественное мероприятие. Прибудут делегации всех цивилизаций. Масса бюрократов, политиканов, репортеров. Не забудут популярных музыкантов, режиссеров, актеров и прочих селебрити. Но неужели вы серьезно думаете, профессор, что они позовут ученых?
Каюта командира была точно такой же, как и на «Енисее». Спальня, малая кают-компания, душевая с гальюном и гостевая спальня – тех же размеров, что и командирская. Она предназначалась для того маловероятного случая, когда на корвете будет путешествовать какая-то особо высокопоставленная шишка из агентства.
Валентин не имел ничего против привычного интерьера. Он подключил свой планшет к сети, позволяя ему сформировать сервисные службы каюты, развернул и наклеил на стену фоторамку, забитую земными пейзажами и спокойной музыкой. Проинспектировал бар и даже налил себе коньяка на дно бокала.
В дверь легонько постучали, и в кают-компанию заглянул Матиас. Его, как и командира, сервисные службы были обязаны пропускать в любой отсек корабля, даже в личные каюты.
– Можно? Не занят?
– Предаюсь разврату, – отсалютовал ему рюмкой Валентин.
– Русские традиции! – просиял Матиас. – Старые добрые традиции!
– Налей и себе, – сказал Валентин. – Стань немного более русским.
– Куда уж больше… – Матиас отправился к бару.
– Как тебе корабль?
– Да все как было, только с блестками, – усмехнулся старпом. – Нет, кое-что подправили. Ученые порадуются – больше зондов, лаборатории поновее. Сколько их будет?
– Два человека, – сказал Валентин.
– Всего-то?
– И два нечеловека. Халл-третий и Ракс.
Матиас застыл с бокалом в руке.
– Ты шутишь? Ракс? Нет, серьезно, что ли?
– Какие шутки. Сегодня должны прибыть.
– И Ракс тоже? Зачем им прыгать к нам, а потом лететь обратно к Невару? Это же их протекторат! Под боком у них! Там наблюдатель от Ракс безвылазно сидит!
– Только Ракс знает, что хочет Ракс, – философски ответил Валентин.
Приятели сдвинули бокалы.
– Если бы ты сказал сразу, я бы не сомневался, – сказал Матиас. – Лететь вместе с Ракс! Бесценный опыт.
– На крайний случай придержал, – признался Валентин. – Если бы ты наотрез отказывался пойти в команду. А как наши?
– Наши будут завтра к утру. Все согласились. Только Александр, похоже, обиделся, что ты его не зовешь.
– Он же сам хотел уйти.
– Так то сам, – ухмыльнулся Матиас. – Лучше скажи, ты зачем взял в команду троих шкетов?
Валентин вздохнул:
– Думаешь, у меня был выбор? Мегер натянула бы все веревки. Не доверяешь детишкам?
– Меня волнуют не их профессиональные навыки, а умение работать в коллективе. Нам было по восемнадцать-девятнадцать лет, когда мы впервые проходили практику. И оказались оболтусы еще те. А ведь стажировались на большом корабле!