Антенну, навешенную Яном кое-как, лейтенант безжалостно укоротил, совершенно по-другому сориентировал и выверил длину сторон. Адиан снизу радостно крикнула, что они сразу поймали несколько станций, после чего лейтенант предложил Яну кисет с сечкой. После армии Ян ни разу не жевал маслянистой дурманящей травы, но согласился сразу — и чтобы не обижать отказом, и неожиданно подумав, что порцию сечки он сегодня точно заслужил.
Сечка была не заводская, кустарная. Слишком соленая и, кажется, слишком крепкая — онемение пошло на все горло. Но Ян жевал с удовольствием. В тот момент, когда солдаты появились вблизи фермы, он испытал неподдельный страх. Теперь тот сменился грустью и покоем… а какие еще чувства можно испытывать в воюющей, разрушенной стране рядом с пепелищем уничтоженного города.
— Как это было? — спросил он лейтенанта. Сечка толкала к разговору, заставляла работать онемевший язык.
Лейтенант не стал уточнять, о чем он спрашивает.
— Мы не ждали войны, — сказал он. — Сейчас не ждали. Никто не воюет зимой.
Ян кивнул. Зимой проще обороняться, но войны развязывают не те, кто планирует сидеть в обороне.
— У них четыре пусковых района, — сказал лейтенант, неспешно пережевывая сечку. — Было четыре. Мы их все знали. Ну и еще, говорят, Рыжие построили подводный крейсер с ракетами. Новая штука, наши все считали, что это слишком дорого и опасно, вдруг затонет… Подводный крейсер не наша ответственность, его моряки пытались выследить. А мы смотрели за стационарными пусковыми. Не ожидали того, что случилось.
— Что именно? — удивился Ян.
— Они нарушили договор. — Лейтенант сплюнул зеленым на посеребренную инеем землю. Плевок, разматываясь, понесся вниз с крыши. — О том, что нельзя выводить оружие в космос. Ну, спутники-шпионы, ретрансляторы — это и они, и мы делали. А ядерные бомбы обещали не выводить. Опасно же, хуже любого подводного крейсера! Мы заметили почти случайно, объект шел с орбиты на дикой скорости, не просто спуск, видимо, с включенным двигателем, почти по прямой… как метеор… точно по столице.
— И?.. — холодея спросил Ян.
— Мы сообщили. Только поздно было. За три минуты до падения, я думаю, даже Вперёдидущий не успел спуститься в убежище. Взрыв чудовищный был, вот это, — лейтенант кивнул на далекое, смутно видимое в темноте пепелище, — и в подметки ему не годится. Не знаю, почему именно по столице. Вперёдидущий был один из немногих, кто пытался свести дело к миру. Да и как военный объект столица не важна. Просто большой город, сады, памятники, храмы, институты… Они его испепелили. Термоядерный заряд. Ударили и молчат. Будто ждали, что мы капитулируем. Что у них в головах, а?
Ян молчал. В столице он когда-то родился. Там была его материнская семья. Он любил столицу — широкие проспекты, величественные здания, зеленые скверы, где резвилась детвора…
— Наши ударили из всего, что было. Я сам видел, как ракеты пошли на цели. Тогда и они ударили всем арсеналом сразу. Кажется, я даже след из океана видел… В суете непонятно было, получил ваш дивизион приказы на запуск или нет, меня к ним направили, ракетчики совсем рядом стояли. Я на велосипеде ехал. — Лейтенант усмехнулся. — Сам не знаю зачем, добежал бы быстрее. И вообще зря ехал, в небе дымовые следы от ракет стояли, чего я проверить-то хотел… У позиций убедился, что установки отстрелялись, мне показали на капониры, туда Сарк на грузовике погнал с солдатами за новыми боеголовками. Сами-то ракеты уже к установкам пригнали, а спецБЧ в укрытии… Я туда прибежал, стал кричать Сарку, что выходить не надо, что не успеем, в нашу сторону шла ракета, я знал. Майор ответил, что у него приказ и он даст еще залп, даже если ад упадет на голову. Но мы не успели. Ад упал раньше, чем мы выехали из капонира. Потому и живы.
— Но зачем они начали зимой… — произнес Ян.
— А по столице зачем бить? — Лейтенант вновь потянулся за кисетом. — Будешь? Нет? А я еще… Будь у меня бомбы на орбите и реши я воевать — ударил бы по ракетным позициям. Дальше было бы проще. А тут глупость в полный рост.
— Будто тот, кто нанес удар, хотел не победить, а весь мир уничтожить, — сказал Ян.
— Вот-вот. Верно! — кивнул лейтенант.
Они посидели так еще минут десять, глядя на загорающиеся в небе звезды — немыслимо далекие и равнодушные.
Потом Адиан позвала их, сказав, что если они не спустятся, то каши не останется — с такой жадностью солдаты накинулись на горячее.
Николсон не стал блокировать дверь в каюту. Мэйли вначале постучала — звук был таким странным, стук в дверь на космическом корабле в десятках световых лет от Земли, но совершенно «домашним». Потом открыла дверь и вошла.
Бэзил лежал на койке, глядя в потолок.
— Мы все огорчены, — сказала Мэйли, садясь на пол возле кровати. — Мы все скорбим.
— Скажу честно — мне плевать на взорванный корабль, — спокойно сказал Бэзил. — Я вначале был в шоке, а потом понял, что меня это не касается. Это как компьютерная игра или фильм.
— Неправда, — сказала Мэйли. — Но я понимаю, что в основном вы расстроились по другой причине.
— По какой же? — спросил Бэзил.
— Вам больше понравилась ваша судьба в этом мире.
Бэзил посмотрел на Мэйли и сказал:
— А как иначе? И там и здесь — я не самый знаменитый ученый, занятый одной-единственной темой. Одной далекой звездной системой. Но там, где эта система, — образец мира и согласия, я одинокий холостяк, кочующий из города в город и заводящий случайных подруг. А в этом, где система Невар сверкает ядерными взрывами, как елка — гирляндой, я счастливо женат, у меня две дочки. Смерть миллионов стала моим счастьем. Как так получилось? Почему?
— Причину знаете только вы, Бэзил.
— Знаю, — сказал Бэзил неожиданно твердо. — Я был очарован их миром. Философией, искусством, дружелюбием. Мысленно я жил среди них, не обращая внимания на тех, кто рядом. Эта женщина… я любил ее, а она любила меня. Но потом я не сделал шага навстречу. Я ушел в работу. И ей надоело ждать. Здесь, в этой Вселенной, такого не случилось.
— Тогда причина не во Вселенной и не в неварцах. Она в вас, Бэзил.
— Я потратил свою жизнь на то, чего больше нет и никогда не было, — сказал Николсон.
— Вы ее не потратили. Сейчас не двенадцатый век, сейчас двадцать второй. Вы молодой человек, у которого будут жена, дети, призвание. В гору ведут разные пути, Бэзил, но вид с вершины одинаков.
— Но здесь я прошел свой путь быстрее.
— Быстрый путь нечасто ведет туда, куда вам действительно нужно.
Бэзил рассмеялся:
— Знаете, Мэйли, вы напоминаете мне девушку, которая в этой Вселенной стала моей женой. Она тоже была китаянка, знаете ли.
— Знаю.
— Ну да, — кивнул Бэзил, — вы же видели… Так вот, она тоже любила все эти восточные мудрости. Меня это смешило. Тогда. Теперь не смешит.
— Бэзил, без вас мы не справимся. Нам надо найти аномалию в истории неварцев. То, что привело к войне. Отчасти я знаю историю кис, но лишь отчасти, они не единственный разумный вид фелиноидов. Историю «детей солнца» знаете лишь вы.
— И Первая-вовне.
— Она знает неправильную историю. Вы — правильную.
Бэзил с иронией посмотрел на Мэйли:
— Вы так уверены, что наша история правильная, а их — нет? Почему?
— Потому что правильна та история, в которой меньше убивают. Наша Земля тоже много чего пережила. Британия воевала с Китаем, Германия с Россией… да все и всегда воевали. Но потом люди поумнели, и наступил мир. Мы с вами, Бэзил, плоды этого мира, а ведь еще наши родители застали армии и конфликты между государствами. Мы должны дать Невару шанс жить так, как он заслуживает.
— Мою судьбу это не исправит, — сказал Бэзил.
— Конечно. Китайцы говорят: «Лучшее время посадить дерево — двадцать лет назад…»
— Я знаю продолжение этой фразы, — сказал Бэзил. — «Следующее лучшее — сегодня».
— Да.
Бэзил вздохнул и сел на кровати. Спросил:
— Где мы будем работать и кто в команде?
— Мы с вами, обе Ракс, Двести шесть — пять и Уолр. Еще попросил разрешения присутствовать Матиас. Очень толковый молодой человек, хочу заметить. Рабочая зона организована на станции, Марк постоянно будет на связи, его базы данных — наша основная надежда на успех.
— У меня есть и свои базы данных, — ворчливо сказал Бэзил. Встал, взял из шкафа портфель, достал из него серую коробочку информационного накопителя. — Три петабайтовых накопителя, троекратное дублирование информации. Здесь все, что можно было узнать о Неваре, сидя на Земле. Включая открытые отчеты со станции, разумеется.
Глава пятая
Размеры станции позволяли иметь в ней множество помещений, включая Кризисный центр, как его назвала Первая-вовне. Смысл этого Матиас понимал с трудом, но кто вообще толком понимал Ракс? В отличие от конференц-зала Кризисный центр был выдержан в традиционном дизайне станций Ракс, то есть имел неправильную форму с закругленными стенами, ни одного прямого утла или ровной плоскости. По центру располагался овальный стол и комплект кресел для всех видов, а вокруг него — старомодные компьютерные экраны, не проецируемые в воздух, а материальные, закрепленные на хрупких с виду подставках. Проекция, впрочем, тоже была — высокий потолок едва угадывался за иллюзией голубого неба с несколькими плывущими облаками.
— Ваша планета? — поинтересовался Матиас, садясь.
— Нет, это усредненное изображение неба кислородных миров, — любезно ответила Первая-вовне. — Я полагаю, что это способствует мыслительному процессу.
Последними пришли Бэзил и Мэйли. Матиас не сомневался, что китаянка уговорит Николсона, она ему явно нравилась. И все-таки появление главного специалиста по Невару он встретил с облегчением. Бэзил уселся рядом с Первой-вовне, достал из кармана куртки блок памяти, включил. Через несколько секунд на одном из экранов отобразилась структура данных. Бэзил одобрительно кивнул.
— Давайте не будем тянуть. Все происходящее крайне тягостно, и с каждым мгновением существования этой реальности уничтожить ее будет все тяжелее.