— Почему цивилизации убивают себя? — спросила Лючия.
— Нашла у кого спрашивать, — фыркнул Алекс. — Я навигатор, а не социолог. Крота спроси.
— Я общую теорию знаю, — продолжила Лючия. — Но все-таки. Почему мы смогли остановиться, а они нет?
— Агрессия — неизменное требование для развития разума, — ответил Алекс. — Это раз. По мере развития ошибки и противоречия накапливаются как в живом организме, приводя к болезням, так и в живом обществе, приводя к неразрешимым конфликтам. Это два. Конфликты выполняют функцию перезагрузки социальных отношений и способствуют выработке новых социальных схем, но при достижении определенного уровня развития…
— Я знаю теорию! — Лючия легонько толкнула Алекса в грудь. — Но почему, почему мы смогли, а тысячи разумных видов — нет?
— Случайность. — Алекс пожал плечами. — Вот здесь какой-то дурацкий метеорит, который убил одного космонавта, привел к войне двух цивилизаций.
— Глупо как. — Лючия подтянула колени к груди, обхватила ноги руками. Некоторое время сидела, глядя перед собой. Алекс искоса поглядывал на нее. Потом принюхался.
— Лючи… Ты что, пила алкоголь?
— Ага. Немного.
— И где взяла? — поразился Алекс.
— Ты прям как ребенок! — фыркнула девушка.
— Алкоголь есть только у командира!
— Ну да, конечно. А еще спирт у доктора. И у нашего плюшевого Тедди тоже есть спирт, ничего лучше и безопаснее для чистки контактов не придумано.
— Тебе Тедди дал? Или доктор?
— Балда! На мне вся кухня! И синтезатор пищи, он выдает спирт, если обойти первичную блокировку. Но я даже не обходила, я взяла вишневый ликер, он для выпечки и пирожных.
Лючия насмешливо посмотрела на Алекса. Достала из кармана комбинезона маленькую фляжку, пустую наполовину.
— Будешь?
— Ну ты отмочила! — восхитился Алекс. — А если мегера узнает?
— Не узнает, она пошла на станцию.
Алекс взял фляжку и сделал маленький глоток. Мужественно сдержал гримасу.
Лючия тоже приложилась к фляжке. Спросила:
— Алекс, у тебя есть кто-то?
— В смысле?
— В сексуальном!
— Да кто у меня может быть, кадетам запрещено, — фыркнул Алекс. — Тедди, что ли? Так мне девчонки нравятся.
— А на Земле есть?
— Ну… — Алекс замялся. — Ну, в общем, да…
— У тебя секс был уже?
— Конечно, — сказал Алекс. Посмотрел Лючии в глаза. И помотал головой. — Не было.
— И у меня не было, — сказала Лючия. — Ты извини, ты мне друг. Но я подумала, что мы все можем умереть. Или вообще исчезнуть, словно и не рождались. А я только целовалась. Понял?
— Ну… — Алекс замялся.
— Что ты нукаешь! — Лючия поставила фляжку с ликером на стол. — Ты меня обнимешь или нет?
И, не дожидаясь больше ответа, поцеловала навигатора.
— А… — сказал Алекс через мгновение. — Лючи…
Одной рукой он коснулся ее бедра, второй взялся за застежку комбинезона.
— Ты чего? — спросила Лючия, отстраняясь. — Алекс!
Юный навигатор отдернул руки и отстранился.
Лючия еще раз смерила его негодующим взглядом, вскочила и вышла из каюты.
— Девчонки! — выдохнул Алекс, глядя на закрывшуюся дверь. Несколько секунд сидел неподвижно, потом взял планшет. Посмотрел на теорему, которая так долго ему не давалась и которую он почти что разобрал.
И понял, что начисто забыл все прочитанное.
— Девчонки! — еще раз горестно пожаловался Алекс в пространство.
Матиас ждал Ксению возле ее каюты.
— У меня мало времени, — сказала Третья-вовне.
— Нам надо поговорить.
— Что-то важное? — Ксения вопросительно посмотрела на старпома.
Матиас кивнул.
Ксения молча открыла дверь, он вошел вслед за ней. Ксения глянула на часы — светящиеся цифры на обшлаге комбинезона.
— Да?
— Будь осторожна, — попросил Матиас.
— Спасибо за совет. Преждевременная смерть вовсе не входит в мои планы, — ответила Ксения, не глядя ему в глаза.
— Ты сердишься, — сказал Матиас, беря ее за руку.
— С чего бы мне сердиться? — Ксения высвободилась, отошла на шаг. — Все нормально!
— Как с чего? Я был резок, я признаю. Когда станция уничтожила корабль.
— Ты имел право на резкость. У меня нет никаких оснований… — Ксения замолчала.
Матиас смотрел на нее.
— Да, я сержусь, — сказала женщина. — Это неразумно, оснований нет, но я сержусь. Влияние человеческих эмоций.
— Вот, другое дело, — кивнул Матиас.
— Я бы с удовольствием дала тебе пощечину, — мечтательно сказала Ксения. — За то, как ты на меня злобно смотрел и не хотел слушать оправданий!
— Это уже чересчур, — сказал Матиас. — Но если тебе хочется — можешь дать мне по лицу.
Ксения хмуро смотрела на него. Потом энергично потрясла головой, будто выбрасывая лишние мысли. Жалобно сказала:
— Да что это такое? Я сама не своя. Не могу контролировать эмоции. Я только что на тебя злилась… нет, не злилась. Хотя злилась. А теперь нет, но хочу реветь.
— Я догадываюсь, — осторожно сказал Матиас. — Но боюсь, что ты можешь обидеться, если я это озвучу.
— Говори.
— У тебя… э… определенная фаза женского гормонального цикла. Для нее характерны перепады настроения.
Ксения нахмурилась, шмыгнула носом:
— Предменструальный синдром, что ли?
— Да.
— Глупость. Я Ракс. Я разумная единица, Третья-вовне, я прекрасно контролирую свой организм, и колебание уровня гормонов не может оказать на меня влияния. Понимаешь?!
— Конечно, — быстро сказал Матиас. — Это было глупое предположение. Ты Ракс и ты выше этого. Что тебе какие-то несчастные гормоны!
— Ну вот, ты издеваешься! — В глазах Ксении блеснули слезы. — Теперь ты надо мной издеваешься, да? На самом деле я тебе противна? Я чужая, ты даже не представляешь, какая я на самом деле, все было исключительно из жалости…
Матиас быстро обнял ее, прижал голову Ксении к груди.
— Тихо, тихо, девочка… Я не издеваюсь, ты мне не противна. Я горжусь тобой, ты ведешь себя как герой.
— Правда? — с подозрением спросила Ксения, не отрывая лица от Матиаса.
— Правда. Я не знаю, какие вы на самом деле, но ты стала человеком, а быть настоящим человеком очень трудно. Особенно женщиной. Ты прекрасно справляешься, я бы так не смог, да никто бы не смог…
Ксения всхлипнула и обняла Матиаса. Сказала с вызовом:
— Это потому что мы Ракс. Я Ракс. Это наш долг…
Она замолчала. Потом произнесла:
— Я говорю лишнее. Зря. Но спасибо тебе. Жаль, что мы расстанемся.
— А нам обязательно расставаться?
— Ракс послал меня для этой миссии. Но когда она закончится, я должна буду вернуться.
— Первая-вовне здесь несколько лет. И Вторая-вовне на сессии Соглашения почти четыре земных года, я узнавал.
— Меня все равно отзовут.
— Но пока ты с нами. Со мной. И я счастлив, что ты рядом.
Ксения отстранилась, внимательно посмотрела на старпома. Спросила:
— Честно?
— Честно-пречестно! — Матиас поднял вверх руку.
— У меня есть двадцать минут, — сказала Ксения. — Я хотела потратить их на сеанс связи с Ракс. Но я передумала.
— Потрать их на связь со мной, — сказал Матиас, целуя Третью-вовне.
Вселенная расширялась — как все тринадцать миллиардов семьсот семьдесят миллионов лет с момента Большого взрыва, и была неподвижна относительно себя — как почти весь этот срок.
Почти — потому что иногда Вселенная сдвигалась.
Вот и сейчас все звезды, планеты, туманности, черные дыры и кванты реликтового излучения, разумные и неразумные живые особи на поверхности планет и в глубоком космосе, работающие и заброшенные космические корабли и станции, единственное и уникальное реликтовое скопление кварк-глюонной плазмы в недрах нейтронной звезды, только что обретшее разум, осознавшее себя и свое полнейшее одиночество в мироздании, — все то, что было во Вселенной и было Вселенной, даже если оно было абсолютной пустотой, — все это сдвинулось на расстояние около пяти световых часов.
Где-то на планете Земля упал бегущий по траве малыш и горько зарыдал, где-то в фотосфере звезды Грумбридж 1830 произошел самый крупный в Галактике за последние три тысячи лет коронарный выброс, где-то на планете звезды Кеп-лер-438Ь, почти в полутысяче световых лет от Земли, мастер плетений Орс, завершающий труд всей своей жизни — тройное зеленое базальтовое, слишком сильно сжал рабочие челюсти, и грандиозное плетение, обещавшее стать величайшим творением искусства и философии, превратилось в каменную крошку. Но все это и неисчислимое множество других происшествий никак не были связаны с движением Вселенной. Это были просто случайные события.
Зато совсем рядом (по астрономическим меркам) от второй обитаемой планеты Невара, родины гуманоидов, называющих себя «детьми солнца», возник планетарный катер Ракс. Он возник не из ниоткуда, как обычные корабли Ракс, он преодолел пять световых часов за исчезающе малое время, не превышающее трех хрононов. Строго говоря, катер Ракс сдвинул Вселенную относительно себя.
В отличие от базового корабля Ракс планетарный катер имел форму выпуклого в центре диска — классической летающей тарелки из земных мифов. Размерами он даже превосходил базовый корабль, но единственная кабина для экипажа все равно была очень маленькой для трех человек.
Особенно когда их одновременно тошнит.
Перед сдвигом Валентин, Гюнтер и Ксения прижали ко рту гигиенические пакеты, и это было очень разумным поступком. Внутри катера не было искусственной гравитации, и только приклеившиеся к коже пакеты не позволяли рвотным массам разлететься по кабине. И людей, и Третью-вовне трясла мелкая дрожь, желудок сводили судороги, на лице проступили капли пота.
«Вырождение расстояния», единственный и любимый метод перемещения Ауран, всеми иными участниками Соглашения воспринимался как пытка. А учитывая, что максимальная дальность прыжка подобным образом не превышала восьми световых суток, путешествие к любой соседней звезде стало бы нестерпимой мукой.