Часть четвертаяПредсказание. 2020 год
Не думал, не гадал, что судьба когда-нибудь снова занесет меня в Братск. Был уверен, что он уже навсегда остался в моем собственном невозвратном прошлом, о котором лишь иногда вспоминается с легкой, а то и щемящей грустью по навсегда канувшим событиям, людям и встречам, ставшими неотъемлемой и невозвратной частью судьбы, той далекой её поры, когда стремительность и безоглядность свершавшегося тогда воспринимаются лишь как торопливая преамбула к тому, что готово произойти в самом скором времени.
Наш главный, видимо наскоро пробежавший мою автобиографию в кадрах, начал издалека.
— Знаешь, когда материал вызывает у читателя доверие, интерес и даже сочувствие?
Вопрос меня насторожил и, хотя судя по всему, был чисто риторическим, я решил отмахнуться от него первым пришедшим в голову и вроде бы не должным вызвать возражений ответом:
— Когда он хорошо написан.
— А ещё?
— Достоверен.
— Само собой. А ещё?
— Насколько я понимаю, тест на профессионализм? Я, по-моему, давно миновал этот возрастной период.
— Не обижайся. Просто я хочу тебя заинтересовать. Как и твоего будущего читателя, если мы достигнем согласия.
— Его надо обязательно достигнуть?
— Желательно. Я бы даже сказал — всенепременно.
— Понятно, — тяжело вздохнул я. — Куда и когда?
— Вот это уже, как говорится, ближе к телу. В Братск.
— Ого! Чем же может быть интересен для массового читателя этот канувший в наше славное прошлое и ничем не интересный для настоящего город? Не вздумали ли продать китайцам знаменитую ГЭС? Или я что-нибудь не слышал и не знаю?
— Всё знать, как понимаешь, невозможно. Сам город нам действительно не интересен. А вот возможные в скором времени события могут оказаться в центре внимания.
— Уже интересно. Какие же события?
— Не всё сразу. У тебя остались какие-нибудь полезные дружеские, любовные или просто товарищеские связи из тех благословенных комсомольско-молодежных времен, когда ты покорял Ангару и воздвигал голубые города?
— Никого и ничего я не покорял, из комсомола меня выперли за излишнюю самостоятельность в понимании происходящего. Так что вряд ли. Из первопроходцев большинство поразбежались в первые же годы, а осевшие давно остепенились, обзавелись, постарели, а то и поумирали в суровом климате, который весьма осложнили выбросы лесопромышленных, алюминиевых и прочих гигантов местной индустрии. От первобытной, врачующей душу и здоровье тайги там теперь мало что осталось. А рукотворное море — оно на любителя. Кого врачует, а кого и утопить может при неосторожном обращении.
— Не жалуешь ты, как я посмотрю, город своей юности?
— Город юности по-прежнему обожаю и при случае поминаю добром, с умилением, а сегодняшний поостерегусь — слишком давно там не был. Выкладывай — что? Зачем? А лирические воспоминания отодвинем пока в сторону, вряд ли они пригодятся. Да и кому они сейчас интересны? А влиятельных друзей там у меня и тогда не было, сейчас же подавно. Так что не уверен, что естественно и безболезненно впишусь в тамошние условия и получу от кого-нибудь поддержку и доверительную информацию. Придется остаться один на один с предстоящим событием, если оно будет иметь место. Назови хотя бы основных его участников, чтобы я не выглядел там полным дураком.
— Боюсь, что придется тебе побывать и в этом качестве. Сам пока тоже толком не понимаю, что и зачем.
— Обнадеживающее начало. Назови хотя бы главных действующих лиц.
— Назову. Да ты присядь, присядь.
— Даже так?
— Называю, как ты говоришь, главных. Остальных пока не знаю. Информация, сам понимаешь, из каких кругов. Ещё не вполне определенная, но для будущей бомбочки весьма перспективная. Или бомбы, если сумеешь раскрутить на полную катушку. Не зря же я предлагаю отправиться туда одному из лучших наших аналитиков.
— Спасибо за комплимент. Называй первого.
— Ты только в обморок не падай. Как говорится — за что купил. В общем, как у нас их только не называют: отшельник, старец, аскет, затворник, провидец, даже святой. А на современный лад — экстрасенс, парапсихолог, гуру и черт его знает как ещё. По-моему, просто городской сумасшедший. Но это мое личное мнение. Сугубо личное — мало ли что… Ну, как?
— Если и следующий будет с таким набором определений, сто раз подумаю. Не люблю предсказателей. Развелось их сейчас как собак нерезаных. Не боишься ошибиться?
— Не боюсь. Сейчас все поймешь.
— Имеется в виду второе действующее лицо?
— Вот именно.
— Кто?
— Президент.
— Ого! Откуда? Кто?
— Наш.
— Ещё раз — ого! И ещё раз — не боишься?
— Волков бояться — сам понимаешь. Информация пока только у нас. У тебя вполне достаточно времени, чтобы на месте хорошенько во всем разобраться и подготовиться.
— И зачем его туда занесет? Вроде бы никаких экстраповодов. Или я чего-то не знаю?
— Тоже не ведаю. Пока. Полетит туда из Тулуна. Там сейчас, как знаешь, потоп и бардак. Когда разберется и всё немного устаканится, полетит в твой знаменитый Братск организовать строительное вспомоществование потопшим соседям. А заодно — внимание! — побывать в музее деревянного зодчества Приангарья.
— При чем тут музей?
— Пока толком никто не знает. Единственное, что смог разузнать, якобы этот провидец со стопроцентной точностью предсказал день и даже час наводнения в Тулуне. Ходят ещё слухи, что и прежние кое-какие неприятные события предсказывал безошибочно.
бочно. С этим тебе ещё придется разобраться. Других причин посещать задрипанный музей у него не имеется.
— Почему же? Наш президент человек весьма любознательный и разносторонний. Весь мир так считает. А музей Приангарья явление весьма и весьма. Я кое-что о нём слышал.
— При чем тут музей? Старец этот в нем поселился. В какой-то старой музейной церквушке. Их там несколько. Интересно, кто ему разрешил? Разберешься. Задание понял?
— Ты меня даже заинтриговал, если всё именно так. Хотел было отказаться, теперь в нетерпении. Пусть Галина срочно готовит аккредитацию. Сам понимаешь… К Президенту меня близко без неё не подпустят.
— Вот это уже вполне конкретный разговор, — обрадовался главный. — Держи! — Он протянул мне папку с документами. — Необходимая техника и предварительные материалы у тебя в кабинете, сам разберешься, что там к чему. Не забудь заглянуть в бухгалтерию за непредвиденными расходами. Что-то мне подсказывает, они тебе весьма и весьма пригодятся.
— Значит, «бомбочка»?
— Лучше все-таки бомба. Мощность рассчитаем исходя из качества информации. Главное — не переборщить и не пересолить. Кстати… — неожиданно спохватился он. — Поскольку ты утверждаешь свою полную независимость от прошлого, отсутствие бывших друзей, коллег и любовниц, полноценно ориентироваться в сегодняшнем тамошнем бытии тебе на первых парах будет трудновато. Поэтому предлагаю тебе в собеседники и напарники директора и идеолога тамошнего деревянного музея. Где-то у меня записан его телефон и прочие координаты. — Он порылся в бумагах на столе и протянул мне визитку: — Держи! Судя по отзывам, вполне адекватный абориген. Несмотря на преклонный возраст, пописывает стишки и даже сподобился на книгу воспоминаний. Общения с ним тебе, так или иначе, не миновать, поэтому советую с воспоминаниями предварительно ознакомиться и возможного дружества не избегать. Пригодится весьма и весьма. Впрочем, смотри и думай. Я пока только советую, а решения принимай сам.
Я посмотрел на визитку и уже раскрыл, было, рот, чтобы поделиться удивлением — мол, я же его знаю! Не поделился, тормознул в самый последний момент. Не захотелось продолжать уже почти законченный разговор. Тем более, делиться не очень простыми воспоминаниями.
Уже сидя в редакции на своем рабочем месте, я положил на стол перед собой эту визитку. На ней вычурной славянской вязью было обозначено: Чистяков Александр Сергеевич. Судя по улыбке главного, все-таки заметившего мою мгновенную растерянность, визитка была не случайностью, а хорошо продуманным доводом, должным посодействовать моему скорейшему отъезду. Значит, с моей биографией шеф знакомился основательно, и не только по анкете в кадрах. Видимо, всерьез надеялся на «бомбу» весьма солидной мощности.
С Александром Сергеевичем Чистяковым, где-то в самом конце шестидесятых, мы отправились на попутном катеришке вниз по тогда ещё совершенно неведомой нам Ангаре. Александр Сергеевич сотрудничал в то время в местной газете «Огни Ангары» и прихватил меня, совсем салажонка, с собой в качестве подающего надежды юного фотокорреспондента. Готовился очерк о прошлом и будущем Приангарья, и его предлагалось снабдить выразительными фотографиями грозных порогов, исчезающих деревень, окрестных таежных просторов и, как обязаловку, запечатлеть места створов будущих ГЭС, должных превратить дикие безлюдные места в мощный индустриально-промышленный узел для обеспечения бурно развивающейся страны миллиардами киловатт электроэнергии, тысячами тонн алюминия, железорудным сырьем, углем, продукцией лесопромышленных комплексов, да и всего остального, что отыскали изыскатели и геологи в необозримых окрестных пространствах. «На диких таежных берегах, где ещё не ступала нога человека, скоро поднимутся светлые и просторные современные города, протянутся автострады, задымят трубы огромных заводов». Я невольно поморщился, вспоминая эти пафосные строчки появившегося после нашей затянувшейся командировки очерка. Заглянуть бы тогда лет на пятьдесят вперед…
Неожиданно пришедшая в голову мысль прервала мои не очень веселые воспоминания. Торопливо включил компьютер. Главный, кажется, говорил о книге воспоминаний. Не фигурирует ли в ней наша давняя командировка по местам будущего счастливого будущего? В Интернете набрал фамилию Чистякова, перелистал множество однофамильцев и, как ни странно, отыскал искомое. Книга называлась «Воспоминания о возможном будущем».