тно, это можно будет сделать через пару дней.
Пэрриш оторвал взгляд от записей и резко выдохнул. Принялся теребить бородку, проводя по ней пальцами сверху вниз.
– У меня еще сотня вопросов, инспектор, и мне необходимо пообщаться с моими редакторами как можно скорее. Мы находимся в исторической ситуации. Безумной, но эпической.
– Безусловно. Как только мы получим соответствующее разрешение, то организуем для вас защищенный канал связи. До того у нас будет возможность поговорить наедине, и я расскажу вам то, что имею право сказать.
Стэндэрд развернулся в сторону люка и тут осознал, что не знает, куда ему идти.
– Э-э, мистер Дэкерт, я бы хотел поговорить с вами наедине и обсудить вопросы организации оперативного центра на этой станции. Вероятно, после того как вы назначите нам места для размещения.
– Это займет некоторое время. Через час общий сбор с командой, и мне надо побывать на «Спирали-6», одной из зон добычи гелия-3 вблизи станции, прежде чем зайдет Солнце. Мы не можем это отложить, необходимо проверить реактор и системы.
Дэкерт поглядел на угловатую фигуру Стэндэрда в проеме люка. Ногти с маникюром, белая, как слоновая кость, кожа.
– Не хотите прогуляться по Луне вместе со мной, инспектор? Другим членам экипажа лучше остаться здесь, готовиться к прибытию десантников, а для всех операций с ровера при открытой добыче требуется два человека.
Стэндэрд удивился такому приглашению и замешкался. Поглядел на Лэйн – вероятно, стыдясь отказаться от потенциально опасной работы на глазах у женщины, – а потом на Дэкерта и кивнул:
– Почему бы и нет, коммандер. Никогда не видел своими глазами, как идет добыча.
«Это уж наверняка», – подумал Дэкерт.
10
ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ В ОРАНЖЕРЕЕ. ДЭКЕРТУ НЕ НРАВИЛАСЬ формальная атмосфера ЦЕНТРа, где они обычно проводили собрания команды, а теперь ему еще и не хотелось рисковать тем, что их услышат чужие. Почти что встретиться вне станции – настолько отдельно ото всего остального располагалась оранжерея. Они уселись в кружок посреди идеально ухоженных параллельных грядок с овощами в вибрационном блоке; этот блок служил опыляющим устройством для помидоров, тыкв и других разнополых растений, которые с трудом могли давать плоды в условиях пониженной гравитации. Кворлз убрал яркость у световых панелей, тихое гудение вентиляторов приглушало их голоса, создавая в помещении гипнотическое ощущение. Интересно, подумал Дэкерт, где Кворлз спрятал свои кусты марихуаны. Когда Стэндэрд и его спутники прибыли, растения волшебным образом куда-то исчезли из угла оранжереи, а у Кворлза был совершенно несчастный вид. Он перебирал пальцами и постукивал ногами по полу, сидя на перевернутой кадке.
У всех у них вид был безрадостный. Дэкерт рассказал Тэтчу, Уотерсу и Кворлзу о разговоре со Стэндэрдом в кают-компании, о последствиях смерти их друга и о милитаризации Луны. Все медленно осознавали ситуацию.
– Для Моря Ясности это уж слишком, – сказал Кворлз. – Может, теперь его следует называть Морем Неизбежного Рока?
– Без дураков, – сказал Уотерс. – Вы уверены, босс, что мы должны с этим согласиться? Нам никто ничего не говорил насчет того, что придется вести чертову войну, когда мы горняцкие контракты подписывали. Я вообще не читал свой контракт с Гильдией. Эта хреновая штука потолще Ветхого Завета будет.
– Аминь, – сказал Кворлз.
Тэтч хмыкнул. Сидя на складном стуле между двух грядок с прорастающей тыквой Хаббард, он оперся мясистыми предплечьями на колени. Из фильтра над головой ему на плечо падали капли конденсата. Дэкерт глядел, как капли одна за другой набухали, достигая предельного размера, а потом отрывались и падали. Тэтч на них не реагировал, и на его утяжеляющем костюме расплывалось темно-синее пятно от плеча и до груди. Дэкерта с самого их разговора в обсерватории больше всего интересовала его реакция и то, что творится у него в голове. С тех пор Тэтч ходил по станции молча, практически незаметно, но от него исходила аура холодной ярости.
– И это все, что вас беспокоит? – наконец спросил Тэтч. Его зубы были стиснуты настолько сильно, что казалось удивительным, как он вообще может говорить. – Эти сукины дети убили Коула. Никогда не думал, что скажу такое, но я с радостью спущу курок, если нам прикажут. Долбаного доллара с них за это не возьму.
Дэкерт кивнул, но промолчал. Здоровяк провел пальцами сквозь кудрявые волосы и резко выдохнул. Небритый (но в этом ничего необычного не было), глаза красные от усталости, утяжеляющий костюм в обтяжку, как будто мал ему. Словно золотоискатель времен «золотой лихорадки», прибывший на Луну, чтобы найти богатую жилу, и потерявший посреди лунного моря напарника. «Трудно его винить в том, что он хочет отмщения», – подумал Дэкерт.
Лэйн похлопала Тэтча по широкому колену. Все то время, что прошло после совещания, ее глаза были задумчиво прищурены, и теперь она заговорила, тихо и спокойно:
– Мы все разозлились из-за Коула, и я не меньше тебя буду рада убить тех ублюдков, которые это сделали, но сначала давай убедимся в том, что мы не ударим по невинному ребенку, оказавшемуся рядом с хулиганом.
Она оглядела всех сидящих.
– Неужели кто-то действительно думает, что это сделали китайцы? Это против всякой логики: они работают изо всех сил и освоили лишь малую часть своих месторождений гелия-3. Могут работать к западу от Апеннин еще лет пятнадцать.
Она повернулась к Дэкерту:
– Даже если их правители с ума сошли, какое нам до этого дело, здесь, посреди всего этого? Я-то читала свой контракт с Гильдией. В нем сказано, что мы можем быть мобилизованы в случае чрезвычайной ситуации на добыче или в случае природного бедствия. Но там ни слова о том, что мы должны воевать.
– Уверен, юристы УКД найдут лазейку, – сказал Дэкерт. – Не в первый раз в истории гражданские попадают под перекрестный огонь, Лэйн, а если посмотреть в наши платежные ведомости, формально мы подчиняемся правительству.
– На хрен формальности.
– Хорошо бы. Но я не думаю, что нам удастся из этого вылезти. И, по крайней мере с тактической точки зрения, Стэндэрд прав, говоря, что добыча не должна прекращаться. Как только мы все выключим и смоемся, китайцы в течение шести часов об этом узнают.
Сидя со скрещенными ногами и заткнув пальцы за ворот утяжеляющего костюма, он поскреб подбородок указательным пальцем.
– У меня скверное предчувствие насчет наших товарищей на «НП-2», почти не меньше, чем насчет нас самих. И я приложу все силы, чтобы вытащить нас из этой ситуации, однако нам нельзя терять сосредоточенности. Нам предстоит решать серьезные проблемы, прямо сейчас и прямо здесь. Если все это выйдет из-под контроля, то пределов хаосу не будет, и наша первая задача – обеспечить безопасность станции. Нам надо оценить уязвимые места.
– Уязвимые места? – переспросил Кворлз. – Как насчет того, что мы на долбаной Луне? Иисусе, если кто-то начнет по нам стрелять, мы здесь – что младенец на вершине холма. Мы с трудом справляемся со вспышками на Солнце. Если по нам долбанут направленным ЭМИ, нам тут пиццу не разогреть в СВЧ. У нас вылетит все. Связь. Системы жизнеобеспечения. Транспорт. Все.
– Малыш прав, – сказал Вернон. – Наша защита спроектирована, чтобы противостоять естественной радиации. Никто не знал, что на Луне окажется оружие, черт его дери. Мощный ЭМИ может даже реактор вырубить, несмотря на то что у него собственный щит. А ракета или лазер и подавно. Есть десяток разных способов нас уничтожить.
Дэкерт мрачно улыбнулся:
– Уверен, десантники подумают об этом за нас – возможно, притащат с собой какие-то системы защиты с «Кратера Пири», но я сомневаюсь, что их оценка допустимых потерь совпадет с нашей. Так что говорите, кто что думает.
Все поежились.
– Очевидно, нам нужен план эвакуации, – сказала Лэйн. – Не более пяти минут от сигнала тревоги и до момента, когда мы смоемся, и желательно на транспортере. Пешком нам отсюда не уйти.
– А если по нам вдарят ЭМИ с низкой орбиты? – спросил Тэтч. – Тут и никакого предупреждения не будет. Вышибет нам все, в том числе транспорт, на день, если не больше. А мы можем столько и не протянуть. Все системы ЦЕНТРа накроются, и аппаратура жизнеобеспечения тоже.
Дэкерт задумчиво кивнул. Вероятно, Тэтч прав. Даже если термоядерный реактор каким-то образом уцелеет после импульса, он будет сердцем, качающим кровь сквозь мертвое тело. Все электронные контуры сгорят. Может получиться так, что они даже люк будут не в состоянии открыть без немыслимых усилий. И это в том случае, если китайцы ударят по ним всего лишь с помощью ЭМИ. Если ударят ракетой или лазером, то вообще говорить не о чем.
– Хорошо, – сказал он, оглядев остальных, – вот что мне в голову пришло. Завтра выводим «Аэросмит» по Дороге Менелая и оставляем в стороне от станции, внутри кратера, в качестве спасательной шлюпки. Ему, конечно, капремонт нужен, но, похоже, в ближайшее время нам не придется использовать его для горных работ. Стена кратера защитит его от электромагнитного импульса или чего-либо еще, что может прилететь сюда со стороны Моря Дождей или Южного полюса. Я уверен, что смогу уговорить Хейла, а уже он убедит Стэндэрда, что это умный ход. Идея запасного варианта ему должна понравиться.
«Аэросмит», как и «Молли Хэтчет», получил свое имя от Кворлза, который божился, что музыку моложе 2020 года и слушать нечего. В Управлении с неудовольствием согласились с нарушением протокола по отношению к горнодобывающим транспортерам, но это было в старые добрые времена, и сам «Аэросмит» тогда был куда в лучшем состоянии. Его не выкатывали на поверхность Луны уже месяцев шесть, и этот факт пугал всех, как понял Дэкерт. Одному Богу известно, сколько лунной пыли уже пролезло в его внутренности, как повлияло длительное пребывание на холоде в «Бычьем загоне» на сохранность всех его узлов, начиная с проводов и заканчивая полугусеничным шасси. Стоящие без дела механизмы на Луне выживали плохо.