настоящее оружие. Наверное, электромагнитные ружья с ужасающей начальной скоростью пули в три километра в секунду, которой можно насквозь прошить два десятка человек, стоящих в ряд. Противоракетные установки с ИИ и лазеры на жидком рабочем теле, чтобы снизить ущерб от массированного ракетного удара по станции; возможно, даже портативные ЭМИ-установки, из которых можно с плеча стрелять по подлетающим шаттлам, чтобы вывести из строя их электросистемы. Дэкерту представилось, что в этот момент то же самое происходит на «Новом Пекине-2»: мрачные китайские коммандос выгружают свой арсенал в холодный и пыльный ангар, Лин Цзы стоит и смотрит на них – точно так же, как он сам.
Стэндэрд и Хейл стояли рядом с ним, у люка дополнительного ангара, глядя, как десантники выгружаются из шаттла: шипит газ, выходя из конических двигателей, мигает синяя сигнальная лампа над внешними дверьми ангара. Глаза Стэндэрда блестели, он пребывал в возбуждении несведущего. Или, быть может, просто радовался, что на станции появились люди, которые не будут мрачно на него поглядывать. В любом случае Дэкерту хотелось двинуть ему кулаком в рожу, чтобы стереть с его лица это выражение.
А вот лицо Хейла было непроницаемым, будто взгляд акулы, плывущей в океанских глубинах. Чтобы дойти до его уровня в Аэрокосмическом десанте, надо быть либо реалистом, либо истинно уверовавшим. Дэкерту казалось, что Хейл – из первых, что с ним можно договориться, поскольку он должен понимать: враг может оказаться не только снаружи, но и внутри. И он не стал бы действовать, как следует не подумав. Дэкерт сам был реалистом, и поэтому арсенал десантников, который выгружали из шаттла, его нервировал, но не слишком. «Если все действительно пойдет вразнос, – подумал он, – у нас, по крайней мере, будет шанс защитить станцию». Но это не значило, что все это ему нравилось.
– Я тут ни при чем, коммандер, – сказал Хейл, будто прочтя его мысли. – Последнее, чего мне хочется, так это перестрелки. У нас даже учений на Луне никогда не было, мои солдаты только биокарантин охраняли на «НОО-1».
Стэндэрд посмотрел на него – видимо, удивленный тем, что Хейл высказывает сомнения насчет доверенной ему операции, или, возможно, разочарованный тем, что служащие Аэрокосмического десанта могут нести столь примитивную службу, проверяя, будто полицейские на таможне, чтобы с орбитальной станции на Землю тайком не провезли экзотические минералы или микроорганизмы. Хотел было заговорить, но не стал.
– Я тоже припоминаю, капитан, как всегда говорил, когда служил, что не люблю эскалации, – сказал Дэкерт. – Но не помню, чтобы мне от этого лучше было, когда начиналась стрельба.
Хейл хмыкнул и развернулся, чтобы спуститься по обитой резиной лестнице и встретить прибывших. Вернон и Лэйн стояли на летной площадке, рядом, опершись локтями на рейлинг, и мрачно глядели на происходящее. Тэтч ходил туда-сюда рядом с шаттлом, показывая солдатам, куда ставить груз, а потом не выдержал и схватился за ручку одного из больших зеленых ящиков, чтобы самому оттащить его на стеллаж. Как истый барахольщик, он всегда знал, где и что лежит. Из всех членов экипажа, похоже, лишь он был рад прибытию десантников, что было странно, учитывая его нелюбовь к военным. Он расхаживал по ангару, будто старый китобой, собирающийся выйти в море, чтобы отомстить за гибель друга. У него в губах была зажата незажженная сигара, из тех, что были у Коула, похожая на маленький снаряд. Он ждал боя, а Дэкерт до сих пор не мог понять, как его переубедить.
Дэкерт повернулся к Стэндэрду:
– Я обеспечил защищенный канал связи в кают-компании для брифинга в 15.30. Согласно вашим указаниям, только проводные соединения, кодирование при помощи ИИ. В ЦЕНТРе все не уместятся.
– Все? – переспросил Стэндэрд. – Это брифинг с особыми правами доступа, коммандер. Куда выше стандартного уровня секретности. Кого вы хотели на него пригласить?
– Исключительно тех, кто понимает, как проводить сложные операции на Луне, инспектор. Кворлз как инженер по двигателям. Уотерс как пилот. Тэтч как специалист по ВКД. Бриггс как офицер по безопасности. – Он на мгновение замолчал. – Похоже, больше никого у меня здесь нет.
Стэндэрд тряхнул головой:
– Я должен спросить коммодора Йейтса. Он приказал, чтобы этот брифинг был строго засекречен. Большая часть людей на «Кратере Пири» до сих пор не знают, что происходит, лишь то, что у нас повышенная готовность. Именно поэтому я убираю отсюда Пэрриша.
– Не спрашивайте Йейтса, а просто известите, – сказал Дэкерт, наставляя палец в грудь Стэндэрду. – А если он начнет возражать, предложите ему свериться со Статьей девятой Кодекса космической добычи. Эти десантники, вполне возможно, хорошо знают свое дело, но они ни хрена не знают, как проводить операции в лунном море. Вы проводите операцию на базе моей станции – следовательно, я ее курирую, даже с учетом военного аспекта ситуации.
Дэкерт не стал дожидаться ответа и, протиснувшись мимо Стэндэрда, спустился по лестнице, чтобы помочь Тэтчу затащить еще один ящик с оружием на стеллаж. Один из десантников (на вид – не старше Кворлза, но с мощными руками, на которых, будто на теле питона, играли мускулы) стащил по трапу шаттла ящик весом, наверное, в тысячу фунтов, что-то напевая себе под нос. Такое было возможно только в условиях лунной гравитации. Прислушавшись, Дэкерт понял, что знает эту песню с юности, со времен, когда все тревоги ограничивались вопросами, где найти пива на выходные да как половчее расстегнуть все эти застежки на одежде у подружки. Казалось, он слышит треньканье мандолины на фоне шипения газа, выходящего из двигателей. Десантник напевал что-то о бедах войны, хуже которых только горе по ее окончании.
В кают-компании было тесно и жарко. Система кондиционирования «Ясности-1» пыталась справиться с наплывом людей, но, подобно хозяину, суетящемуся, когда гостей пришло вдвое больше, чем предполагалось, флеш-серверы ЦЕНТРа еще не нашли нужный ритм. За узким белым столом сидели восемь человек, ожидая начала брифинга. Одни обмахивались, другие ерзали на стульях.
Кворлз стучал ногой в этой тишине, вцепившись указательными и большими пальцами в ворот утяжеляющего костюма, чтобы оттянуть его от шеи.
Сидя на стуле, Лэйн наклонилась вперед, сложив руки на груди и прикусив губы; она старалась не обращать внимания на молодого десантника, который тайком поглядывал на нее, втыкая кабель в разъем под столом.
Уотерс вбивал цифры, стуча по экрану тачпада, – вводил последние данные для маршрута «Аэросмита» в кратер Менелай, обдумывая на ходу всевозможные проблемы, о которых ему сообщил Тэтч, и запоминая координаты ключевых точек маршрута.
Хейл примостился рядом с голографической установкой, неподвижный, как камень. Он ни на кого не смотрел, упершись взглядом в серую переборку и почти не моргая, несмотря на то что с его лба катились капли пота.
Стэндэрд что-то бормотал себе под нос (видимо, вступительную речь) в ожидании появления своего босса.
Тэтч мрачно молчал.
А еще за столом сидела молодая девушка в парадной форме десантника. По всей видимости, заместитель Хейла. Сидела тихо, не шевелясь.
Дэкерт расположился напротив Хейла, глядя на всех остальных. Как всегда, чертов наблюдатель. Даже когда он что-то делал – пилотировал шаттл, когда надо было слетать с «Кратера Пири» на «НОО-1» за припасами, прыгал в бездну кратера в скафандре с экспериментальными двигателями, стрелял в партизан на усыпанных оранжевым песком улочках городка в пустыне, – у него всегда было ощущение, что он наблюдает за событиями, а не участвует в них. И, когда ему приходилось убивать людей, он едва осознавал это в качестве действия, которое совершает он и прямо сейчас. Стрелял, будто глядя на себя в бинокль или фотографируя происходящее, чтобы лишь потом проявить снимки и осознать случившееся.
Дэкерта всегда укоряли за эту его отстраненность. Мать укоряла после похорон отца, когда он сидел, в старомодном костюме из шерстяной ткани и непрозрачных темных очках, в полуметре от родных, ни плача, ни здороваясь ни с кем, даже со священником, который принялся объяснять, что плоский штопор, в результате которого его отец рухнул в Индийский океан, является частью Божьего промысла. Любовницы, которые видели, как его страсть сменялась набором привычных ежедневных действий с первыми лучами солнца. Даже его друзья осознавали, что он держит дистанцию; его сосед по комнате в летном училище как-то раз с мрачной улыбкой сказал, что он – хладнокровный ублюдок, и шуткой это было лишь наполовину.
Быть может, именно поэтому Лэйн так удивилась, когда он сказал ей, что будет изо всех сил препятствовать правительству США, китайцам, кому угодно начать на Луне войну. Она никогда не видела, чтобы Дэкерт за что-то сражался вот так, да он и сам задумывался, не гордыня ли в нем взыграла – полагать, что он сможет что-то изменить.
Затрещала и зажужжала голограмма, и перед ними появилось привидение коммодора Йейтса. Худощавый мужчина со впалыми щеками и серой кожей, глазами вроде бы голубыми, но это сложно было назвать цветом, густыми седыми бровями, постоянно приподнятыми, будто в вечном недовольстве (учитывая должность, вполне возможно, так оно и было). Морщины, веером расходящиеся от уголков глаз, высеченные скептическим прищуром, а не смехом. Даже его тонкий крючковатый нос выглядел надменно, как у римского патриция. Дэкерт уважал Йейтса за его холодную точность в работе, но любить его было не за что.
– Полно народу, – раздраженно сказал Йейтс, ядовито глядя на молодого десантника, который только что высунулся из-под стола, и не сводил с него взгляда до тех пор, пока парень, покраснев, не вышел из кают-компании. Никто ничего не говорил. Что можно было сказать в такой ситуации? Йейтс немного наклонился вперед, сцепив руки, и продолжил:
– Уверен, инспектор Стэндэрд уже приготовил вступительную речь, но последние события требуют от нас краткости.
Он слегка наклонил голову, бросив быстрый насмешливый взгляд на Стэндэрда, а потом снова огля