– Ну вот и мы, Энни, – с энтузиазмом воскликнул Брэд. Он выпрыгнул из машины, поднялся по ступенькам и обнял ее. – Энни с нами с незапамятных времен, – добавил он, поворачиваясь к подходящей Джулии.
– Значит, это миссис Брэдфорд. Ну и красотка. Я так и думала.
– А где Джонас?
– Здесь я. – Он тоже был настоящим героем Нормана Роквелла, или, может, вернее сказать, Гранта Вуда? Полосатый комбинезон, серая рабочая рубаха, костлявое лицо типичного представителя Новой Англии и сухой, лаконичный голос. Они с Брэдом пожали друг другу руки.
– Джонас – муж Энни. Он занимается фермой, она хозяйничает в доме.
Джулия пожала всем руки.
– Входите, – засуетилась Энни. – Кофе свежий, и я спекла для вас пирог с мясом.
«Ох, – подумала Джулия, у которой от удовольствия дыхание перехватило, – все так по-американски».
Переступив через порог, она остановилась как вкопанная. Сквозь большое окно над лестницей пробивались лучи солнца, освещая прекрасно начищенный старый деревянный пол, на котором были разбросаны небольшие красивые коврики ручной работы и баснословной цены. Уютно тикали прадедушкины часы, и, как на Маунт Вернон-стрит, кругом стояли свежие цветы. К Брэду подошли два золотистых ретривера, возбужденно махая хвостами, и приветствовали Брэда, поднявшись на задние лапы и возбужденно повизгивая.
– Эй, привет, Джек, и ты, Джил, старушка, – Брэд погладил собак, которые сразу засопели от удовольствия. – Бедняжка Джек совсем слепой, но Джил смотрит за двоих, так ведь, девочка?
Хотя глаза Джека молочного цвета, ничего не видели, Брэд сунул холодный нос в ладонь Джулии, и она разрешила ему обнюхать и запомнить себя. Так же она поступила и с Джил.
– Я совсем неподходяще одета! – простонала она, оглядывая свое льняное платье й высокие каблуки. – Разрешите мне переодеться, и тогда все мне покажете.
Их комната привела ее в восторг. Высокая, просторная, полная солнца, с огромной кроватью, на которой вполне уместились бы четверо и на которую надо было залезать с небольшой приступочки, покрытой турецким ковриком. Мебель старая и красивая, вся раннеамериканского периода; покрывало на кровати – ручной работы, превосходный пример мастерства женщин Новой Англии; на кресле-качалке – такие же подушки. А работы; развешанные на стенах, были выполнены детишками Брэдфордов, носивших имена Абигейл, Сара, Присцилла и Пруденс.
– Ой, ну просто слов нет! – выдохнула Джулия. – Чистый «Сатердей ивнинг пост»…
– Я же тебе говорил, сюрприз будет приятным.
Пришел Джонас с чемоданами, и Джулия побыстрее схватила свой. Как и можно было предположить, он был набит брюками, рубашками и туфлями на низком каблуке. Она быстро натянула джинсы и рубашку.
– Теперь, – заявила она нетерпеливо, – ты можешь показать мне это чудесное место.
Джулия по уши влюбилась в ферму. Здесь все было американское, не квазианглийское, как на Маунт Вернон-стрит. Ферма развалилась на солнце, как стареющая красавица, снявшая корсет. Центральную часть дома составляла огромная гостиная, протянувшаяся вдоль всего фасада. К ней в течение столетий прибавлялось то крыло там, то пристройка тут. Лестницы вели в самых неожиданных направлениях, некоторые кончались в комнатах с покатыми крышами, прямо на самом верху. Вся мебель была старой, причем о ней явно с любовью заботились. Пахло полиролью, цветами и летом. Джулия рассматривала портреты кисти явно местных художников-примитивистов, никаких здесь тебе Копли или Гилберта Стюарта, как в бостонском доме, музейного серебра или драгоценного хрусталя.
– Просто необыкновенно! – не уставала она восхищаться. Брэд самодовольно улыбался. – Как ты догадался?
– Я знаю тебя, и, кроме того, мама решила, что это самое подходящее место. – Джулия почувствовала, как гаснет ее радость. – Мама очень хорошо разбирается в людях, – продолжал Брэд. – Она будет думать над каждым твоим словом, сказанным вчера. Кроме того, она ведь оказалась права, верно? У тебя есть небольшой пунктик насчет прошлого, а ферма – наше прошлое. Здесь Брэдфорды празднуют День Благодарения и Рождество, как, впрочем, и остальные важные даты. Так что это самое лучшее место для медового месяца.
Джулии стало стыдно за свои подозрения.
– Ты просто ангел! – воскликнула она, обнимая его за шею. – Здесь чудесно.
– Тогда давай посмотрим все.
Все напоминало мечту. Белые заборы, зеленая трава, пышные деревья, великолепные лошади, овцы, даже парочка коз, шумящая на ветру пшеница, работник, косящий траву на мини-тракторе, другой работник, поливающий смородину.
– Ферма вполне действующая, знаешь ли, – пояснил Брэд. – Мы собираем приличный урожай ягод и отправляем их на рынок.
– А деревня рядом есть?
– Конечно. Называется Брэдфорд, до нее две мили. Тебе понравится церковь, маленькая копия церкви в Сити.
Обняв друг друга за талии, они обошли всю ферму. Брэд показал ей деревья, на которые лазил мальчишкой. Потайные места, где он прятался от сестер. Пруд, в котором они все купались летом. И холмы, где зимой они катались на санках.
Он захватил с собой горсть кусков сахара для лошадей, которые брели за ними, выпрашивая еще. Джулия обычно боялась лошадей – такие огромные зубы, выпуклые глаза и горячее дыхание, – но на этот раз смело протягивала сахар на ладони и вздрагивала от удовольствия, когда теплая морда касалась ее руки и бархатные губы осторожно подбирали сахар, оставляя на ладони влажные следы.
– Господи! Да я здесь всегда могла бы жить! – воскликнула она, млея от удовольствия.
Когда они наконец вернулись в дом, их ждал обед, приготовленный Энни, и Джулия впервые в своей жизни ела пироги с рыбой и дичью с таким аппетитом, что Брэд шутливо сказал:
– Эй, осторожнее. Я знаю, что тебе еще надо поднабрать весу, но не чересчур. Я не слишком люблю толстух.
После обеда они поднялись наверх немного отдохнуть. Проснувшись, они медленно и с наслаждением занялись любовью. Затем успели еще погулять до ужина. Вернувшись, уселись в качалки – на террасе и раскачивались, вдыхая напоенный свежестью воздух и принюхиваясь к сказочным ароматам, доносившимся из-за угла, где располагалась кухня.
После ужина они сидели в гостиной, слушали музыку. Джулия опустилась на пол, прислонившись к коленям Брэда, а он вынимал у нее шпильки из волос, позволяя им рассыпаться по ее плечам и спине. Наконец он потянул ее за руку, заставив подняться, и повел наверх в большую спальню, где на постели лежали свежие простыни, пахнущие лавандой и травами. Они снова занялись любовью, а потом, удовлетворенные, заснули, как будто провалились в колодец.
Никогда Джулия не чувствовала себя так спокойно и надежно: она принимала тираническую потребность в ней Брэда с покладистостью, поразившей ее самое. Обычно она не любила, когда на нее слишком давили. Но его настроение было таким лучезарным, как будто он брал пример с погоды. Здесь, в деревне, он поразил ее тем, что мог бездельничать с удовольствием, считая это самым лучшим занятием: наблюдал с интересом, как она плетет венки из маргариток, собирает полевые цветы, знакомится с лошадьми. Но садиться ни на одну из них она пока не соглашалась.
– Тебе все равно придется когда-нибудь. Все Брэдфорды хорошо ездят верхом. Эбби так просто кентавр. Да и мама будет довольна.
Но у Джулии были свои планы. Она почувствовала себя увереннее после этих четырех счастливых дней. Никто не приехал, никто не позвонил. Они были предоставлены самим себе. Самый замечательный, хоть и самый короткий, медовый месяц, какого только можно было ждать.
Утром в понедельник она воскликнула:
– Дорогой мой, каждая наша минута в этом чудесном месте была восхитительна. Мы сможем сюда приезжать почаще?
– Конечно.
– Здесь так покойно.
– А ты уверена, что не будешь скучать? – По его тону и выражению лица можно было понять, что он-то уж точно будет.
– Никогда! – вскричала она. – Никто не может скучать в этом волшебном месте.
– Ладно, можно приезжать на выходные и, как я уже сказал, в День Благодарения и на Рождество, что обязательно. В эти дни дом трещит по швам.
– Да, пожалуйста, милый. – Она поцеловала его, желая высказать свою благодарность, но он понял это по-своему. Затем он звучно поцеловал ее – в благодарность? – и протопал в ванную комнату, где встал под душ, весело насвистывая.
«Я – жена!» – восторженно подумала Джулия, обхватив свои колени. Она ощущала себя на своем месте, чего никогда не случалось, когда она была с Дереком. Джулия чувствовала, что, как бы ни гнала она прочь свои сомнения, часть из них все же была привезена ею вместе с багажом сюда – так ее беспокоила несвойственная ей эмоциональная беспечность. Теперь же все сомнения исчезли. Она поступила правильно. Брэд провез ее не только три тысячи миль над океаном, он привез ее в новую жизнь, да, именно жизнь. Не такую, как раньше, когда она только думала, что жила, а сама лишь существовала, механически, изо дня в день. Она станет Брэду хорошей женой. Она не повторит с Брэдом той ошибки, которую совершила с Дереком. Она будет принимать его таким, какой он есть, а он оказался весьма сложным человеком, как и его мать. Она станет вести себя осторожно – как он, очевидно, и хочет. Она закрепит свой начальный успех в отношениях с семьей Брэда и докажет всем, и особенно матери, что Брэд поступил правильно, женившись на ней.
Снова выдался замечательный день. Они последний раз поплавали в пруду, последний раз прогулялись, съели последний обед и в последний раз устроили себе сиесту – со всем, что к ней прилагалось. Джулия была благодарна судьбе за эти четыре дня, ибо чувствовала, что они дали ей столь необходимую передышку. Что бы ни ожидало ее впереди, она была уверена, что справится с этим. Отбросив простыню, Джулия пошла в душ, где присоединилась к мужу.
Они уехали в пять вечера, обнявшись с Энни и Джонасом на прощание.
– Возвращайтесь поскорее, – такими напутствиями проводили их пожилые супруги. Джулия в последний раз оглянулась, чтобы все запомнить. Затем машина поднялась на холм, перевалила через него, и ферма осталась далеко позади. Тогда она повернулась лицом вперед, чтобы встретить то, что ждет ее впереди, лицом к лицу.