– Ты был рядом по другой причине! Адам мне все рассказал! Папа хотел выпустить статью о твоей темной деятельности, а ты убрал его, чтобы рот держал на замке, да? И издательство тут же закрыл! Ты просто замел следы, потому что виновен!
– Это тоже тебе поведал Адам?
– Да! И он оказался прав!
– Знаешь, Долорес, – произносит Себастьян низко-хриплым голосом. – Ты можешь верить своему покойному брату или же опираться на факты. – Он шагает ко мне, я делаю такой же шаг назад. – Доказательств моей вины нет, дело закрыто еще в день похорон твоих родителей, а я не причастен. – Он вновь приближается, а я вновь отдаляюсь. – Тебе же будет легче поверить в мою невиновность, чтобы наладить отношения.
– Я не хочу ничего с тобой налаживать!
– Хочешь. Не ври самой себе.
Снова шаг. Только теперь мне некуда отступить. Он навис надо мной как скала, руками загородил проход по обе стороны, упер их в стену, холод которой ощущаю спиной. Мята окончательно проникает в легкие, пропитывает, цепляется молекулами в моем организме. Вновь этот дурман окутывает меня. И воспоминания о том, как я заводилась от такой близости с ним, не сдерживалась, позволяла себе расслабиться в крепких руках мужчины, берут верх.
Это все ложь. Всего лишь инстинкты. Я сильнее этого.
– Я не хочу иметь с тобой ничего общего! Ты мне противен, ясно? А теперь убирайся из моего дома и больше не…
Себастьян моментально наклоняется и впивается своими губами в мои. Резко. Жестко. Как в далеком прошлом. Только я не получаю никакого удовольствия от насилования рта. Пытаюсь вырваться, бью его по плечам, по груди, но бесполезно. Слишком слаба. Он фиксирует мое лицо, сминает губы в жестком поцелуе, сметающем все на своем пути. Воспоминания, злость, обиду, разочарование.
Его губы такие же сильные, опытные. Они знают, что мне нужно в тот или иной момент времени, как лучше двигаться, когда проникнуть языком в рот, когда сплестись с моим в борьбе. В той битве, в которой я неосознанно капитулирую.
Жесткая рука смещается с лица. Она больше не сжимает сильно, а наоборот, нежно гладит кожу. Правая рука на затылке, левая очерчивает мои изгибы. Проходит по груди, минует талию, останавливается на попе, сжав ее до легкой боли. Его прикосновения вызывают непрошеные чувства, тот пожар внутри, накал страстей, который когда-то существовал между нами. Он не угас, стал более жарким, нужным, обжигающим не только тело, но и душу.
Горю в его руках, плавлюсь. Прошлое тут же настигает меня. Не то мрачное, за которое чувствую себя виноватой по сей день, а радужное, счастливое. Когда мы оставались наедине, когда он сладостно пытал меня, доводил до исступления.
– Хочешь меня. – Его рука тут же задирает платье, а пальцы проникают в запретную зону. Туда, где их ждут и в то же время не желают ощущать.
– Я не… Ах! – вскрикиваю, когда он слегка касается набухшей плоти.
Меня будто бьет сильным ударом тока. Двести двадцать вольт, не меньше. Пронзает насквозь. Заставляет выгибаться навстречу, поддаваться его напору, его движениям.
– Как же я скучал по тебе… – горячо шепчет на ухо Себастьян, не разрывая со мной зрительного контакта. Снова касается моих губ, проникает языком, сплетается с моим.
Пытаюсь сопротивляться, но бесполезно. Разум проигрывает чувствам. Я хочу дотронуться до этого мужчины. До его татуировки на предплечье с непонятными символами, до каменных мышц, до крепкой груди, внутри которой бьется сердце. Быстро-быстро. Как у меня сейчас.
Мы задыхаемся. Разрываемся на части. Боремся за эту страсть. Я борюсь, мысленно коря себя. В голове будто появились два непонятных голоса и нашептывают слова, противореча друг другу.
«Как же ты скучала».
«Он убил твою семью».
«Ты хочешь его, не отрицай».
«Он погубил твоего брата и завладел тобой».
«Ты любила его, а он тебя».
«Он предатель, тебе пришлось бежать от него».
Нет! Не могу я так! Не могу!
– Мама!
Радостный возглас дочери из гостиной отрезвляет, вытесняет животную похоть прочь. Отрываюсь от Себастьяна и отталкиваю его. Мужчина не предпринимает попыток снова наброситься на меня. Оба тяжело дышим. Я не в состоянии взглянуть на него. Потому что чувствую на себе его прожигающий взгляд. Горячий. Поглощенный поволокой дикого желания. Наверняка полностью черный, потому что радужка слилась со зрачком.
– Уйди!
– Нет. – Он подходит ближе, но не с целью снова зажечь между нами еще не погасшее пламя. Молча поправляет задравшееся платье и обнимает ослабевшее тело. А я хочу сопротивляться, хочу вновь оттолкнуть, не ощущать мяту, смешанную с древесным запахом. Борюсь с собой до последнего.
И побеждаю, вывернувшись из крепких объятий.
– Пожалуйста, уйди.
Себастьян глубоко вздыхает, отходит на пару шагов и произносит тихо, но вкрадчиво, почти по слогам:
– Запомни, я больше никогда не уйду. Как бы ты ни желала остаться одна, я буду присутствовать в твоей жизни до конца. Только смерть избавит тебя от меня, это ясно?
Молча проглатываю его слова. Молча ощущаю бешеный пульс в висках. Молча смотрю, как он покидает кухню, прощается с дочерью, готовой заплакать. Как хлопает входная дверь. Молча осознаю, что моя жизнь не станет прежней. Убеждаюсь в этом который раз и который раз даю себе обещание избавиться от навязчивого присутствия Себастьяна Гранда.
Но сейчас понимаю, что это окажется гораздо труднее, чем я думала, потому что разум с чувствами еще долго будут договариваться между собой.
Глава 14
– А папа сегодня придет? – с надеждой в шоколадных глазах спрашивает моя принцесса. Делаю вид, что меня этот вопрос не напрягает, отвечаю спокойно:
– Не знаю, солнышко. Вряд ли.
– Он обещал!
– Значит, нужно подождать. Вдруг он занят на работе?
– Ладно.
Отворачиваюсь к тостеру, закладываю хлеб, стараясь не думать о вопросе дочери, но не могу не услышать тихий грустный вздох. Уже который раз за неделю. Так и знала, что этим все закончится. Аманда недавно проснулась, умылась и сидит за столом в ожидании тостов. А я так и стою, пялясь на тостер, не замечая, когда он подбрасывает куски хрустящего хлеба.
– Мама, хлеб горит! – звонкий голос дочери вытаскивает меня из раздумий. Тосты получились черными, придется выкинуть.
А все из-за невнимательности, рассеянности. Все из-за Себастьяна, который не выходит из головы целую неделю. Что-нибудь да напоминает о нем. Кухня, где мы чуть не отдались страсти, Аманда, постоянная спрашивающая, где папа, чувство вины, гложущее внутри. Оно не гаснет, лишь усиливается.
Ведь вчера я чуть не отдалась убийце своей семьи…
И если раньше, когда нас связывали отношения, я не знала об этом, то сейчас, прекрасно осознавая его сущность, все равно поддалась искушению. Ненадолго, но поддалась. Проявила слабость, хотя обещала себе быть сильной ради Аманды.
Именно поэтому я не хотела, чтобы он появлялся в жизни нашей дочери, да и в моей тоже. Не желала его внезапного вторжения. Потому что он сломает меня, как пять лет назад, а восстановиться вновь вряд ли смогу.
Целую неделю никаких вестей. Меня это должно обрадовать, заставить выдохнуть спокойно, однако никак не получается. Может, снова кого-то убивает или же…
Вдруг он правда угомонился и исчез? Это было бы идеально. Жизнь вернулась бы в привычную колею, в счастливую, какой она была, пока ее полностью не поглотила темная аура Себастьяна Гранда. Но маленькая толика сомнения не дает успокоиться. Он не тот, кто бросает слова на ветер, не тот, кто возьмет и отступится по моей просьбе.
Он обещал, что никогда меня не оставит, и этих слов я боялась больше всего…
– Привет, подруга!
В дом внезапно врывается Элис вместе с Крисом. Я к этому времени успеваю положить дочери новую порцию тостов (без лишних разговоров, слава богу) и глотнуть кофе. Чуть не подавилась, кстати, хотя пора бы привыкнуть к неожиданным появлениям подруги.
– Привет, тетя Элис, – грустно здоровается Аманда. Надеюсь, это только я замечаю, а не…
– Вы чего такие кислые?
Подруга проходит на кухню, садится рядом со мной. Крис присаживается около Аманды.
– Нашла все-таки мои козявки в омлете? – ехидно шепчет Крис, но я слышу каждое его слово.
– Дурак!
– Так, дети, поиграйтесь у Аманды в комнате! – командует Элис. – И перестань издеваться над Амандой! Будь джентльменом!
– Пойдем, Аманда, – устало произносит Крис. – Они сейчас начнут говорить о том дяденьке с большим…
– В комнату!
Уже не переругиваясь, дети отправляются наверх, дав возможность взрослым посидеть вдвоем. Изучаю взглядом подругу. Отдохнувшая, загорелая, в отличие от меня. В последний раз я смотрелась в зеркало вчера вечером – и бледное отражение с синяками под глазами не пришлось по вкусу.
– Ты все еще дуешься? – осторожно спрашивает Элис.
– Нет, не дуюсь.
После того как Себастьян ворвался в мою жизнь, нам с подругой не удалось нормально поговорить. Я так и не узнала, как именно он забрал дочь, почему Элис отдала Аманду этому убийце, зная, что он сделал с моей семьей.
– Пожалуйста, Ло…
– Я Элизабет, – жестко чеканю, глядя на перепуганную подругу. Вся ее позитивная энергия моментально смывается в унитаз, оставляя лишь чувство вины.
– Ты же знаешь, я бы не отдала Аманду, если бы не крайний случай.
– Какой такой случай? – стараюсь не сорваться на крик, но голос мой звучит громче обычного.
– Нас просто не пропустили на границе. Себастьян появился, когда мы стояли в очереди на паспортном контроле, показал постановление суда и документ об отцовстве. Своего разрешения на выезд он не давал, нас пропустили, а ее нет, – говорит почти жалобно. – Он сказал, что сам с тобой все обсудит, что не сделает Аманде ничего плохого.
– Ничего плохого? Он уничтожил всю мою семью! Думаешь, оставил бы мою дочь в покое?
– Ты же знаешь, я не ошибаюсь в людях.