– По твоей милости я потерял пять лет общения с дочерью, так что я не упущу больше ни единого дня.
– Тогда какого черта ты пропадал почти месяц? – голос не повышаю, но в нем слышится жесткость и злость. – Аманда практически каждый день спрашивала, где папа, а мне пришлось выдумывать оправдания!
На кухне повисает тишина. Я не тороплю мужчину с оправданиями, а он не спешит их демонстрировать. И какая мне разница, что он скажет? От этого вряд ли что-то изменится. Я все так же буду ненавидеть Себастьяна Гранда за причиненную боль, а он…
– У меня возникли неотложные дела, – чеканит он.
– В следующий раз объясняй это своей дочери, а не мне! Мне плевать, где и с кем ты пропадаешь и кто твою спину царапает.
– Ревнуешь, – улыбается он той самой загадочной улыбкой, которую я когда-то любила: слегка растягивает чуть полноватые губы в стороны и демонстрирует ровный ряд белоснежных зубов.
– Плевать.
– Я не спрашивал.
Какой самоуверенный, вы только посмотрите!
– Если мы с тобой круто потрахались, это не значит, что мне есть дело до твоих женщин.
Его улыбка становится шире, взгляд – острее. Темнее. Возбужденнее. Он заставляет покрыться мурашками, замереть на месте и перебирать в памяти картинки нашего крышесносного соития на яхте. Прошел почти месяц, а я так же вспыхиваю как спичка.
Трусливо разрываю зрительный контакт, встаю, мою тарелку за дочерью, выкидываю свой стаканчик из-под кофе. Лишь бы не видеть Себастьяна, лишь бы не ощущать нарастающее тепло, распространяющееся по всему телу.
И вообще, с чего он взял, что я ревную? Мне дела никакого нет до него! Совсем! Или…
Его руки внезапно опускаются на талию. Осторожно, медленно. Но я вздрагиваю от прикосновения широких ладоней. От неожиданности или от тоски? Не знаю и знать не хочу, но продолжаю впитывать его тепло. Невольно.
Не двигаюсь. Вслушиваюсь в свист его дыхания, проносящегося рядом с моим ухом. Кладу тарелку в сушилку, прикрываю глаза, облокотившись о раковину. Крепкие ладони спускаются ниже, очерчивают талию, бедра, останавливаются на границе халата и обнаженных ног.
В крови словно гонят ток, не иначе – настолько остры ощущения, дышу слишком быстро, облизываю пересохшие губы. А перед глазами картинки нашей страсти. Как он стискивал пальцами мои бедра, как безжалостно оставлял синяки, шлепал по попе, как тянул затвердевшие соски зубами. До боли. До истошного крика.
И как он двигался во мне, слишком резко и часто…
– Скучаешь?
– По чему?
– По мне.
Рывком его палец входит в меня и ритмично двигается. Не вскрикиваю, не стону, никак не подаю вида, что мне… нравится. Он не прав. Я ни черта не скучала, не думала даже об этом мужчине, кроме как об убийце своей семьи. Никак.
– Как же ты хороша, Долорес, – до меня доносится его хриплый шепот. – Жалко, что ты не можешь оставить все в прошлом.
Себастьян вытаскивает палец и отходит в сторону.
Наконец-то могу прийти в себя, собрать мысли в единое целое, а не извиваться под действием его энергетики и прикосновений.
– Возьми в дорогу пару вещей, нас ждет неблизкий путь, – говорит спокойно, как ни в чем не бывало. Гад!
– О чем ты? – непонимающе гляжу на мужчину.
– Мы едем в Лондон. Я обещал Аманде поехать в Торп-парк.
– А меня не забыл спросить? – вскидываю брови. – Вдруг у нас другие планы?
– Вчера вы собирались именно туда, так что не лишай дочь радости. Мы быстро доедем.
Быстро, значит? Интересно, ты не убьешь нас по дороге? Или по приезду?
– Надеюсь, на этот раз ты не возьмешь с собой пистолет.
Я пролетаю мимо него и поднимаюсь в свою комнату.
Деваться мне все равно некуда – Себастьян все решил за нас двоих. Решил, что мне пора вернуться в Лондон. В город, в котором я не была целых пять лет. Который покинула раз и навсегда по милости этого человека.
Где похоронена вся моя семья… и я…
Глава 27
Себастьян с самого начала предполагал, что поездка в парк окажется странной. Проанализировал, за сколько они доедут до Лондона, где именно можно остановиться на выходные и как провести их с пользой. Не самое удачное время года, не самый удачный период, но он не мог отказать единственной дочери.
Еще вчера Аманда прожужжала все уши, что он обещал свозить ее в тематический парк, а возможности так и не нашел.
– Ты покатаешь меня на горках? – с горящими глазами спросила Аманда, когда они играли в чаепитие с игрушечными зверюшками.
– Конечно, свожу, но на безопасные.
– А почему?
– На большие тебе еще рано. Вот вырастешь, и будем вдвоем кататься.
– А мама?
Воспоминания о Лолите больно кололи в грудную клетку, неприятно давили на сердце, заставляли вновь пережить ад пятилетней давности. Думать о своих и ее ошибках, о том, кем они друг другу приходились и что он испытывал к этой девушке.
Все…
Ненависть, неприязнь, влечение, страсть… любовь? Вряд ли.
Возможно, если бы не та роковая ошибка, погубившая ее родителей, они могли бы прожить эти пять лет счастливо, без потерь и разлуки. Но жизнь не повернешь на сто восемьдесят градусов, прошлое не изменишь. Себастьян вынужден носить этот груз на себе до конца своих дней.
– А что мама? – Мужчина посмотрел в любопытные омуты дочери.
– Она тоже будет кататься?
– Если захочет.
– Она очень хочет! – Темные глаза тут же заблестели, взглянули на мужчину умоляюще.
– Хорошо.
И вот они приехали втроем в его машине. Шофера не взял – сам справился, а Адриан занят неотложными делами со своей… знакомой. Лондон встретил привычной пасмурностью, но дождь не прогнозировали, что уже хорошо. За эти два месяца ничего не изменилось для Себастьяна, а вот для Лолиты…
Краем глаза он посматривал на нее через зеркало заднего вида. Села на заднее сиденье к Аманде. Глупая. Как будто он способен ее обидеть. Себастьян ухмыльнулся собственным мыслям.
От него не укрылось, с каким восторгом Лолита смотрела в окна, как порой оборачивалась на то или иное здание, глядя на него горящими голубыми глазами. Новые постройки, вывески, кафе. Все настолько привычно для Себастьяна, что он вовсе не обращал внимания. Специально повез через центр города, чтобы его девочки насладились видом. Хотя нет, только одна из девочек – Аманда спала почти всю дорогу.
– Мы приехали! – объявил Себастьян и заглушил мотор. На парковке тематического парка стояло полно машин, но место все же нашли.
«Лучше бы продлил визу обеим и свозил в Париж», – подумал он, глядя на длинную очередь за билетами.
– Там горки! – тут же встрепенулась Аманда. Она подняла маленькую головку наверх, где были видны рельсы разноцветных горок.
– Солнышко, осторожнее, – обеспокоенно предупредила Лолита, отстегивая дочь от ремней безопасности на детском кресле. Однако малышку, увидевшую такую красоту, было сложно угомонить.
– Папа купит много сладенького! Правда, пап?
Вот этого он никак не ожидал. Ладно, кого обманывал? Предполагал, что малышка захочет вкусностей. Маленькая сладкоежка.
– Конечно, милая.
Порой Себастьян замечал сходство с собой, но иногда ловил у дочки взгляд его Лолиты. То же глубокое любопытство, те же яркие искры предвкушения. Главное – не страх. Хоть малышка была его точной копией, характер ей достался от матери. Нежный и в то же время бойкий.
– Я думала, мы заедем в гостиницу, поедим.
– Здесь есть прекрасное тематическое кафе. Перекусим и пойдем веселиться.
Так они и поступили. Этот день должен был запомниться им навсегда – Себастьян упустил много времени из жизни своего ребенка. Однако все пошло наперекосяк. Да, его девочки развлекались, когда катались на детских горках: Аманда сияла от радости, расхаживая по парку в заячьих ушках, а Лолита искренне улыбалась, глядя на дочь. Порой поднимала на руки и подбрасывала. Такая хрупкая, но сильная. Его девочка.
Себастьян смотрел на них со стороны, любовался, порой даже улыбался, сталкиваясь с небесно-голубыми глазами, пока его не побеспокоило сообщение.
Снова фотография, но на этот раз на ней запечатлены Аманда и Лолита, стоящие возле ларька, с зефиром на палочке в руках.
Неизвестный номер: «Помни о последствиях, не допускай повторения предыдущих ошибок».
Могли бы и не напоминать о прошлом, не возрождать в памяти неприятные воспоминания.
– Ты помнишь условия, Себастьян. Она будет в безопасности, если ты выполнишь мои требования, – произнес пожилой мужчина. Он сидел напротив Себастьяна, покуривая сигару. Дым неохотно выходил из чуть полноватых губ, обрамленных двухдневной седой щетиной, черные глаза смотрели словно в душу. Туда, куда не позволено заходить.
– Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.
– Нет ничего невозможного, Себастьян. – Собеседник предвкушающе поднял правый уголок губ. – Впрочем, ты сделал выбор.
Тогда он не понимал, что этот самый выбор станет роковой ошибкой, что слова седого воплотятся в явь через какую-то пару дней. Как бы он ни пытался защитить любимую, она все равно попала под прицел жестокости.
– Это ты сделал? – Себастьян ворвался в прокуренное помещение, обставленное с шиком, с догоровизной. Чем-то похожее на кабинет самого «крестного отца».
– Не понимаю, о чем речь, – спокойно сказали в ответ.
Себастьян резко поднял старика за ворот рубашки и потянул вверх. Посмотрел в темные глаза и процедил:
– Ты ее убил! И это не совпадение!
– Сядь. Ты слишком вспыльчив, – прокуренный голос стал жестче.
– Я не оставлю это просто так.
Собеседник в привычном жесте приподнял правый уголок губ.
– Прошлое не вернуть, Себастьян.
– Зато будущее можно изменить.
Плюнув в лицо старику, он отпустил воротник рубашки и вылетел из кабинета так же стремительно, как и зашел. Чертыхнулся, едва сдерживая эмоции в себе. Боль, граничащую с желанием убить, любовь, которую только что отняли, так и не дав насладиться.