– Ты обеспокоена?
– Ты как-то странно беседовал с главой «Адамсон корп».
Или мне всего лишь показалось? Может, я вижу то, чего на самом деле нет? Только вот эмоциям этого не скажешь. Они как качели – раскачиваются из стороны в сторону, играя на моей паранойе, и главная из них – страх потерять самых важных на свете людей.
– Не волнуйся, – улыбается Себастьян. – Мы просто общались по работе. Небольшие сложности.
Сложности, значит? Интересно, какие? И как они связаны с крупнейшим предпринимателем Адамсоном?
– Ты была так красива на церемонии, такая трогательная, – произносит он тихо, оставляя легкую влажность своего дыхания возле уха. – Тебя впечатлила речь Эндрю?
– Очень, – выдыхаю в губы мужчине. Ведь это правда. Я впервые видела друга столь искренним и уязвимым.
– Когда-нибудь мы так же будем давать клятвы друг другу. – Себастьян хитро подмигивает.
– Это ты мне предложение делаешь?
– Считай, да.
Его глаза становятся какими-то… другими. Не темными, когда он злится, не чисто черными, когда нас охватывает страсть, не ясными, когда он нежен и добр. Они приобретают медовый оттенок. Глубокий. Он буквально загорается в глазах, оживляет их.
Наш разговор начинался как шутка, а сейчас на идеально скульптурном лице не видно и тени улыбки. Он это всерьез? О свадьбе? Мы совсем недавно наладили наши отношения, начали новую жизнь.
– Ну уж нет, – шепчу я игриво. – Не добьешься от меня быстрого согласия.
– Ладно. Ночью ты изменишь свое мнение.
Улыбаюсь в плечо Себастьяну, прижимаюсь к его телу в танце. Забываю, где мы находимся, что вокруг нас полно людей, недалеко танцует наша дочь. Есть только мы. Этот жуткий и устрашающий на первый взгляд мужчина, и я – влюбленная в него девчонка. Именно таковой себя и чувствую. Той двадцатилетней студенткой, которую подчинил своей воле Себастьян Гранд.
– Папа, а можно я с тобой потанцую? – к нам подлетает моя принцесса, глядя на папу умоляющими большими глазками.
– Если мама разрешит.
– Конечно разрешу, – улыбаюсь сначала Себастьяну, затем к Аманде. – Я постою с Элис.
Замечаю подругу, разговаривающую с доктором Коннором возле нашего столика. К нему много кто подходит, много кто здоровается. Видимо, за эти годы он стал популярным врачом среди англичан.
– Добрый вечер, Элизабет. Выглядишь великолепно, – произносит он, галантно кивнув мне в знак приветствия.
– И вы тоже, доктор Коннор.
– Вы знакомы? – удивляется Элис.
– Он когда-то лечил Адама.
С грустью вспоминаю любимого брата и замечаю, что глаза доктора тоже потухли. Одновременно с моими.
– Пойду посмотрю, что мой сорванец делает, – говорит Элис и оставляет нас одних.
Крис резвится в середине танцпола, не сразу обращает внимание на маму, иногда даже Аманду дергает, чтобы потанцевала с ним, но моя принцесса показывает язык и отворачивается обратно к Себастьяну. Наши молодожены разговаривают с родителями Алекса, Эндрю заключен в теплые объятья миссис Джонсон. Даже издалека вижу тепло в его глазах. Успокоение. Радость. Потому что его приняли другие, чужие люди.
Потому что они сделали то, что не смогли его родители и Адам…
– Вижу, тебе тяжело без брата, – произносит доктор. – Жаль, мне не удалось его спасти.
– Это не ваша вина. Так сложились обстоятельства.
Как не вовремя воспоминания лезут в голову. Зачем вы заговорили об Адаме, доктор Коннор? Зачем возрождаете обвинения, которые я пытаюсь забыть? Почему провоцируете чувство вины съесть меня прямо сейчас, когда вокруг полно людей? Почему мне так больно даже спустя столько лет?
– Ты не в курсе всех обстоятельств.
Каменею. Не сразу понимаю, с какой интонацией док произнес эти слова. С обвинительной, с вопросительной или же с утвердительной.
– То есть? – Я поворачиваю голову к мужчине и гляжу в его уверенные глаза.
– Адам умер из-за болезни. Его сердце не выдержало рака.
– Я помню, вы говорили об этом, когда я приезжала по вашему звонку.
– Ты не поняла. – Доктор глубоко вздыхает и продолжает, не отрывая от меня взгляда: – Я укрыл от тебя важный факт, но Адам взял с меня слово молчать. И я молчал. До сегодняшнего дня.
У меня внутри что-то срывается вниз. В обрыв. Не могу дышать, не могу говорить, не знаю, что делать. Единственное, что вылетает из моих губ:
– Расскажите подробнее.
Пять лет назад
В ту ночь доктор Коннор, как всегда, находился на смене. Текучка, обход пациентов, общение с родственниками, обсуждение платы за лечение, выговоры за непослушание и пожелания скорейшего выздоровления…
Бенджамин Коннор любил свою работу, как и любил наблюдать за улучшением состояния пациентов.
Адам Браун был одним из самых тяжелых случаев за его практику. Впервые они встретились еще год назад в одной из государственных больниц, куда парня привезли с передозировкой наркотиков. Вторая встреча состоялась спустя два месяца в травмпункте, когда его коллега вытаскивал из ноги Адама кусок стекла. А затем через полгода, когда он поступил в частную больницу со смертельным приговором: рак головного мозга.
Состояние тяжелое, зависимость оказалась неслабым противником и сильно повлияла на работу некоторых органов. Однако Бенджамин поставил задачу вылечить его любой ценой. Какой он врач, раз не поможет самому безнадежному пациенту?
И тут на его пути встретилась Долорес Браун – потерянная девчонка, полная сил и желания спасти брата. Доктору Коннору нравился ее энтузиазм и уверенность – даже у ее близнеца не нашлось столько сил.
«Я вылечу этого парня. Он заживет счастливой жизнью», – проговаривал про себя доктор каждый раз, когда заходил в палату Адама, а затем смотрел анализы в кабинете.
Время шло, химиотерапия спасала ситуацию, но ненадолго. Парню становилось хуже, он высыхал на глазах. Еще немного, и хирургическое вмешательство не даст пользы. Вовремя переведенные средства от Долорес дали надежду, что все получится.
Но анализы показали другую картину.
– Адам, операция не дала результатов, – сообщил Коннор. – По организму пошли метастазы, мы ничего не сможем сделать.
– Сколько мне осталось? – спросил парень, глядя перед собой прозрачно-голубыми глазами.
– Меньше месяца.
В палате наступила тишина. Адам никак не отреагировал. Руки не сжались в кулаки, он не стал бросать попавшиеся под руку предметы в стену, как раньше. Смотрел все так же в одну точку, не двигаясь. Входя в палату, доктор Коннор едва не столкнулся с Долорес, выбегавшей от брата со слезами на глазах, а следом за ней вышел какой-то темноволосый парень. Может, в них причина расстройства пациента?
– Не смейте говорить об этом Ло.
– Но я должен предупредить о…
– Не должны. Она много сил вложила в меня и не должна страдать из-за того, что ее брат оказался слабаком и не поборол болезнь.
– Но вы не виноваты. Вы же…
– Я много в чем виноват, – снова перебил парень. – Ло никогда не узнает причину моей смерти. Дайте слово.
Адам поднял прозрачные глаза на доктора и взглянул с мольбой. С немым криком о своей последней воле.
– Обещаю. Я ничего не скажу Долорес.
Это был провал в карьере, но теперь он не волновал доктора. Совсем. В одну из зимних ночей сердце его пациента остановилось, и впервые он плакал. Из-за своей неудачи, из-за испорченной жизни парня, из-за его сложной судьбы. И из-за девушки, которая осталась абсолютно одна.
– И вы молчали? – шиплю я, глядя в погрустневшие глаза доктора Коннора.
– Адам просил не говорить тебе.
– Это неважно! Вы, как врач, обязаны были сообщить истинную причину смерти!
Эмоции бьют через край, чувствую, как злость окутывает меня, как проникает в каждую клеточку тела наравне с облегчением. Но нет, злости на доктора Коннора в разы больше.
Я все это время думала, что Адама убили после того, как он рассказал мне всю правду о Себастьяне. Все эти пять лет считала, что я погубила собственного брата, задав провокационный и открытый вопрос Себастьяну, верила, что мне необходимо спрятаться от страшного человека, погубившего мою семью и способного прийти за мной в любой момент.
Прийти и расквитаться с семейством Браун окончательно и бесповоротно…
Черт возьми, я страдала все это время от любви к нему и ненависти к себе, от чувства вины и отчаяния, а Адама погубила болезнь!
– С ним разве не сидел медбрат? – вспоминаю главную причину, почему я подумала на Себастьяна. – Как его зовут?
– Бен Харли, насколько я помню. Он перевелся в дом престарелых после смерти Адама.
Доктор Коннор говорил, что медбрат перевелся, но не называл причину. Зачем тогда нужно было устраиваться на работу в место, где кто-то вот-вот готов покинуть грешную землю? Это неважно. Совсем неважно. Потому что тот мужчина на камере со шприцом около капельницы моего брата – не Себастьян Гранд.
Он не виновен… не виновен…
– Тебе плохо?
Не знаю, с чего он это взял, но руки все еще трясутся, а перед глазами все расплывается, как в акварельном пейзаже.
– Я сейчас приду.
Мне срочно нужно освежиться. Умыться. Мысли разбегаются, события минувших лет мелькают перед глазами. Меня раздирает отчаяние.
Отчаяние наравне с облегчением…
Себастьян не соврал – он не убивал Адама, как я думала все это время. Он его не трогал. Тогда, может, он непричастен и к смерти родителей? Может, все те фотографии с камер наблюдения всего лишь фальшивка? Фотошоп? Или же ситуация воспринята мной иначе…
– Мэм? – рядом со мной материализуется Томас.
– Извини, я в туалет. Сейчас вернусь, – и закрываю перед его носом дверь в дамскую комнату.
Прохладная вода совсем не помогает. В туалете, кажется, пусто – и это прекрасно, лишние глаза мне ни к чему. То, о чем я запретила себе думать, снова захватило мое сознание. Я обещала забыть прошлое, выкинуть его из головы. Однако оно вернулось – для того, чтобы расставить все по своим местам. Впервые в моей жизни оно появилось вовремя и по делу.