пляю отношения с Хэнком, завязывая дружбу с его женой.
Ли видит, как Хэнк бросает на него взгляд из-за газеты – в глазах тревога, губы кривятся в поисках осторожной и доброй фразы, которая смогла бы снова все вернуть на свои места. Он не может найти ее. Губы сокрушенно смыкаются, и, прежде чем он снова исчезает за газетой, Ли замечает на лице брата выражение беспомощности, которое одновременно заставляет его ликовать и поселяет какую-то тревогу…
Но мне слишком нравился этот гном, чтобы я рискнул откровенничать с ним. Так что я говорю ему:
– Меня вполне устраивает вернуться затемно, Джо. Кроме того, – кажется, я слышал – Вив, ты не собиралась сегодня за моллюсками?
Сидя на хромированной табуретке, ноги на перекладине, Вив штопает носки, натянув их на электролампочку. Она затягивает узел и подносит нитку к сияющему ряду своих острых зубок – струм!
– Не моллюсками, Ли, – осторожно заглядывая в коробку и выбирая следующий носок, – за устрицами. Да. Я говорила, что, может быть, пойду, но еще не знаю… – Она смотрит на Хэнка. Газета шуршит, напрягая барабанные перепонки своих новостей.
– Можно я поеду с тобой? Если ты поедешь?
– Куда за тобой заехать – к Джо или куда? Если я поеду.
– Отлично, годится.
Она надевает на лампочку следующий носок; и электрический глаз хитро подмигивает мне, высовываясь в шерстяную дырку.
– Значит… – У меня свидание. Я встаю из-за стола. – Готов, как только скажешь, Джо.
– О'кей. Дети! Пискля, веди малышей к лодке. Собирайте свои манатки! Прыг! Прыг!
Подмигивает. Глаз постепенно смежается, прикрываясь белыми шерстяными ресницами стежков. Хлоп!
– Значит, увидимся, Ли? – спрашивает она с деланным равнодушием, закусив шерстяную нитку.
– Да, наверное, – зеваю я, не оборачиваясь и выходя из кухни вслед за Джо. – Днем, – зеваю еще раз: я тоже умею быть равнодушным, если хотите знать.
Когда Хэнк, не осмелившись начать, возвращается к газете, на какую-то долю секунды Ли охватывает непреодолимое желание вскочить, броситься к нему и молить о прощении и помощи: «Хэнк, вытащи меня! Спаси меня! Не дай погибнуть, как грязному насекомому!» (Мальчик отворачивается от своей матери: «Хэнк, я ужасно устал… « Хэнк стучит костяшками пальцев по его голове. «Ну, не разнюнивайся, смелее, – старина Хэнку с не даст тьме слопать тебя».) Но вместо этого он решает: ну и бес с ним! какое ему дело? – и с негодованием сжимает зубы…
В гостиной Хэнк спрашивает, не собираюсь ли я после службы остаться в городе подурачиться с домовыми. И я отвечаю – вполне возможно, да; он улыбается: «Немного Господа, немного чертей – отличный коктейль, да, Малыш?» – как будто наш несчастный спор давно забыт. «Ну… удачи».
И когда я уже выхожу из дома, мне приходит в голову, что если уж говорить о равнодушии, то нам всем троим оно отлично удается…
Выйдя на улицу, Ли обнаруживает, что на дневном небе стоит полная луна, словно прождавшая его всю ночь и теперь не намеренная пропустить разбитие событий ( «Если ты собираешься жить в этом мире, – говорит Хэнк мальчику, когда они выходят из дома, – ты должен научиться не бояться его темной стороны».), – дневная луна пялится на него еще более свирепо, чем тарелка с глазуньей, – и все его негодование начинает быстро испаряться…
Пока мы ехали в город, Джо был настолько вдохновлен перспективой моего новообращения, что взялся рассказывать мне историю о том, как сам он был спасен…
– Явилось ко мне во сне ночью! – кричал он, пытаясь заглушить рев пикапа, да и весь несусветный шум – пульсацию шин по мостовой, детей, дудящих сзади в рожки и вращающих трещащие погремушки, – и все это придавало какой-то своеобразный оттенок его рассказу. – Пришло, прямо как к Давиду и всем этим. В тот день, всю ту неделю мы работали на болоте, довольно далеко отсюда к северу, – подожди, дай-ка вспомнить, – это было добрых семь, даже восемь лет назад, да, Джэн? Когда я услышал голос, призывающий меня в церковь? Была ранняя весна, ветер дул так, что казалось – сорвет все волосы у тебя с головы. Валить деревья при сильном ветре не так уж и опасно, как считают некоторые, надо только знать, что к чему… следить за деревьями с высокими макушками, которые может снести, ну и всякое такое. Я тебе когда-нибудь рассказывал о Джуди Стампер? Маленькой внучке Аарона? Она как-то гуляла в парке, выше по течению, и ее расплющило свалившейся еловой лапой. В государственном парке, ну! Ее мать с отцом тут же собрались и уехали отсюда с концами. Старый Аарон тоже чуть коньки не отбросил. И даже не было особенного ветра, в хороший летний день – у них был пикник – она только вышла из-за стола, зашла за кустики и ба-бах! – вот так-то, сразу насмерть… Бывает!
Джо мрачно покачал головой при воспоминании об этой трагедии, пока мысли его не вернулись к тому, с чего он начал.
– Как я уже сказал, было ветрено, и приснился мне в ту ночь сон, как будто я влез на рангоут, а ветер дует все сильнее, сильнее, все уже качается вокруг, нагибается то туда, то сюда… и вдруг раздается такой громкий голос: «Джо Бен… Джо Бен, ты должен быть спасен», и я отвечаю: «Само собой, я как раз собирался, только дай сначала влезть на это дерево», – и продолжаю обрубать сучья, а ветер еще сильнее. И снова этот голос говорит: «Джо Бен, Джо Бен, иди спасайся», и я отвечаю: «О'кей, только, Христа ради, подожди ты минутку! Видишь, я и так тороплюсь!» – и снова за топор. И тут ветер и вправду как с цепи сорвался! То, что было прежде, показалось легким дуновением. Деревья прямо вырывало из земли, все ходило ходуном, дома поднимало в воздух… И я вишу в воздухе, чуть не зубами держусь за ствол, полощет меня, как флаг. «Джо Бен, Джо Бен, иди…» Ну, думаю, с меня довольно. Прямо с кровати вскочил.
– Да, – подтвердила Джэн, – вскочил прямо с кровати. В марте.
– И говорю: «Вставай, Джэн, одевайся. Мы должны спастись!»
– Верно. Так он и сказал: «Вставай и…»
– Да, что-то в этом роде. Мы тогда жили у старины Аткинса, вниз по течению, – только заплатили, помнишь, Джэн? А через пару месяцев, Ли, старая развалина обвалилась в реку. Плюх – и нету! Клянусь, мне это и в голову не приходило, с таким же успехом я мог бы подумать, что она взлетит! Джэн тогда потеряла мамин антикварный спинет.
– Да. А я уже почти забыла об этом.
– Так что сразу на следующий день я отправился к Брату Уолкеру.
– После того, как вы потеряли дом? – Я слегка запутался в хронологической последовательности событий. – Или после?..
– Нет, что ты, я имею в виду сразу после сна! Сейчас я расскажу тебе. У тебя во/\осы встанут дыбом. В то самое мгновение, когда я давал эти обеты, в то самое мгновение, когда выпил воду прямо с реки Иордан, знаешь, что произошло? Знаешь?
Я рассмеялся и сказал, что опасаюсь высказывать свои догадки.
– Джэн, она забеременела нашим первенцем, вот что!
– Верно. Забеременела. Сразу после.
– Сразу! – подчеркнул Джо.
– Невероятно! – поразился я. – Трудно даже вообразить себе эликсир такой силы. Она забеременела сразу после того, как ты выпил этой воды?
– Да, сэр! В то самое мгновение.
– Я бы многое дал, чтобы присутствовать при таком событии.
– Что ты, парень, Сила Господа в Предвидении. – Джо с пиететом покачал головой. – Как говорит Брат Уолкер, «Господь – Большой Небесный Мастер». Мастер, – знаешь, раньше так называли лесоруба, который мог повалить деревьев в два раза больше остальных. «Большой Небесный Мастер и Мазила в Преисподней!» Наш Брат Уолкер говорит таким языком, Леланд; он не пользуется всеми этими высокопарными словами, как другие проповедники. Он рубит сплеча, не в бровь, а в глаз!
– Это верно. Не в бровь, а в глаз.
Бледная дневная луна скользит между деревьев, не выпуская их из вида. Вся эта болтовня о людях, подверженных влиянию полнолуния, оборотнях и прочем – чуть, полная чушь…
Джо и его жена рассказывают о своей церкви до самой Ваконды. Я собирался увильнуть от посещения службы под предлогом внезапной головной боли, но Джо воспылал таким энтузиазмом, что я не решился расстроить его и был вынужден сопровождать их на карнавальную площадь, где высилась огромная темно-бордовая палатка, вмещавшая представление Джо Бена о Боге. Мы прибыли рано. Складные стулья, расположенные аккуратными рядами, были лишь .частично заняты длинноголовыми рыбаками и лесорубами, напуганными собственными снами о ветряной смерти. Джо и Джэн настояли на том, чтобы сесть на их обычные места в первом ряду. «Там Брат Уолкер по-настоящему тебя проймет, Леланд, пошли». Но я отказался, сказав, что там буду слишком привлекать внимание. «И поскольку я новичок под пологом Господа, Джо, я думаю, в первый раз лучше будет попробовать этой могущественной новой веры из последнего ряда, подальше от зубов доброго брата, ладно?»
А с этого выгодного места я мог спокойно улизнуть по проходу спустя несколько минут после начала службы, не нарушая ни благоговения краснорожих верующих, ни катехизиса в стиле рок-н-ролла, который изображала на электрогитаре жена Брата Уолкера. Очень вовремя я выбрался из этой палатки.
Абсолютная несусветная чушь. А если что и случается по полнолуниям, так это так, чистые совпадения; совпадения, и не более того. Я говорю – «вовремя «, потому что не успел я выйти, как на меня навалилось странное ощущение головокружения, тошнотворное покалывание охватило тело. И наконец я понял: балбес, у тебя же похмелье, всего и делов-то. «Послетравье «, как говорил Питере. Остаточные явления, наблюдающиеся иногда около полудня на следующий день после курения мексиканской веселящей травы. Ничего страшного. По сравнению с медленным умиранием при алкогольном похмелье очень незначительная цена за предшествовавшую улетную ночь. Ни тошноты, ни головной боли, ни помойки во рту, ни налившихся глаз, которые вызывает спиртное, – всего лишь незначительная эйфория, мечтательное шествование по воздуху, безразмерность времени – короче, зачастую даже очень приятное состояние. Правда, окружающий мир в такие дни представляется несколько глуповатым, а если еще при этом оказываешься в дурацкой ситуации – типа рок-н-ролльной церкви, – то она значительно усугубляется.