Указательным пальцем Рэйнберд свернул нос на сторону, скособочился и стал похож на страшилу из сказки.
- Ничего, Кэп, постараемся, чтобы вы подольше продержались в седле. Мы с вами повязаны, много чего нам довелось вместе похоронить - и в переносном смысле и в прямом. А насчет двух лет он загнул. Мы свое возьмем, и вы и я.
Кэп обдумывал. Он чувствовал себя старым и усталым, а главное беспомощным.
- Похоже, вы своего добились, - сказал он.
- Отлично, - мгновенно отреагировал Рэйнберд. - Что если я буду приходить к ней как уборщик? Человек, далекий от вашей братии. Это для нее важно. И, конечно же, она никогда не узнает, что стрелял я. Стоит ли рисковать? Так рисковать?
- К чему все это? - спросил Кэп после долгой паузы. - К чему эти безумные ходы?
- Безумные? - невозмутимо переспросил Рэйнберд. Он встал, чтобы взять одну из фотографий со стола у Кэпа. Это была та фотография, где смеющаяся Чарли съезжала на картонке с ледяной горы. - Все мы, Кэп, запасаем на зиму орехи и всякую, всячину, работа такая. Гувер это делал. И все шефы ЦРУ. Да и вы тоже, не то сидели бы уже на пенсии. Я начал обеспечивать прикрытие своим тылам задолго до рождения Чарлин Макги.
- Но зачем вам девчонка?
Рэйнберд долго не отвечал. Он смотрел на фотографию внимательно, почти любовно. Он погладил ее.
- Она очень красивая, - сказал он. - И совсем юная. Но в ней заложен этот ваш фактор-зет. Дар богов. Мы с ней сойдемся. - Взгляд его затуманился. - Сойдемся, и очень коротко.
В ЗАПАДНЕ
Двадцать седьмого марта Энди Макги внезапно решил, что дальше, оставаться в Ташморе им нельзя. Пошла третья неделя с тех пор, как он отправил письма, - и ни ответа, ни привета. Это безмолвие, окружавшее владения Грэнтера, действовало ему на нервы. Да, конечно, во всех шести случаях его могли принять за чокнутого... но что-то он в это не верил.
Верил он в другое, в то, что подсказывало ему шестое чувство: его письма каким-то образом попали не по адресу. А это значило, что им известно, где скрываются он и Чарли. - Мы уходим, - сказал он дочери. Давай собираться. Она посмотрела на него - этот ее пристальный, немного испуганный взгляд - и ничего не сказала. Не спросила, куда они теперь и что будут делать, и от этого ему еще больше стало не по себе. В одном из стенных шкафов нашлись два стареньких чемодана в наклейках от былых путешествий - Гранд-Рапидс, Ниагарский водопад, Майами Бич, и они сложили в них самое необходимое.
В окна било ослепительно яркое утреннее солнце. Водостоки захлебывались талой водой. Прошлой ночью он почти не спал, слушал, как вскрывается лед с запредельно-высоким загадочным звуком, побуревший, раскалывается и медленно движется к горловине озера, откуда течет на восток через Нью-Гэмпшир и весь Мэн славная Хэнкокривер, делаясь чем дальше, тем грязнее и зловоннее, пока ее, на глазах разлагающуюся, с шумом не вырвет в Атлантику. Звук был такой, словно долго звенел хрусталь или вели и вели скрипичным смычком на самой высокой ноте - бесконечно протяжное ззи-и-и-и-инн, задевавшее нервные окончания и заставлявшее их согласно вибрировать. Он никогда раньше не бывал в здешних местах во время ледохода и сомневался, что когда-нибудь вновь захочет побывать. Слышалось нечто потустороннее в этом звуке, отражавшемся от вечнозеленых окрестных холмов приземистой выщербленной чащи.
Он почувствовал - опять они подкрадываются, точно силуэт монстра из повторяющегося ночного кошмара. На следующий день после дня рождения Чарли, телепаясь в очередной раз на неудобных дедовых лыжах, он наткнулся на следы сапог, что вели к высокой сосне. Возле сосны человек снял их и воткнул задниками в снег, оставив две вмятины. Особенно натоптано было в месте, где он снова надел свои сапоги (или "мокроступы", по терминологии Грэнтера, почему-то питавшего к ним странную неприязнь). Под деревом Энди нашел шесть окурков с надписью "Вэнтедж" и смятый желтый коробок из-под кодаковской цветной пленки. Встревоженный не на шутку, он сбросил лыжи и полез на дерево. Где-то на середине он вдруг замер: прямо перед ним, на расстоянии мили, виднелся домик Грэнтера. Отсюда он казался маленьким и необитаемым. Но если телеобъективом... Он ни слова не сказал дочери о своей находке. Вот и упакованы чемоданы. А Чарли все молчит, словно обвиняет его. Наконец он не выдержал:
- Доедем на попутке до Берлина, а там сядем на автобус - и в Нью-Йорк. И сразу в редакцию "Таймс"...
- Но ведь ты написал им, папа.
- Они могли не получить мое письмо, малыш. Секунду-другую она молча смотрела на него.
- Ты думаешь, они его перехватили?
- Ну что ты, я... - Он не нашелся, что ответить, и сказал просто: - Не знаю.
Чарли молча опустилась на корточки, закрыла чемодан и принялась воевать с защелками, которые никак не желали подчиняться.
- Я тебе помогу, малыш.
- Я сама! - закричала она и расплакалась.
- Ну что ты, Чарленок, - начал он ее успокаивать. - Не надо, малышка. Скоро все это кончится.
- Неправда. - Слезы пуще прежнего хлынули из глаз. - Никогда... никогда это не кончится!
Их было двенадцать человек. Они окружили дом Грэнтера Макти еще прошлой ночью. Каждый занял свою позицию. На них были маскхалаты в бело-зеленых разводах. Ни одному из них не довелось пережить потрясение на ферме Мэндерсов, и ни один не имел при себе оружия, за исключением Джона Рэйнберда, у которого была винтовка, и Дона Джулза, прихватившего пистолет 22-го калибра.
- Мне не нужны паникеры, - сказал Рэйнберд Кэпу. - После предыдущей операции Джеймисон до сих пор ходит так, будто у него полные штаны.
И никакого оружия, заявил он. Не хватает только, чтобы все кончилось двумя трупами. Он сам отобрал агентов и поручил Дону Джулзу взять на себя Энди. Джулзу было за тридцать; это был коренастый и молчаливый тугодум. Свое дело он знал. Рэйнберд не раз брал его с собой и имел возможность в этом убедиться. Молчальник действовал быстро и четко. В критические моменты он не путался под ногами.
- В течение дня Макги обязательно выйдет проветриться, - сказал Рэйнберд на коротком инструктаже. - Скорее всего, девочка тоже, но Макги обязательно. Если он выходит один, я его снимаю одним выстрелом, а Джулз быстро и без шума оттаскивает в сторону. То же самое, если девочка выходит одна. Если они выходят вдвоем, я беру девочку, Джулз берет Макги. Вы все только на подхвате, ясно? - Здоровый глаз Рэйнберда слепил их, как фара. На всякий пожарный. Конечно, если дойдет до пожара, вы все рванете к озеру тушить самих себя. Вас берут на тот случай, один из ста, когда вы сможете пригодиться. И, конечно, чтобы засвидетельствовать, как я сел в калошу... если я сяду. Шутку встретили жиденькими смешками. Рэйнберд предостерегающе поднял палец.
- Но если один из вас чихнет не вовремя и спугнет их, я лично позабочусь, чтобы он сдох на дне ямы в самых диких джунглях Южной Америки. Вы знаете, я слов на ветер не бросаю. Итак, в этом спектакле вы на подхвате. Запомните.
Позднее, когда все собрались прорепетировать "в декорациях" - таковыми послужил богом забытый мотель в Сент-Джонсбери, Рэйнберд отвел в сторону Дона Джулза.
- Ты читал досье на Макги, - сказал он.
Джулз курил "Кэмел".
- Читал.
- Ты понял, что значит мысленное внушение?
- Понял.
- Понял, что произошло с двумя нашими в Огайо? Когда они пытались увезти его дочь?
- Я видел Джорджа Уэринга в деле, - невозмутимо ответил Джулз. - У него вода сама закипала, хоть чай заваривай.
- Этот может выкинуть что-нибудь необычное. Я просто хочу внести ясность. Сделать все надо молниеносно.
- Сделаем.
- Учти, он всю зиму копил силы. Если он успеет послать импульс, считай, тихая палата на ближайшие три года тебе обеспечена. Объявишь себя птичкой или там репой...
- Ладно.
- Что ладно?
- Сделаем, Джон. Не бери в голову.
- Они могут выйти вдвоем, - настойчиво продолжал Рэйнберд. - Они тебя не увидят, ты будешь сбоку от крыльца. Подожди, пока я сниму девочку. Отец бросится к ней. Ты зайдешь со спины. Целься в шею.
- Ясно.
- Смотри не промажь!
Джулз едва заметно улыбнулся и сделал затяжку.
- Не промажу.
Чемоданы стояли наготове. Чарли надела парку поверх лыжного комбинезона. Энди застегнул молнию на куртке, взял чемоданы. На душе было скверно. Что-то свербило. Холодок предвидения.
- Ты тоже чувствуешь? - спросила Чарли. Ее личико было бледным, ничего не выражающим. Энди через силу кивнул.
- Что же делать, папа?
- Будем надеяться, что мы почувствовали опасность раньше времени, ответил он, хотя так не думал. - Что нам еще остается?
- Что нам еще остается? - отозвалась она эхом. Она подошла к нему и привстала на цыпочки, чтобы он взял ее на руки; он и забыл, когда такое было в последний раз... года два назад, не меньше. Как же бежит время, как быстро растут наши дети, прямо на глазах, устрашающе быстро.
Он поставил чемоданы, поднял ее, прижал к себе. Она поцеловала его в щеку и тоже прижалась.
- Ну что, ты готова? - спросил он, опуская ее на пол.
- Готова, - сникла Чарли. Глаза у нее были на мокром месте. - Папа... я не стану ничего зажигать. Даже если они не дадут нам уйти.
- Ну что ж, - сказал он, - и не надо. Я все понимаю, Чарленок.
- Папа... я люблю тебя.
Он кивнул.
- Я тебя тоже люблю, малыш.
Энди распахнул дверь. В первую секунду свет ослепил его. Но потом глаза попривыкли, и все стало на свои места: утро, солнце, тающий снег. Справа пронзительно голубели рваные лоскуты воды среди льдин Ташморского озера. Перед ними стеной стояли сосны. Сквозь просвет едва виднелся ближайший дом с зеленой кровлей, освободившейся наконец от снега.
Лес затаился, и Энди ощутил новый прилив беспокойства. Каждое утро, с тех пор как началась оттепель, их встречала трелью какая-то пичуга - где она сегодня? Не слыхать... одна капель звенит. Господи, ну что стоило Грэнтеру протянуть телефонный кабель! Энди чуть не выкрикнул что было мочи: Кто здесь? Но он сдержался - и без того Чарли напугана.