— Во мраке ночи мы слышим шёпот пустоты.
— Внимаем его словам, — отозвался Бреннус.
Ривален показалось, что в заученном ответе брата проскользнула нотка неискренности, но не стал заострять на этом внимание. Высочайший и все князья шейдов поклонялись Шар, но только Ривален служил госпоже потерь. Его отец и братья жаждали выгод от этого мира, для себя и для города. Для них поклонение Шар было ещё одним средством исполнения этих желаний. Ривален же желал выгоды для мира — хотел вернуть его в покой пустоты Шар. Для него поклонение Шар само по себе было целью.
Никто из них этого не понимал. Но от них и не требовалось понимания.
Немногих звала истинная вера. Отец Ривалена и почти все его братья были могущественными волшебниками — некоторые даже превосходили Ривалена — но они оставались лишь волшебниками. Следовательно, их понимание было ограничено. Ривален был чем-то большим — одновременно и жрецом, и волшебником, теургом. Среди двенадцати князей анклава шейдов он был уникален. Он был уникален среди всех.
Ривален услышал призыв Шар ещё в юности, когда Нетерил правил почти всем Фаэруном. Шар потребовала от юноши убить его мать, Алашар, чтобы доказать свою веру, и Ривален сделал это. Смерть Алашар погрузила высочайшего в печаль, а это в свою очередь привело Теламонта к Шар, госпоже потерь.
В последующие годы Ривален обратил весь анклав в веру Шар. Ривален прошёл через тёмные ритуалы и стал её первым жрецом, её верховным жрецом. В награду за его службу Шар наградила Тантулов особым знанием — знанием того, как слить свою плоть с эссенцией тени. Она поведала им о тайных нитях волшебства, о Теневой Пряже, и помогла анклаву шейдов избежать полного уничтожения, которое принесла Нетерилу Глупость Карсуса.
Ривалену богиня дала ещё больше. Она раскрыла ему его собственный секрет: Ривален разрушит мир. Ещё в те времена Шар задумала план, который начал исполняться только спустя две тысячи лет.
Ривален до сих пор поражался глубине замыслов Шар, поражался её терпению. Он не рассматривал убийство матери как предательство отца. Смерть Алашар послужила более важной цели, чем служила её жизнь. Всё случилось именно так, как задумала Шар.
— Пойдем, — сказал Бреннус, приглашая его в помещение.
Братья пересекли гладкий пол палаты прорицания. Тени расступились перед ними, обнажая массивный куб из потемневшего серебра, в полотора раза выше Ривалена — прорицательный куб Бреннуса. На одной из четырёх вертикальных граней проступали смутные образы.
Два гомункула Бреннуса сидели на полу, скрестив ноги, спиной к братьям, наблюдая за образами, которые демонстрировал куб. Погрузившись в созерцание, маленькие гуманоидные создания, созданные Бреннусом, отсутствующе перебирали пальцами на ногах. Заметив хозяина, один толкнул другого, и оба подскочили на ноги. Под плоскими носами открылись беззубые улыбки. У обоих были сонные глаза того же стального цвета, что и у их создателя. Когда гомункулы поклонились, их серые тела пошли складками, как старая кожа. Ривалену они казались незаконченными скульптурами из глины.
Один из гомункулов прокаркал:
— Хозяин пришёл. Мы смотрели картины, как вы приказали. Ничего, представляющего интерес, не произошло.
— Хорошая работа, — похвалил их Бреннус.
Гомункулы просияли.
— Вверх? Вверх? — спросили они.
Бреннус улыбнулся и протянул вниз руку. Гомункулы обрадовались и схватились за его рукав, чтобы влезть наверх и устроиться на плечах у хозяина. Оттуда они стали рассматривать Ривалена сощуренными глазами.
— Не понимаю твоего увлечения конструктами, — заметил Ривален, изучая этих созданий. Его брат, помимо прочего, был умелым создателем големов.
Гомункулы высунули языки в его сторону.
— Равно как и я не понимаю твоего увлечения нумизматикой, — ответил Бреннус.
— Монеты — часть истории, Бреннус. Бессчисленные государства рождались и погибали за две тысячи лет нашего отсутствия в Фаэруне. Коллекционирование монет этих павших королевств напоминает мне о хрупкости империй. Полезный урок для нас, создающих новую.
— Создание конструктов напоминает мне о хрупкости и деликатности жизни, — парировал Бреннус. Полезный урок для нас, отнимающих её у других.
Он ухмыльнулся, сверкнув клыками:
— Видишь? Наши мотивы совпадают.
Гомункулы захихикали.
Ривален улыбнулся и склонил голову, признавая поражение. Он перевёл взгляд на образы, за которыми следили гомункулы. Бреннус взмахнул рукой перед устройством, и картины стали четче, более яркими. Гомункулы захлопали в ладоши.
На одной из картин вокруг украшенного резьбой деревянного стола сидели две женщины, о чём-то серьёзно переговариваясь. На стене позади них висел синий гобелен с изображением пурпурного дракона. Младшая, привлекательная девушка со светлыми волосами, сопровождала свою речь активной жестикуляцией. Старшая, темноволосая, темноглазая женщина с выражением мрачного сочувствия на лице, оставалась неподвижна и слушала, иногда вставляя комментарии.
— Регент Кормира и леди Каледней, — объяснил один из гомункулов.
Ривален кивнул и перевёл взгляд на другое изображение. Мужчина с длинными седыми волосами и густой бородой сидел в кресле в просторной библиотеке, изучая толстую книгу. Из резной трубки в форме драконьей головы, лежавшей на столике рядом с ним, струился к потолку дымок.
— Эльминстер из Долины Теней, — сказал другой гомункул.
Ривален узнал Избранного Мистры. Он повернулся к брату:
— Впечатляет. Высочайший, несомненно, доволен тобой.
Бреннус сдержанно улыбнулся.
— Возможно, не так уж и доволен. Стальной Регент и Каледней постоянно обсуждают и спорят про заговоры и контрзаговоры кормирского дворянства. Они справедливо считают, что некоторые из мятежных лордов — наши союзники. Но не знают, кто именно. Помимо этого, мы не узнали ничего ценного. Что до Эльминстера, то это — фальшивка. Он считает, что обманул нас, подсунув иллюзорную копию себя.
— Фальшивка, фальшивка, фальшивка, — пропел один из гомункулов.
Подняв брови, Ривален вгляделся в изображение Эльминстера повнимательнее.
— Ты уверен? Картина невероятно подробная.
У него на глазах Эльминстер откинулся в кресле, взял трубку и посмотрел в потолок, будто обдумывая только что прочитанное в книге. Морщины избороздили его лицо, хотя глаза оставались глазами молодого мужчины в расцвете сил.
— Уверен, — ответил Бреннус. — Эта иллюзия — заклинание-якорь, созданное, чтобы притягивать прорицания, искажать магию и обращать её обратно на заклинателя, позволяя Эльминстеру следить за теми, кто пытается следить за ним. От этого я защитился, разумеется.
Бреннус посмотрел на картину с нескрываемым восхищением.
— Так или иначе, это потрясающая работа. Эльминстер умён, а его искусство достойно восхищения. Я не смог проникнуть сквозь его защиту.
— И всё же продолжаешь следить за иллюзией? Зачем? — спросил Ривален.
— Меня это забавляет. И я надеюсь обернуть это заклинание на него самого. Я должен как-то достать настоящего Эльминстера. Просто пока не понял, как это сделать. Но пойму.
Ривален не сомневался в этом. Немногие могли состязаться с Бреннусом в магии прорицания.
Бреннус сделал жест в сторону куба, и картины с Эльминстером и Алусейр поблекли.
— Пока-пока, — сказал один из гомункулов.
— Продолжим? — спросил Бреннус.
Ривален кивнул.
Брат спросил его:
— Высочайший знает о твоем плане?
— О нём знают только отец и ты, — ответил Ривален, намеренно не упоминая Хадруна. — И высочайший желает, чтобы так оно и оставалось до тех пор, пока события не развернутся дальше.
Двое братьев встали у одной из пустых граней куба. Её серебряная поверхность потемнела от времени.
Бреннус поднял руку, и гомункулы повторили этот жест. Струи тени потекли с его тела. Он произнёс волшебное слово, и тёмные участки куба ожили, поползли, собираясь в вихри.
— Что ты надеешься увидеть? — спросил Бреннус, пока волшебство сгущалось.
— Шар учит нас, что надежды для слабых, — ответил Ривален.
— Ну конечно, — с лёгкой улыбкой отозвался его брат.
— Так что не станем надеяться. Вместо этого будем ожидать. Я ожидаю увидеть представившуюся возможность. Считай это ещё одним испытанием веры.
На это Бреннус тоже улыбнулся.
Дымчатая поверхность куба приобрела глубину, объёмность. Ривалену показалось, что он смотрит в бездонную дыру. Его затошнило, как всегда случалось от магии прорицания, и шейду пришлось на мгновение отвернуться.
Бреннус простёр обе руки и назвал имя главного правителя Сембии: «Кендрик Селькирк».
Ривален вернулся взглядом к кубу, увидев, как вихрем кружатся цвета на его поверхности, пока магия ищет цель, находит её, и прокладывает путь сквозь разнообразные магические защиты от наблюдения. Цвета замедлились, расплылись, и начала проступать картинка.
Гомункулы торжествующе захлопали.
Ривален прикоснулся к своему священному символу, когда изображение приобрело резкость. Другой рукой он достал из кармана одну из монет своей коллекции, которую захватил специально ради этого: сембийский пятизвёздник, отчеканеный в 1371 по летоисчислению Долин в честь прихода к власти Селькирка. Он начал крутить её между пальцами — нервная привычка — и стал ждать.
Прорицательный куб показал лысеющего бородатого мужчину, который спал в дорогой кровати. Его длинную фигуру укрывали одеяла из крашенного шёлка. Единственным источником света были тлеющие в камине угли.
Мужчина был один.
Ривален улыбнулся и провёл языком по левому клыку. Ещё одна проверка — пройдена. Он позволил звёзде скользнуть обратно в карман. В 1374 Сембии потребуется новая монета, чтобы обозначить приход к власти нового повелителя.
— Вот и представилась возможность, — сказал Бреннус. — Он один.
Ривален сконцентрировался, чтобы его глаза могли разглядеть магию, затем принялся разглядывать главного правителя через прорицательный куб. В его расширенном восприятии волшебные ауры выглядели облаками мерцающего света.