Вдалеке уперся Брахма коленом в хребет Ниррити и потянул изо всех сил назад его голову, пытаясь превозмочь силу черных доспехов. Тогда-то и спрыгнул Бог Индра со спины своего ящера и поднял на Брахму свой меч, Громоваджру. И услышал, как хрустнула шея Ниррити.
— Тебя спасает только твой плащ! — вскричал Тарака, — продолжая бороться с Ямой, и в этот миг взглянул он в глаза Смерти...
Стремительно слабел Тарака, но не стал ждать Яма и сразу, как только смог, отбросил его в сторону.
Он вскочил и бросился к Брахме, даже не успев подобрать свой меч. Там, на холме, раз за разом отбивал Брахма удары Громоваджры, и кровь ключом била из обрубка его левой руки, ручейками стекала из ран на голове и груди. Ниррити стальной хваткой впился ему в лодыжку.
Громко закричал Яма, выхватывая на бегу свой кинжал.
Индра отступил назад, туда, где его не мог достать клинок Брахмы, и оглянулся на него.
— Кинжал против Громоваджры, да, Красный? — спросил он.
— Да, — выдохнул Яма и нанес удар правой рукой, перебросив кинжал в левую для настоящего удара.
Лезвие вошло Индре в предплечье.
Индра выронил Громоваджру и ударил Яму в челюсть. Яма упал, но падая, успел дернуть соперника за ногу и повалить его рядом с собой на землю.
И тут полностью овладел им его Облик, и под взглядом его побелел и как-то пожух Громовержец, как трава осенью. Когда обрушился на спину Смерти Тарака, Индра был уже мертв. Попытался было Яма освободиться от хватки ракшаса, но словно ледяная гора пригвоздила его плечи к земле.
— Лежащий рядом с Ниррити Брахма оторвал клок от своей пропитанной демоническим репеллентом одежды и бросил его правой рукой, стараясь, чтобы упал он поближе к Яме.
Отшатнулся Тарака, и, оглянувшись, уставился на него Яма. В этот миг подскочил в воздух лежавший на земле меч Индры и устремился прямо Яме в грудь.
Обеими руками схватил бог смерти лезвие Громоваджры, когда оставались тому до его сердца лишь считанные дюймы. Но продолжало смертоносное оружие надвигаться, и потекла на землю кровь из разрезаемых им ладоней Ямы.
Обратил Брахма на Владыку Адова Колодезя свой смертный взгляд, взгляд, который черпал теперь жизнь и из него самого.
Острие коснулось Ямы.
Он, поворачиваясь боком, ринулся в сторону, и вспороло оно ему кожу от ключицы до плеча.
Копьями стали тогда глаза его, и потерял ракшас человеческий облик, обратившись в дым. Голова Брахмы упала ему на грудь.
И сумел возопить еще Тарака, завидев, что скачет к нему на белом коне Сиддхартха, а воздух вокруг него потрескивает и пахнет озоном:
— Нет, Бич! Умерь свою силу! Моя смерть принадлежит Яме…
— Глупый демон! — откликнулся Сэм. — Не надо было..
Но Тараки уже не было.
Яма, упав рядом с Брахмой на колени, затягивал жгут вокруг того, что осталось у павшего бога от левой руки.
— Кали! — звал он. — Не умирай! Ответь мне, Кали!
Брахма судорожно втянул воздух, глаза его на миг приоткрылись, но тут же закрылись вновь.
— Слишком поздно, — пробормотал Ниррити.
Он повернул голову и посмотрел на Яму.
— Или, скорее, как раз вовремя. Ведь ты же Азраил, не так ли? Ангел Смерти...
Яма ударил его ладонью по лицу, и полоса крови из его руки осталась на лице у Черного.
— «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное, — сказал Ниррити. — Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».
Яма еще раз ударил его.
— «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.»
— «И блаженны миротворцы, — перебил Яма, — ибо они будут наречены сынами Божьими». Где ты найдешь здесь место для себя, Черный? Чей сын ты, что сотворил все это?
Ниррити улыбнулся и сказал:
— «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное».
— Ты безумец, — сказал Яма, — и поэтому я не буду лишать тебя жизни. Подыхай сам когда придет твое время. Его уже недолго ждать.
И, подняв с земли Брахму, он направился с ним на руках в сторону города.
— «Блаженны вы, когда будут поносить вас, — продолжал Ниррити, — и гнать и всячески неправедно злословить за Меня».
— Воды? — спросил Сэм, доставая флягу и приподнимая голову Ниррити.
Ниррити взглянул на него, облизнул губы и слабо кивнул. Сэм влил ему в рот немного воды.
— Кто ты? — спросил умирающий.
— Сэм.
— Ты? Ты вновь восстал?
— Это не в счет, — промолвил Сэм. — Я тут, в общем-то, ни при чем.
Слезы наполнили глаза Черного.
— Значит, победа будет за тобой, — выдавил он из себя. — Не могу понять, как Он допустил такое...
— Это лишь один из миров, Ренфрю. Кто знает, что происходит на других? И к тому же это отнюдь не та борьба, в которой я хотел бы победить, ты же знаешь. Мне жаль тебя и жаль, как все сложилось. Я согласен со всем, что ты сказал Яме, согласны с этим и все последователи того, кого они называли Буддой. Я уже и не припомню, был ли им я сам, или же это был кто-то иной. Но теперь я ухожу от него. Я опять стану человеком, и пусть люди сохраняют того Будду, который есть у них в сердце. Каким бы ни был источник, послание было чистым, верь мне. Только поэтому оно обрело корни и разрослось.
Ренфрю сделал еще один глоток.
— «Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые», — сказал он. — Воля превыше моей положила, чтобы умер я на руках у Будды, положила миру сему такой путь... Даруй мне свое благословение, Гаутама, ибо я умираю...
Сэм опустил голову.
— Ветер мчит на юг и вновь возвращается на север. Весь мир — круговращение, и следует ветер его круговороту. Все реки текут в море, и однако море не переполняется. К истоку рек возвращаются вновь их воды. То, что было, это то, что будет; то, что свершено, будет свершено. Нет воспоминаний о бывшем, и не будет воспоминаний о том, что будет с теми, кто придет позже..
И он накрыл Черного своим белым плащом, ибо тот был мертв...
Яна Ольвегга принесли в город на носилках, Сэм сразу же послал за Куберой и Нарадой, чтобы они встречали его в Палате Кармы, ибо ясно было, что в нынешнем своем теле Ольвеггу долго не протянуть.
Когда они вошли в Палату, Кубера споткнулся о мертвое тело, лежавшее чуть ли не на пороге.
— Кто это? — спросил он.
— Один из Хозяев.
Тела еще троих служителей желтого колеса лежали в коридоре; ведущем к центральным передатчикам. Все трое были вооружены.
Еще одного обнаружили уже у самых машин. Выпад неведомого клинка пришелся точно в центр желтого круга у него на груди, отчего он стал похож на использованную мишень. Из открытого рта так и не успел вырваться предсмертный вопль.
— Уж не горожан ли рук это дело? — спросил Нарада. — С каждым годом к Хозяевам относились все хуже и хуже. Должно быть, в горячке битвы...
— Нет, — возразил Кубера, приподняв покрытую пятнами крови простыню, прикрывавшую лежавшее на операционном столе тела Поглядев на него, он вновь расправил полотнище.
— Нет, это не горожане.
— Кто же тогда?
Он вновь посмотрел на стол.
— Это Брахма, — объяснил он.
— О!
— Кто-то, вероятно, заявил Яме, что не даст ему использовать машины для переноса.
— Ну а где тогда Яма?
— Понятия не имею. Но мы должны поспешать, если собираемся обслужить Ольвегга.
— Да. Вперед!
Высокий юноша явился во Дворец Камы и спросил Господина Куберу. На плече у него ослепительно сверкало копье, когда он нетерпеливыми шагами мерил в ожидании комнату.
Кубера вошел, смерил взглядом копье, юношу и сказал всего одно короткое слово.
— Да, это Так, — ответил копейщик. — Новое копье, новый Так. Больше нет надобности в обезьяне, и я вновь стал человеком. Я скоро уйду... и я пришел попрощаться — с тобой и Ратри..
— Куда ты направляешься, Так?
— Я хочу повидать остальной мир, Кубера, пока тебе не удалось замеханизировать всю его магию.
— Этот день всегда маячит где-то за горизонтом, Так. Оставайся здесь подольше...
— Нет, Кубера. Благодарю тебя, но капитан Ольвегг подгоняет со сборами. Мы отправляемся вместе.
— А куда вы собираетесь направиться?
— На восток, на запад, кто знает? Куда глаза глядят… Скажи-ка, Кубера, а кому теперь принадлежит громовая колесница?
— Исходно она, конечно, принадлежала Шиве. Но Шивы больше нет. Какое-то время ею пользовался Брахма...
— Но нет больше и Брахмы. Впервые обходятся без него Небеса, где правит, сохраняя, Вишну. Итак..
— Ее построил Яма. Если она принадлежит кому-то, то, наверно, ему..
— А ему она не нужна, — подытожил Так. — Так что я думаю, мы с Ольвеггом можем воспользоваться ею для нашего путешествия.
— А почему ты думаешь, что она ему не нужна? Ведь никто не видел Яму за все три дня, прошедшие после битвы...
— Привет, Ратри, — перебил Так, завидя вошедшую в комнату богиню Ночи. — «Храни же нас от волка и волчицы, храни от вора нас, о Ночь, и дай же нам продлиться».
Он поклонился, и она коснулась рукой его чела.
И он взглянул ей в лицо, и на один ослепительный миг богиня переполнила обширное пространство — и в глубину, и в вышину. Сияние ее развеяло мрак.
— Мне пора идти, — сказал он. — Спасибо, спасибо тебе за благословение.
Он быстро повернулся и вышел из комнаты.
— Подожди! — крикнул Кубера. — Ты говорил о Яме. Где он?
— Ищи его в таверне Трехголовой Огнеквочки, — бросил через плечо Так, — если тебе это нужно. Может, было бы лучше подождать, пока он сам не станет тебя искать.
И Так ушел.
Подходя к Дворцу Камы, Сэм увидел, как по лестнице оттуда сбегает Так.
— Доброго тебе утра, Так! — окликнул он юношу, но тот не отвечал, пока чуть ли не наткнулся прямо на Сэма. Тоща он резко остановился и прикрыл рукой глаза, будто от солнечного света.
— Сэр! Доброе утро.
— Куда ты так спешишь? Невтерпеж испробовать свое новое тело?
Так хмыкнул.