— Докажите! — согласилась Скалли. Если это Скиннер, то они теряют драгоценное время.
— Нет уж, — он недовольно оглянулся через плечо. Сердитое выражение лица босса было так знакомо, что Скалли всерьез засомневалась, но пистолет не опустила. — Это вы мне скажите — откуда мне знать, что это вы?
Скалли машинально шагнула ближе.
Скиннер резко развернулся и выхватил у нее пистолет. Все было кончено в долю секунды. Но он не выстрелил. Он так и держал «беретту» за ствол, смотрел с укоризной и тяжело дышал.
— Мне не нравится держать на прицеле беременную женщину, равно как и быть под прицелом у нее, — сказал наконец Скиннер и вернул ей оружие.
Скалли виновато опустила глаза, сделав вид, что очень увлечена впихиванием пистолета в сумочку.
— Это зашло слишком далеко, Скалли, — тоном ниже произнес Скиннер.
— Нет, — резко сказала она. — Это зашло недостаточно далеко. В том-то все и дело.
— Что вы имеете в виду?
Скалли вздохнула. Нервы стали сдавать. Хотя, может быть, для беременной женщины это нормально? Никак не удавалось найти нужные слова — в голове крутились бессвязные обрывки фраз, которые упорно не желали складываться во что-то связное и убедительное.
— Дайте мне ключи от машины, — просто сказала она.
Но Скиннер, конечно, и не подумал отпускать ее так просто.
— Зачем вам машина, Скалли?
— Послушайте, — она облизала обветренные губы. Эта привычка у нее появилась недавно, но привязалась прочно. — Мы загнаны в угол. Нас обложили со всех сторон. ФБР работает против нас, наша взаимная подозрительность работает против нас. Как будто нам мало нашего основного противника. Это будет продолжаться вечно, если мы не положим ему конец. Дайте ключи, Скиннер.
Скиннер близоруко прищурился, посмотрел на звездное небо, словно тоже никак не мог подобрать слова.
— Агент Молдер, — проговорил он, — как вы сами мне говорили, был бы против. Он бы не захотел, чтобы я рисковал ради него своей карьерой. Но у вас-то, Скалли, на карту поставлено несравнимо больше! Разве вы имеете право рисковать?
Да. Не имеет. Никакого. Она так долго ждала этого. Как странно все вышло — уже отчаялась, уже смирилась, что у нее никогда не будет детей, и вот теперь у нее отобрали Молдера и, словно бы в утешение, подарили чудо — беременность, которой не могло быть. Только вот на ее утешение им всем наплевать. Может быть, все так и было задумано — она посвятит себя будущему ребенку, никто никогда не найдет Молдера, а потом они точно так же похитят и ее сына или дочь. Возможно, ее вообще используют как ходячий инкубатор. Внутри все сжалось, на глаза навернулись слезы. Да, нервы серьезно сдали. Надо что-то делать. Она изо всех сил старалась не моргнуть, чтобы не уронить предательскую каплю. И сказала совсем не то, что собиралась.
— Никак не могу поверить, что больше не увижу его, — прозвучало, как в паршивой мелодраме, но, господи, какая разница, как это прозвучало, если это правда?
— Скалли, Молдер может объявиться в любой момент, — увещевал Скиннер. — Вы же сами знаете. Стоит ли сейчас рисковать?
Скалли запрокинула голову. Набухшие слезы скатились по вискам. Она решительно взяла себя в руки — не время раскисать.
— Скиннер, — твердо сказала она, — у нас есть последний шанс. Здесь, в этой пустыне. Это Гибсон Прайз. Надо спешить — он может добраться до мальчика раньше нас.
Скиннер поджал губы.
— Я поведу машину, — решительно сказал он после минутного размышления.
Скалли знала, что, когда он говорит таким тоном, возражать бесполезно. Она молча пошла к машине.
Темно-синий «рейнджровер» грузно вырулил за школьные ворота. Вслед ему смотрела тоненькая подростковая фигурка.
Попробуйте-ка как-нибудь на досуге, найти ночью в пустыне тщательно замаскированный люк, который вы видели всего-то раз в жизни. Скалли очень быстро поняла, что это задача на пределе возможного. Когда она была здесь днем, она постаралась запомнить приметные детали пейзажа, но в темноте все эти утесы и колючки казались совершенно одинаковыми. Если бы не ее чувство направления и категорическое нежелание отступать, они бы до утра не нашли убежища Гибсона. А когда нашли — оказалось, что там никого нет. Самое время было впадать в отчаяние.
День всеобщих опозданий плавно превратился в такую же ночь.
— Я же велела ему оставаться здесь, — простонала Скалли. — Гибсон!
Бесполезно. Никто не отзовется. Его уже забрали. Все кончено.
Черт бы подрал этот внутренний голос, который стучит в висках молоточками паники!
— Гибсон!!!
Лучи фонарей плясали по пустыне, выхватывая чахлую растительность и желтые каменные глыбы.
— Гибсон!
— Я вижу его, — вдруг сообщил Скиннер.
Скалли повела фонарем и тоже увидела — совершенно неподвижную фигурку шагах в сорока от входа в убежище. Мальчик сидел как истукан, не поворачивая головы, не щурясь от яркого света фонаря.
Впору было предполагать самое худшее. Скалли бегом бросилась к ребенку. Мальчик был жив, но сидел, будто погруженный в транс, устремив взгляд в бесконечность.
— Гибсон, я же просила тебя никуда не выходить, — упрекнула Скалли, опускаясь перед ним на корточки. — Что случилось?
— Он здесь, — глухим, чужим голосом ответил Гибсон, — Я слышу его.
По ее спине пробежали мурашки. Он здесь? Охотник? В ночной пустыне спрятаться не проблема — в двух шагах уже ничего не видно. Тогда почему они до сих пор живы? Стоп. Без паники.
— Кто здесь, Гибсон? Кто?
— Молдер, — все так же глухо произнес мальчик. Он повернул голову к Скалли, но его глаза по-прежнему невидящим взглядом смотрели сквозь нее. — Он совсем рядом. Я слышу.
Скалли протянула руку и пощупала лоб ребенка — так и есть, он весь горел.
— У него сильный жар, — сказала она Скиннеру.
— Тебе нужно в больницу, малыш, — Скиннер взял Гибсона на руки. — Обхвати меня руками за шею. Вот так, молодец.
— Они совсем близко, — повторил мальчик. — Вы еще никогда так близко не были.
— Скиннер, — хрипло сказала Скалли. — Заберите его в больницу.
Шеф все понял, но все-таки спросил:
— А как же вы, агент Скалли?
Она не ответила, до головной боли вглядываясь в темноту. Где-то рядом. Совсем рядом. Тепло, еще теплее… ну где же они?
Скиннер не стал переспрашивать. Хлопнула дверца, заурчал мотор. Скалли осталась одна, посреди каменистой пустыни Аризоны. Сверху ей издевательски подмигивали звезды — очень много звезд. Колючих, враждебных. Злых.
Медицинский центр Макларен 00.48
— У меня мальчик, ему нужна срочная помощь!
Скиннер с ребенком на руках вихрем ворвался в приемный покой. Он не поехал в окружную больницу — во-первых, сюда было ближе, а во-вторых, в частной клинике их станут искать в последнюю очередь.
Через час все уладилось — рану обработали, все необходимые уколы сделали, Скиннер оплатил трехдневное пребывание мальчика на лечении наличными — на всякий случай. Гибсон, переодетый в больничное, тихо подремывал, откинувшись на подушках. Скиннер, пока ждал у процедурной, успел выпить три чашки кофе и теперь бдительно сидел у постели ребенка и раздумывал, не вызвать ли медсестру, чтобы она принесла еще. Вообще-то медсестры — не официантки, но отходить от мальчика он попросту боялся. Особенно после раздавленной гортани агента Ландау. Никому нельзя доверять.
Мальчик, лежащий на постели, вдруг вскинулся и испуганно уставился на дверь. Скиннер обернулся — дверь в палату была открыта, но в коридоре никого не было. «Может, малышу просто что-то приснилось», — без особой надежды подумал он.
— Ну что ты, Гибсон? — попытался он успокоить мальчишку, — Все в порядке. Все хорошо. Там никого нет.
Гибсон ничего не говорил, но продолжал испуганно таращиться в коридор.
Скиннер не услышал шагов — она плавно скользнула в палату и аккуратно прикрыла за собой дверь. Курносая девочка-подросток из школы для глухих детей.
Взошла луна, стало светлее. Скалли брела куда глядели глаза — у нее не было иного проводника, кроме своей интуиции. Молдер умел полагаться на интуицию. У нее это всегда получалось хуже. Но сейчас все, на что она могла надеяться, — это удача. Или чудо.
И чудо свершилось. Она поняла это, когда одна из злобно мерцающих точек в вышине вдруг начала расти. Свет приближался, он шел прямо на нее. Скалли остановилась, опустила бесполезный фонарь. Где-то под ложечкой сжался и мелко задрожал ледяной клубок. Неужели? Гибсон сказал: «Вы никогда еще не были так близко».
Она не знала, что она будет делать — сражаться, убеждать, пытаться договориться и понять? Она ничего не знала. Она стояла и ждала. Ей просто некуда было отступать.
Свет становился все ближе, все ярче — белый, холодный, безжалостный. Наконец ослепительный луч полоснул прямо по глазам, в лицо ударил поток тугого ветра… и знакомый стрекот пропеллера. Вертолет неуклюже опустился в стороне, под хвостом непристойно висел прожектор. От вертолета к Скалли рысцой бежал человек. Против света не было видно лица, но она знала, кто это.
И она не видела смысла с ним церемониться.
— Вы говорили, что не следите за мной! — бросила она в лицо Доггету, когда тот подбежал к ней, — Однако вы каким-то образом здесь оказались!
— А что делать, если именно здесь и происходит все самое главное? — парировал тот.
— И о чем это вам говорит? Что я сошла с ума?
Не было смысла продолжать этот разговор, однако и уклониться от него было абсолютно невозможно. Разве что отбежать и спрятаться за камушек.
— Одна, ночью, посреди пустыни? По-вашему, такое поведение можно счесть рациональным?
Черт. Черт, черт, черт. Они будто говорят на разных языках. Совершенно немыслимо втолковать этому самоуверенному хлыщу, что если что-то лежит за гранью его понимания, это еще не обязательно бред сумасшедшего. Дожили. Доктора Дэйну Скалли обвиняют в презрении к логике. Причем не без оснований.
— Вы же говорили, что хотите найти Молдера! — выкрикнула она.