— И продолжаю это утверждать. Я найду его. Вот только не вижу, как ночные прогулки по пустыне могут этому способствовать.
Хоть он пока и не брызгал слюной, чувствовалось, что у Доггета тоже накипело. Самое грустное, что Скалли его где-то в чем-то могла понять. Но сейчас на то, чтобы додумать это понимание, не было ни сил, ни времени, ни желания. Сейчас Доггет был просто надоедливой помехой. Отличным специалистом, хорошим агентом, который совершенно ничего не понимал в «Секретных материалах» и понимать не желал. Скалли с удивлением обнаружила, что ей почему-то очень хочется врезать ему в челюсть. От души. Как будто это Доггет во всем виноват. Она попыталась успокоиться, но ничего не вышло — тот ледяной комок, который задрожал в груди в приступе нелепой надежды, теперь от разочарования развернулся как пружина и требовал немедленно рвать и метать.
— Вы ничуть не продвинулись в его поисках! — сказала она. — Вы уперлись, как баран, вы копаете в ложном направлении и даже не хотите услышать, что вам говорят. Пока вы тут следите за мной, Молдера тысячу раз уже могли… — она с трудом перевела дыхание и закончила чуть спокойнее. — А вы не боитесь, что я права?
Доггет стоял, как скала. Как один из этих осточертевших пустынных булыжников. Как дубовая колода.
— Я ничего не боюсь, — заявил он, — Кроме того, что агент Молдер и вас заставил поверить в эту чушь.
— Эту чушь, — Скалли чуть не поперхнулась от возмущения, — вы видели своими глазами. Если только они у вас есть. А если бы у вас к ним еще и прилагался мыслительный аппарат для интерпретации увиденного, вы бы давно поняли, что тут происходит нечто, что не лезет в ваши стандартные чугунные версии. Как вы объясните то, что произошло сегодня? Как, агент Доггет?!
Доггет шагнул ближе, теперь они стояли лицом к лицу. Лицо оппонента было основательно перекошено. Наверное, сильно болел за дело. «Я, должно быть, тоже хороша», — осадила себя Скалли.
— Можно задать вам один вопрос? — зло отчеканил Доггет, — Чисто гипотетически: если бы вы нашли Молдера, или этот ваш летучий корабль, или Охотника, про которого вы говорили, — чтобы вы стали делать?
Вот тут он попал в самую точку. Ничего логичного Скалли на это возразить не могла. Но сдаваться она не собиралась.
— Я знаю, что бы сделал на моем месте агент Молдер, — не отводя взгляда, сказала она, — Он пошел бы на все. На все, понимаете?
Молдер так и делал. И не раз. Он боялся чугунной логики неизбежности. Он никогда не сдавался. Он спасал ее. А она вот мечется тут в этой дурацкой пустыне, как слепой котенок, да переругивается с этим тугодумом, а время уходит.
— На все? — ядовито переспросил Доггет. — Даже на ложь? Вы солгали мне, агент Скалли. Вы скрыли информацию, о Гибсоне Прайзе. По-вашему, агент Молдер тоже отдавал бы дурацкие приказы и пытался сбить нас со следа, дезинформировать, обмануть? Вы знали, где мальчик, знали и не сказали мне. Почему, агент Скалли?
— Какой мальчик? — не пытаясь притворяться, процедила Скалли, — Я не вижу никакого мальчика. И ничего не знаю.
— Вы опять лжете, — сказал Доггет. — Мистер Скиннер отвез его в больницу.
Скалли как будто холодной водой окатили. Значит, вся их конспирация насмарку. Этот чертов старательный придурок пустил все псу под хвост.
— Откуда вы знаете? — спросила она, жалея, что нельзя взять Доггета за грудки и хорошенько встряхнуть, чтоб зубы клацнули.
Тот, казалось, немного стушевался, но тут же снова перешел в наступление, старательно обойдя опасную тему.
— Все, что я знаю, — это что Молдеру нужен Гибсон Прайз. Зачем? Вот что не дает мне покоя. Но, как бы там ни было, как только он явится за мальчиком, мои люди тут же схватят его, и мы во всем разберемся.
— Ваши люди следили за Скиннером? — звенящим от бешенства голосом напрямик спросила Скалли.
Доггет не ответил, но все и так было ясно. Скалли повернулась и решительно зашагала к вертолету.
Господи, воистину, опаснее дурака может быть только дурак старательный и упорный. «Не забывай, что это и к тебе относится», — напомнила она себе, но легче не стало.
— Агент Скалли! — Доггет, разумеется, и не думал отставать. — Агент Скалли, куда вы?
— Ваши люди сейчас в больнице? — на ходу уточнила Скалли.
— Да, — гордо подтвердил Доггет. — Они контролируют все здание.
Скалли остановилась, посмотрела этому идиоту прямо в глаза и спокойно спросила:
— Откуда вы знаете, что это ваши люди?
Доггет резко стал ниже эдак на голову, ничего не сказал и рысцой устремился к вертолету.
Когда они взлетали, Скалли померещилось какое-то странное дрожание воздуха над пустыней.
Будто над горячей крышей — очень большой и очень горячей. Только солнце уже несколько часов как село, и крыш в округе днем с огнем не сыщешь. Ей даже почудилось, что звезды сквозь это дрожание горят не столько холодным белым, как каким-то желтым светом. Но сейчас было не до изысканных атмосферных явлений. Пилот резко повел машину вверх, дрожание почти пропало из поля зрения. Прежде, чем оно исчезло окончательно, внутри у Скалли почему-то все сжалось, в ушах почти наяву прозвучал голос Молдера — он звал ее, звал, надсаживаясь из последних сил. Крик затих, морок растворился, остался только грохот пропеллера, тревога за Скиннера и Гибсона и неприятный, чужой запах одеколона агента Доггета.
Боль…
Теперь она уже почти не отпускает. К ней невозможно привыкнуть — каждый раз она другая. Вот сейчас, когда кто-то невидимый в очередной раз продрал раскаленной проволокой его оголенные нервы, сквозь вспышку невыносимой боли теплым комком толкнулась надежда. Рыжая, бешеная надежда. Так близко… совсем рядом… Скалли!!! Скалли! Куда же ты?..
В больницы их встретил лысоватый помощник Доггета — как его, Джонс, Смит? Кажется, все-таки Смит. Этот Смит вальяжно и неспешно шагнул навстречу летящей на предельной скорости Скалли, открыл рот, чтобы что-то сказать, увидел еще поспевающего в кильватере Доггета, закрыл рот и принял туповато-уставной вид.
— Где мальчик? — сходу набросилась на него Скалли.
Смит взглядом испросил разрешения у Доггета и великодушно ответил:
— В палате на этом этаже. Дверь в конце коридора.
— Наши люди контролируют все входы и выходы, — сообщил еще один из людей Доггета. — С мальчиком постоянно находится мистер Скиннер. В коридоре тоже дежурят наши сотрудники. В палату не заходил никто, кроме медсестры — она посещает больного каждые двадцать минут. Если бы в больницу проник посторонний, мы бы уже знали об этом.
— Вы в этом уверены, агент Доггет? — Скалли адресовала этот вопрос ему, потому что с этими болванчиками разговаривать не было никакого смысла.
Доггет старался держаться невозмутимо, но Скалли показалось, что в его глазах промелькнула тревога. Он начальственным взглядом отодвинул Смита с дороги и шагнул к дверям отделения. Скалли поспешила за ним, на ходу вытаскивая пистолет. Доггет мрачно обернулся на щелчок предохранителя.
— На случай, если кто-нибудь захочет вцепиться вам в горло, — добродушно пояснила Скалли, — Я вас прикрою.
Дверь в конце коридора была закрыта. Наглухо. Доггет постучал.
— Мистер Скиннер!
Тишина.
— Мистер Скиннер! — снова позвал Доггет. — Мистер Скиннер, вы там? Откройте дверь!
Никакого ответа.
Агенты переглянулись. Скалли с пистолетом встала за косяком, Доггет плечом вышиб дверь.
Палата была маленькая, на одного. Кровать и этажерка с медицинскими мониторами посередине. Стул у кровати. Окно. И никого.
Скалли пулей вылетела в коридор.
— В палате никого нет! — на бегу крикнула она бесполезным охранникам в коридоре.
Доггет был в ярости. Лучшие из лучших, отборные агенты ФБР, его люди, члены его спецотряда вид имели виноватый и растерянный. Спасибо, хоть вслух не божились, что мимо них ни одна мышь. Доггет подошел к окну, рванул занавеску.
— Да это окно вообще не открывается! — заорал он. — Как могли два человека исчезнуть из помещения, если не через дверь и не через окно?!
В этот момент он неприятно напомнил сам себе замдиректора Керша. В следующий момент всем присутствующим пришел в голову ответ на его вопрос. Ответ настолько простой, что догадался бы и ребенок. Все посмотрели на потолок. Надежный, прочный, подвесной потолок.
Скалли металась по коридорам, заглядывая во все двери. Мелькали больничные пижамы, капельницы, растерянные лица медсестер и недовольные медики.
— Я ищу пациента, мальчика, на вид — около десяти-двенадцати лет, волосы темные. Возможно, он еще в здании, — как заведенная, громко повторяла она.
Снова палаты, капельницы, пижамы. Большинство персонала просто испуганно шарахалось в сторону, завидев оружие в ее руках.
— Агент Скалли! — шепотом позвал кто-то.
Она резко развернулась, взяла говорившего на мушку.
Это был Скиннер. Или, по крайней мере, он выглядел как Скиннер. Он выглядывал из очередной больничной двери, беспокойно бегая глазами по сторонам. И говорил шепотом. Не вполголоса, а именно шепотом. Именно это насторожило Скалли больше всего — имитация голоса не всегда удавалась пришельцам.
— Он здесь, — просипел Скиннер. Скалли продолжала держать его на прицеле, — Гибсон, — пояснил он. — Я не знаю, кому здесь можно верить.
— Как вы сюда попали? — настороженно спросила Скалли.
— Через люк в потолке, — объяснил Скиннер. — Быстрее, нас могут увидеть!
Однако проход он не освободил — так и стоял в дверях. То есть мимо него в палату было не пройти. Не пройти, не приблизившись к нему вплотную или хотя бы на расстояние вытянутой руки. Скалли, не опуская пистолета, шагнула влево, пытаясь разглядеть палату за широкой спиной Скиннера. Скиннер расправил плечи. Скалли качнулась вправо и тут же снова шагнула вперед влево. Скиннер повторил ее движение, но она успела разглядеть сидящего на больничной койке Гибсона — мальчик весь дрожал и отчаянно мотал головой.
За ту секунду, что понадобилась Скалли, чтобы заглянуть через его плечо, Скиннер, который не был Скиннером, вдруг оказался рядом. Перемещался он с нечеловеческой быстротой. И хватка, которая сомкнулась на горле Скалли, тоже была нечеловеческой.