Присмотревшись, Порри обнаружил, что сквозь разрывы кожи что-то поблескивает. Мальчик раздвинул края раны, и ему сразу полегчало.
Зловещая левая Черная Рука, верный друг и помощник Мордевольта, фактически его правая рука, оказалась обычным радиоуправляемым биороботом с высокой степенью автономности. Под кожей обнаружились не отвратительные внутренности монстра, а милые сердцу Гаттера микросхемы, антенны и аккумуляторы. В качестве двигателя использовалось старое доброе заклинание Геликоптерус. Немного повозившись (пришлось воспользоваться больничным термометром), Порри уточнил первоначальный диагноз – Рука управлялась не по радио, а голосом. Во всяком случае, в нее был вмонтирован микрофон, от которого шли провода к процессорному блоку.
Порри решил проверить догадку:
– Лежать! – скомандовал он. Рука осталась лежать. Гаттер почесал затылок, не поняв, выполнила Рука команду или нет.
– Что он там тебе говорил? – пробормотал мальчик. – Лететь! Сидеть! Взять! К ноге! Голос[130]!
Протез по-прежнему выполнял команду «Лежать». Порри проверил питание – его довольно ощутимо долбануло током. Видимых повреждений в цепи не обнаружилось. Тем не менее, Черная Рука по-прежнему не реагировала на команды.
– Не хочешь меня слушать? – размышлял вслух Гаттер, придирчиво изучая схему. – А что это за штучка у тебя после микрофона? А не анализатор ли это голоса? А если мы его отключим? А теперь соединим микрофон с блоком управления напрямую? Так. Попробуем. Взять!
И Черная Рука взяла. Резким движением она схватила мальчика за шиворот, приподняла над кроватью и потащила к окну.
– Стой! – завопил Порри, и конечность замерла в воздухе. – Положи меня, пожалуйста, назад.
Протез поерзал, но команду не выполнил.
– Слишком сложно для биоробота? – поинтересовался осмелевший Порри. – Положить!
Рука разжалась, и Гаттер брякнулся на пол.
Дальнейшие эксперименты показали, что Черная Рука знает только несложные команды: «Взять!», «Положить!», «Повесить!» и тому подобные. Возможно, в ее арсенале было еще что-нибудь типа «Задушить!» или «Проткнуть пальцем глаз!», но Порри решил пока не проверять. Поупражнявшись, он вмонтировал анализатор на место – от греха подальше. Ему вовсе не хотелось, чтобы Рука набросилась на посетителя после безобидного предложения взять добавки пудинга.
Через полчаса угрюмый санитар-лепрекон притащил обед (суп из перловки и запеканка из чего бы вы думали?), а еще через час начались приемные часы.
Только теперь Гаттер осознал, что такое всенародная известность. С детства он уже привык к шепоту за спиной («Это тот самый, который Мордевольта!»), однако к восхищенным фанаткам с охапками цветов оказался не готов. Старшекурсники считали своим долгом подойти и мужественно хлопнуть Порри по плечу. Уже после пятнадцатого хлопка герой начал абсолютно искренне стискивать зубы, чтобы не вскрикивать от боли. Оливье Форест принялся туманно излагать основы коммерческого предприятия, которое сулило грандиозные прибыли. Родная сестра Гингема оккупировала табуретку у изголовья героя и поминутно поправляла ему подушку. Но хуже всех оказались Кряко со товарищи. Они судорожно вцепились в спинку кровати и начинали голосить, как только Гаттер открывал рот:
– Тихо! Порри говорить будет!
– Нет-нет, все нормально, продолжайте, – с досадой бормотал Победитель Мордевольтов, который просто собирался зевнуть.
К счастью, скоро появился Сен, который мгновенно оценил ситуацию и куда-то исчез. Через минуту вошла очень довольная мадам Камфри со словами:
– Вот здорово! А я все думала, как мне вам всем прививки от чертова гриппа[131] сделать! Не расходитесь, я сейчас за шприцами схожу.
При слове «шприцы» энтузиазм на лицах посетителей сменился некоторой растерянностью. Как только дверь за врачихой закрылась, фанаты и фанатки, радостно пожелав герою побыстрее вернуться в строй, разбежались. Только несгибаемые Кряко, Грэбб и Койл продолжали нести бессменную вахту, но тут подоспела Мергиона и все устроилось более-менее бескровно.
– Ну что? – спросил Сен, входя в опустевшую палату. – Как настроение? Могу я присесть?
– Конечно, – ответил Порри и спохватился, – только не на соседнюю койку, там Черная Рука.
– Вот она где! – хищно оскалилась Мерги. – Ну я с ней сейчас разберусь!
– Я уже разобрался, – сказал Гаттер. – Она не живая. Это робот. Терминатора помнишь?
Мергиона презрительно скривила губы:
– Тоскливый дядька. С ним и не поговоришь толком.
– Так вот, эта рука – это как Терминатор, только не весь, а только рука.
– Браво, – вступил в беседу Аесли, – меня всегда восхищала твоя способность четко и ясно формулировать мысли. Значит, эта механическая штука сначала сделала из меня Шалтая-Болтая, а потом едва не придушила Мерги?
Порри с удовольствием подробно объяснил устройство биоробота и даже продемонстрировал его в деле, временно демонтировав анализатор голоса.
– Впечатляет, – прохрипел Сен, потирая шею и наблюдая, как его друг снова заделывает анализатор на место. – Надо извиниться перед Клинчем. Он, кстати, в соседней палате. Навестим?
В коридоре друзья увидели живописную парочку: Харлей вел под руку Фантома Асса.
– А что делать? – задушевно восклицал несостоявшийся психоаналитик[132]. – Жизнь-то продолжается!
– Зачем? – пробормотал Асс. – Зачем?
– Смысл жизни обычно скрыт от нас. А как вы думаете? А вот попытайтесь вспомнить тот момент, когда вы впервые осознали, что ваша мать – ведьма?
– Зачем? – спросил бывший волшебник.
– А что делать?
– Зачем?
– А как вы думаете?
Диалог обещал быть продуктивным. Гаттер проскользнул мимо, торопливо кивнув Харлею. На развалины, оставшиеся от прежнего Асса, нельзя было смотреть без жалости.
Зато майор в отставке выглядел гораздо лучше, чем при их последней встрече. Ноги почти приняли нормальный вид, черные метки были аккуратно смазаны зеленкой, а главное, он перестал дергаться и шарахаться от собственной тени.
– Здорово, герой! – приветствовал Мистер мальчика. – Вернее, дважды герой! Два раза Мордевольта завалить – это почище покушения на Цезаря!
– Вы убили Юлия Цезаря? – поразился начитанный Сен.
– Зачем? Мы его охраняли. Просто в тот день была не моя смена. А тебе, Порри, как дважды герою, должны бюст на родине отлить! Почесть. Сам придумал.
– Так а что там с Цезарем? – не унимался Сен.
– Цезарь – это так, подхалтурили малость. Попросил один мужик. Болтливый, вроде тебя, Аесли. Хотя папа его, наверное, заикался. Так парня и звали, по-заикастому, – Цы-цырон. Но мне больше другой случай помнится…
И бывший спецназовец разразился увлекательнейшей историей о том, как они под эгидой Интерпола[133] пресекали попытки контрабанды золотого руна в Грецию.
Рассказ продолжался весь ужин, который Гаттеру принесли прямо в палату завхоза. Сытость и обилие впечатлений взяли свое, и Дважды Герой уснул прямо на койке майора в обнимку с подушкой цвета хаки. Последнее, что он слышал, был зычный голос Клинча:
– «Сцилла! Сцилла! Я Харибда!» Это позывные. Сам придумал.
Глава 23. Народ против Порри Гаттера
Порри Гаттер сдавал зимнюю сессию.
Для этого он сидел на подоконнике, щелкал кракатуки и пускал в форточку мыльные пузыри с помощью сувенирной Трубы Мордевольта, которую специально для него изготовила мисс МакКанарейкл. Занимался этим Порри с максимальной серьезностью, стараясь добиться как можно более сложной формы пузыря, например, додекаэдра.
Время от времени Порри вздыхал и открывал зачетку.
– Отлично! Отлично! – неслось из нее. – Зачет автомагом!
Гаттер раскусил самый большой кракатук и полюбовался красивым (чистый изумруд!) ядрышком.
Все преподаватели досрочно выставили мальчику «отлично», а добрый Югорус Лужж даже «великолепно!», хотя такой оценки в Первертсе не существовало. Но специально для Порри ее ввели. В порядке исключения.
Победитель Мордевольта напрягся и создал удивительный по красоте мыльный бублик, закрученный вокруг себя несколько раз. Это был предел совершенства. Дальнейшие упражнения с пузырями стали бессмысленными. Порри отложил игрушку и начал разглядывать облака.
Судя по всему, кто-то как раз проводил занятия по экологической магии[134]: облака то сбивались в стайку, то выстраивались в пары, то сливались в одну темную тучу, из которой начинали высовываться коротенькие молнии.
На фоне суетящихся облаков появилась яркая золотая точка. Двигалась она медленно и величаво. За точкой, оседлав метлу, летел на минимальной скорости Оливье Форест. Он горячо говорил что-то и периодически протягивал руку, но тут же отдергивал ее, словно ошпарившись.
Гаттер спрятался за занавеску. Разговор с кем-либо не входил в его планы.
Внезапно Оливье начал вертеть головой, выругался, направил метлу вниз и вскоре скрылся из поля зрения. Порри отодвинул занавеску… и едва не столкнулся с сияющим золотым шариком, который проскользнул в комнату через форточку.
– О, нет, – простонал шарик, – еще один! Можешь даже не начинать!
– Спасибо, – ответил мальчик, которому совершенно не хотелось что-нибудь начинать.
Шарик промолчал, но немного увеличился в размерах. Порри показалось, что его собеседник насупился.
Пауза затянулась.
– Вот что, – не выдержал летучий гость, – во избежание недоразумений хочу сразу расставить все по своим местам.
«Это было бы неплохо», – подумал Порри, окинув взглядом бардак в комнате: залежи букетов, кипы открыток и около пятнадцати килограммов апельсин[135]