– Абсолютно, – с уже неприкрытым сарказмом отозвалась я. – Буду самой покладистой марионеткой в этом фарсе. С прямой спиной и идеальной родословной.
Каэл молча развернул меня к себе. Его руки были тёплыми, движение – решительным. И когда наши взгляды встретились, я увидела в его глазах не раздражение, не насмешку, а… что-то, отдалённо напоминающее сожаление.
– Боги, – тихо произнёс он. – Как же зашорили мозг этим несчастным юным аристократкам.
– Простите, мы не все росли в свободе и с мешком золота за плечами, – фыркнула я, но он не дал мне развить тему.
– Мне претят эти игры в интриги, социальные брачные договоры и вся эта театральная постановка, где вместо людей – титулы и династические расчёты. Поверьте, я неплохо справляюсь как простой делец. И до недавнего времени при одной только мысли «брак с аристократкой» у меня начиналась аллергия.
Он говорил спокойно, но с такой твердостью, что мне невольно захотелось отступить. Но я не сделала и шага.
– Вы ошибаетесь, Элиана, – продолжил он, всё ещё удерживая мой взгляд. – Ни ради герцогини, ни ради влияния, ни ради союзов, которых вы так боитесь, я бы и пальцем на левой ноге не пошевелил. Меня сложно мотивировать подобной выгодой. Я сам себе выгоден.
Я молчала, ощущая, как внутри всё перекручивается в узел.
– Да, – сказал он наконец. – У меня действительно есть план. Есть стратегия. Есть причины для действий. Но они не направлены на вас. И, уж поверьте, вам я не наврежу.
Он отпустил моё запястье, но не отстранился. Лишь взгляд чуть смягчился.
– И знаете, что меня в вас подкупает? – тихо добавил он. – Что вы тоже всё это ненавидите. Как и я. Но вот что удивительно – несмотря на это вы всё равно были бы готовы принять эту роль. Молчать. Подчиниться. Принести себя в жертву.
Он склонил голову чуть набок.
– Такая… добропорядочная аристократка. Идеальный товар для брачного рынка. Почти, – усмехнулся он. – И эта роль вам не идёт.
И мне вдруг стало так неловко, так злостно неловко, как будто он заглянул в самую глубь моего мозга и вытащил на свет то, что не очень-то хотелось доставать.
Каэл, всё ещё стоя рядом, говорил медленно, будто тщательно подбирал слова:
– И знаете, я бы с радостью дал вам торжественное обещание никогда на вас не жениться – исключительно ради вашего душевного покоя. Вот только покривил бы душой. – Его голос стал ниже, тише. – Если вы действительно хотите знать мои намерения, то да – у меня есть цель. Закончить со своими менее благородными делами и начать ухаживать за вами всерьёз.
Я вскинула на него взгляд – резко, чуть испуганно. Он встретил мой взгляд прямо, без привычной усмешки. И впервые за всё время наших встреч я почувствовала, как заливаюсь краской. Настоящей, откровенной, предательски розовой.
Это было нелепо. И глупо. И очень, очень не вовремя.
Я пыталась собраться, внутренне выровнять осанку эмоций, мысленно дать себе пощёчину, но всё, что во мне обычно чётко структурировано и выстроено по порядку – пошло прахом. Сердце колотилось, в голове роились только обрывки мыслей.
Я малодушно отвела взгляд, принимая капитуляцию.
Каэл заметил это. Конечно, заметил. В его глазах мелькнуло удовлетворение – почти нежное, почти трепетное. Он чуть склонился ко мне и мягко, подушечками пальцев, коснулся моего подбородка, поворачивая моё лицо к себе:
– Не прячьтесь. Не каждый день доводится увидеть леди фон Арлен вот такой.
И я, конечно, могла бы сказать что-нибудь колкое. Отшутиться, отвести глаза, вернуть привычную маску. Но не сделала этого. Потому что в тот момент он смотрел на меня иначе. И я едва удержалась, чтобы не развернуться и не скрыться в ближайшем кусте. Потому что, чёрт побери, он смотрел с таким вниманием, будто действительно видел во мне не стратегический союз, не раздражающий элемент, не марионетку… А человека.
И это было пугающе опасно. Поверить ему – пугающе опасно.
Потому что, если он действительно говорил правду – у меня больше не оставалось ни одной приличной причины бояться того, как сильно он мне начал нравиться.
Потому что, если он действительно говорил правду – у меня больше не оставалось ни одной приличной причины бояться того, как сильно он мне начал нравиться.
– У меня действительно нет магии, – вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить язык.
Каэл, всё ещё не отпуская моего лица, чуть нахмурился, но не перебил.
– Ни капли. Ни намёка. Я – ходячее разочарование всех древних родов. Ваши притязания на мой счёт нелогичны.
Каэл закатил глаза:
– Это удивительно, насколько резко вы меняете свою позицию. Ещё совсем недавно вы так убедительно рассуждали о выгодности нашей потенциальной сделки…
– Ах, значит, мои аргументы прозвучали настолько убедительно? – вскинулась я, чуть наклоняясь вперёд. – Простите, что разрушила иллюзию. Наверное, надо было разыгрывать спектакль до конца. Упасть в обморок от благоговения и прошептать: «Берите меня, господин Драйвен, я не против быть вашей логистической единицей!»
– А мне казалось, вы предпочитаете оставаться в сознании, – отозвался он лениво, но в его голосе сквозила едкая усмешка. – Иначе как вы собирались контролировать весь сценарий, написанный вами же для себя и для меня?
– Вы удивитесь, но женщины умеют контролировать процесс даже без сознания, – парировала я. – По крайней мере, если верить авторам тех самых книг, которые я недавно цитировала.
– Всё ещё перечитываете «Пылкие лорды и страстные штормы»? – Каэл чуть склонил голову.
– Конечно, – ответила я с безмятежной улыбкой. – Но сейчас перешла к продолжению: «Брак по расчёту».
Каэл рассмеялся – хрипло, коротко, как будто это вырвалось помимо воли. А я поняла, что его смех мне нравится.
И всё-таки внутри жгло тревожное чувство: он смеётся, он колко парирует, он снова на коне. А я… я не уверена, кто сейчас ведёт этот танец, но чувствую, что теряю равновесие.
– А что за менее благородные дела, которые вас ждут? – спросила я, прищурившись.
– Судя по всему, вы сгораете от нетерпения, чтобы я уже перешёл к ухаживаниям, – лениво протянул он.
Я усмехнулась, холодно и очень чётко:
– Я предпочитаю не недооценивать противника. А потому вынуждена возвести полную оборону. Она будет масштабной, стратегически выверенной и, желательно, непробиваемой.
– Противника, – повторил он, хрипло и как-то почти… с наслаждением. Затем, чуть тише: – Какую именно оборону? Физическую? Эмоциональную? Или вы приготовили особый арсенал на случай яростного штурма?
Моё сердце пропустило удар. Конечно, нет, это не от волнения. Просто внезапный приступ тахикардии.
Каэл приблизился медленно, размеренно, с той самой опасной уверенностью, которая разбивает спокойствие в щепки. Он не торопился – словно охотник, который заранее знает, что добыча уже не уйдёт. Ну а я? Конечно, я не добыча. Я максимум – лисица, готовая вцепиться в руку, которая потянулась к капкану.
Он подошёл вплотную, и я ощутила, как его торс касается моей груди. Едва заметно. Но достаточно, чтобы у меня задрожали пальцы. Внутренний голос, тот самый, что обычно отвечает за здравомыслие, срочно взял отгул и испарился, бросив на стол прощальную записку: «Разгребай последствия сама!»
– Я бы с удовольствием сломал всю вашу оборону, – прошептал он и накрыл мои губы поцелуем.
Он был нежен, почти трепетен. Будто говорил этим прикосновением: «Я могу быть таким, если ты позволишь».
Но я не позволила. Не хотела, чтобы за ним оставалось последнее слово, пусть даже в таком формате.
Мысленно усмехнулась. И вернула поцелуй – совсем не так. Не трепетно. Не нежно. Я вложила в него укол, вызов, жар и злость. Это был поцелуй-заявление: не думай, что я покорюсь, не надейся, что сдамся без боя.
Каэл не отступил. Наоборот. Он поддался. Его руки сомкнулись на моей талии, его губы стали требовательнее, глубже. Он словно отвечал на вызов, словно говорил: «Ты хочешь сражаться? Сражайся. Такая битва мне по душе»
Всё остальное исчезло. Осталась только эта игра. Эта дуэль, в которой страсть была оружием. И каждый из нас хотел победить. Хотя, если честно, я уже не была уверена, кого именно в этом поединке надо считать победителем. Или проигравшим.
Ливень хлынул внезапно, без предупреждения, хлесткий и плотный, как ушат ледяной воды. Он разом отрезвил. Мозг, до того опьянённый прикосновениями и вкусом Каэла, включился за секунду до раската грома. И с тем же грохотом.
Я осознала, насколько… откровенным стал наш поцелуй. Насколько горячими стали мои собственные руки, которые, если быть совсем честной, уже почти заползли под рубашку Каэла.
Каэл был ничуть не лучше. Судя по всему, он тоже забыл, где мы находимся и кто мы такие. И уж точно не думал ни о приличиях, ни об условностях, ни – упаси звёзды – о моей бабушке. А я подумала. И это, пожалуй, было самым отрезвляющим.
В голове стучало только одно: «За нами наверняка наблюдают. И кто-то, вполне возможно, уже мчится к герцогине с докладом».
Я резко отстранилась. Сделала шаг назад. Потом ещё.
На максимально безопасную дистанцию.
Каэл, как ни в чём не бывало, приступил к застёгиванию верхних пуговиц рубашки, движения его были аккуратны, сдержанны, даже степенны.
Но взгляд выдавал эмоции – он чертовски доволен собой.
– Странно, – сказал он, оглядывая небо из-под крыши беседки. – Я всегда думал, что магический купол защищает от внешних погодных проявлений.
Я промолчала, но мысленно фыркнула: полноценный купол, как в магическом саду, стоил целое состояние, и бабушка не была настолько щедра на погодные прихоти. Мы держали только температурный режим.
Я выпрямилась, собираясь с мыслями. Ливень уже начал размывать гравийные дорожки.
– Дорогу до города, скорее всего, размоет. При поместье есть гостевой домик, – сообщила я деловито, отмахиваясь от ненужных мыслей. – Я скажу экономке, чтобы она всё подготовила.
Гостевой дом находился достаточно далеко от моих покоев. Достаточно