— Вас курс 38,59 рубля за грамм устраивает? — спросил Косыгин.
— По такому курсу абонентская плата за телефон будет 395 рублей РФ — быстро подсчитал Миронов. — В общем устраивает, близко к нашему тарифу.
— Тогда так и зафиксируем курс для конвертации рублей в золото с вывозом для Миронова — решил Косыгин. — Иначе мы долго еще будем решать нашу проблему с телефонизацией.
— По остальным драгметаллам через курс доллара будем пересчитывать? — попросил уточнить Гарбузов.
— Тут товарищ Гарбузов вы диктуете — усмехнулся Косыгин.
— Будем пересчитывать цены исходя из курса к доллару один к четырем — утвердил Гарбузов. — Палладий на мировых рынках стоит 5.8 доллара за грамм, то есть 23,2 рубля за грамм. Покупай дорогой у нас сто тонн палладия! — воскликнул он шутливо — отдам за два миллиарда триста двадцать миллионов рублей!
— А, беру! Это годовая абонентская плата за семьдесят семь миллионов телефонов! — хихикнул Миронов.
— Вы чего это? — напрягся Брежнев. — Куда такие деньги отдавать?
— Это не деньги, а сто тонн палладия — напомнил ему Косыгин.
— Так мы этот палладий можем на мировом рынке продать и получить 58 миллионов долларов — не успокаивался Брежнев.
— Если ты выбросишь на рынок свои сотню тонн, то цена на него упадет еще в два-три раза, если не больше — утихомирил его Гарбузов. — Мы потихоньку, по три-пять тонн палладия ежегодно продаем на мировом рынке, чтобы не сбить цену. Больше никак нельзя.
— Да, все тут сложно — пригорюнился Брежнев.
— А тут наоборот — за эту сотню тонн мы, без потери цены, продаем палладий и получаем за него телефонизацию страны — пояснил Гарбузов.
— Леонид, чего от этого палладия толку, коли его пятьсот тонн в запасниках лежит? — удивился Косыгин. — А так народу дадим телефоны, которые они много лет ждут.
— Ну да, вы правы товарищи. Что-то я не просмотрел последствия продажи большого количества палладия на мировом рынке — ответил Брежнев, пригорюнившись. — И вправду, толку от него в запасниках мало. А так польза будет людям здесь и сейчас.
— Я хочу напомнить, что я смогу легализовать только десять тонн палладия в год — в России его 70–80 тонн в год добывают всего — напомнил Миронов.
— Ну вам еще до 77 миллионов абонентов десять лет и добираться — усмехнулся Гарбузов. — А там смотришь — еще какие-то товары сможем вам продавать.
— Кстати, это вполне реально, ваша электронная промышленность, освоив техпроцесс 0,25 мкм, сможет производить массу микросхем, которые очень востребованы на мировых рынках в 21 веке — в частности это автомобильная и бытовая электроника. Надо будет создать НИИ в этом направлении в Томске-Южном, перспективы в этом направлении очень большие. Наши заводы в России сейчас в этом направлении и работают на экспорт. Автомобили и бытовую технику в наше время производят сотнями миллионов экземпляров в год — сообщил Миронов. — Это, кстати, в развитие той темы, что ваши недорогие рабочие руки плюс технологии 21 века могут помочь вам поднять экономику на новый уровень. Я готов инвестировать свои деньги в это направление — с вас люди и производства.
— Это очень интересно! Как-то раньше мы эту тему так не развивали — заинтересовался Брежнев. — Были разговоры на общие темы — что хорошо нам что-то производить, чтобы у вас это покупали. А тут конкретная тема с миллионными тиражами! Давайте эту тему развивать!
— Ну вот и славненько — что-то полезное почерпнули из нашей сегодня перепалки — усмехнулся Косыгин. — Работайте напрямую Леонид Ильич, дополнительных согласований это не требует.
— Это требует от меня открытия еще одного направления деятельности — поведал Миронов невесело. — Рук на все не хватает. Надеюсь, что вы найдете специалистов в МЭП, которые смогут оценить рынок электроники в 21 веке и найти нишу, в которую мы вложимся. Я высказал вам об этой теме исходя из общих новостей экономики 21 века, что возникает дефицит автомобильных микросхем. Но хочу сказать, что очень много изделий электронной промышленности не требуют такой высокой технологии. Это силовые полевые транзисторы, даже пассивные СМД-компоненты. Надо и для вас самих строить такие фабрики, и для экспорта за рубеж у вас, и для экспорта в 21 век. Низкая цена и высокое качество пробьют любые барьеры. И эта продукция вполне может производиться на моих площадях в России — легализовать ее будет гораздо проще, чем золото — никаких левых схем!
— Не беспокойтесь — я этим займусь плотно — пообещал Брежнев. — Через месяц у вас в Томске-Южном будет работать лаборатория аналитиков по электронным компонентам — я вас понял.
— А я, пожалуй, начну на упреждение строить дополнительные здания в России рядом с порталом — продукцию в виде микросхем то вы все равно будете производить. Придется открывать у меня настоящее производство — иначе никак не легализуешь продукцию. А сколько завод производит микросхем в сутки уже никого волновать не будет. Специалистов в Томске хватает, будем заниматься производством микроэлектроники — с уверенностью произнес Миронов.
Через полгода китайские фирмы сдали Миронову под ключ два больших трехэтажных здания с двухэтажными подвалами из быстровозводимых конструкций. Общая площадь зданий была больше двадцати пяти тысяч квадратных метров. В цехах было размещено оборудование по производству микросхем, вплоть до изготовления корпусов из керамики. Обошлось это строительство Миронову в круглую сумму — в сто миллионов долларов — примерно полторы тонны золота. Пришлось, по сути, создать новый завод «Нано-Квант» — такое название ему придумали. Миронов не стал мудрить и принял на работу директором этого завода пенсионера — бывшего директора томского НИИ Полупроводниковых Приборов Филонова, поправив его здоровье в санатории «Березка». Тот рьяно принялся за дело, набрал необходимый штат сотрудников основного и вспомогательного производства, сертифицировал все необходимые службы. Через год завод выдал первую продукцию — силовые полевые транзисторы и автомобильную электронику — лицензия была приобретена у китайцев с условием продажи половины выпуска им. Такой же завод заработал в Томске-Южном, выдавая точно такую же продукцию. Миронову пришлось объявить, как легенду, что вторые подземные этажи предназначены для секретного производства, доступ туда посторонним закрыт — оттуда приходила только готовая продукция, которая поступала на склады готовой продукции.
Филонов несколько раз пытался уговорить Миронова передать под его контроль и эти цеха, клянясь в готовности сохранять секреты, но Миронов был неумолим, просил не проявлять инициативу и нездоровый интерес по поводу этих цехов. Тем временем завод наращивал номенклатуру выпуска полевых транзисторов, микросхем для бытовой электроники, в общем всех микросхем, которые можно было выпускать по технологии 0,18 микрон. Между тем в России, на заводе «Ангстрем», уже запустили технологическую линию своей разработки для производства микросхем с топологическими нормами 28 нанометров и начали на ней производить российские процессоры. Поскольку в частотном диапазоне процессоров наметился застой на частоте 2 ГГц, и наращивание производительности шло в основном за счет увеличения числа ядер процессоров, то процессоры производства «Ангстрем» вполне достойно представляли Россию на международном рынке технологий.
После окончания СВО прошел год с небольшим, и США сняли почти все санкции с России, оборудование и микросхемы в Россию поставлялись без проблем. Но в России твердо стали на путь развития своих технологий — опыт СВО показал, что надо иметь у себя все самые современные технологии и не рассчитывать на доброго дядю (Сэма).
Но Миронов ждал момента, когда можно будет приобрести такую линию для себя и СССР — но пока не было возможности ее купить ни в России, ни в Китае. Зато линию с топологическими нормами 65 нанометров он спокойно приобрел на Тайване, теперь ему предстояло освоить на этой линии производство микросхем памяти и процессоров.
Глава 32
Миронов возвращался в Томск в приподнятом настроении — есть новая область, где можно приложить свои возможности. Прилетев в Томск, он встретился с начальником областного УКГБ генералом Завьяловым и озадачил его поисками Юрия Шмильевича Айзеншписа, отбывающего срок за валютные операции.
— Николай Демьянович, прошу Вас найти и доставить этого человека в Томск-Южный как можно быстрее. Его личность очень важна для выполнения определенной государственной программы — распорядился Миронов, он имел на это полномочия и это распоряжение генерал принял к исполнению.
Сам Миронов вернулся в Россию и позвонил Корнееву, проблема с вывозом прибыли из СССР была на стадии решения, надо было готовить для этого базу в России.
— Серега, приезжай, есть новости из-за бугра — попросил он. Через полчаса Корнеев сидел у него в кресле.
— Я добился разрешения покупать в СССР шлиховое золото за наши доллары — они на них будут технику закупать у нас. Но нам нужно прикрытие — сам понимаешь, такие суммы в долларах возить ежемесячно ко мне в фирму опасно. Надо бы нам тут банк открыть для импортно-экспортных операций, в него доллары переводить, тут же их обналичивать и отправлять в СССР для закупок золота. У тебя есть знакомые в банках, способные создать и управлять таким банком? — спросил Миронов.
— Вести хорошие у тебя из СССР однако — обрадовался Корнеев. — Насчет банка. Наш бывший коллега, Мурзин Антон, управляющий банка «Восход» на сегодня, встречались недавно, ему 65 исполнилось, его уведомили, что контракт продлевать не будут, жаловался на жизнь. Он, по сути, создал этот банк, но сам понимаешь, деньги в банке были не его, а частных инвесторов, они же являются учредителями банка, у него небольшой процент акций. Он сказал, что их у него выкупят по номиналу эти же учредители. Грустно на него смотреть — выгоняют, как ненужную собаку со двора. Он может создать банк полностью — в этой среде он тридцать лет вертится. Мы его омолодим лет на двадцать и будет у нас свой замечательный банк. Для маскировки его придется делать обычным банком с обслуживанием юридических лиц. От физлиц можно отказаться. Хотя тут он сам будет решать, кого обслуживать — предложил Корнеев.