Глаза… Ну не соответствовал серьёзный взрослый взгляд внешнему виду молодого парня. Эдакий старичок в теле ребёнка. Хотя он и не был старичком в свои двадцать три или двадцать четыре года… Но, возможно, испытания, выпавшие на его долю, заставили парня слишком быстро повзрослеть. Ну а попав обратно лет на шесть в самого себя, он естественно перенёс и свои эмоции в тело наивного юноши.
Интересно, заметили ли это изменение в нём люди его окружающие. Та же сестра, например. Уж она-то должна была хорошо знать своего брата.
— Рассказывай! Что случилось?
— Да пока что ничего.
— А чего же ты тогда приехал? До субботы ещё есть время.
— Вот именно… Не могу я больше терпеть. Столько лет прошло… А вот сейчас, когда всё можно исправить… Минуты тянутся, как год или больше. Я весь как на иголках.
— Да-а… Понимаю тебя. Ждать да догонять — хуже нет. Ожиданье — хуже смерти. Но что ты хочешь от меня?
— Максим! А нельзя ли как-то…
— Ты хочешь ускорить события?
— Ну… Да…
— Надо подумать… Кстати, хорошо, что ты приехал.
— Это почему?
— Тут у нас сегодня кое-что произошло. Собака на нас напала. Федьку знаешь?
— Этого пьяницу? Да кто ж его у нас не знает. И что? Опять его кобель с цепи сорвался и кого-то покусал.
— Не совсем так… Я убил пса, когда он на улице бросился на нас.
— Ну и хрен с ним. В той… — Андрей запнулся. — В той прошлой жизни, когда я служил в армии, его всё равно кто-то пристрелил.
— Федьку?
— Да, нет… Собаку.
— Да кто мог собаку пристрелить-то тут?
— Не знаю. Может участковый?
— Кстати… Он тоже там был и всё видел… Ну… Или почти всё. Обещал зайти. Но я думаю, что лучше будет, если мы с тобой сами к нему зайдём.
— Пошли! Я не против.
Участкового мы нашли практически на том же месте, где и расстались с ним. Он присел возле мёртвого пса и внимательно его разглядывал.
— Здравствуйте, Михал Иваныч!
— А… Это ты… Привет, Андрей! К ребятам приехал? А Сергей где?
— Не знаю… — запнулся Андрей, но тут же сообразил и поправился. — Наверное в общаге. Или на работе…
— Ясно. — успокоился милиционер.
— А что с собакой? — воспользовавшись паузой, спросил я.
— Непонятно… Следов никаких нет…
— Ну, да… Она бежала на нас и рычала, а потом вдруг упала и затихла. А у собак бывает инфаркт или инсульт?
— Я не ветеринар. Но, наверное, и такое тоже может быть.
В общем, Михал Иваныч от нас отвязался, по его соображениям к смерти собаки мы не причастны, Андрей, как хозяин дачи перед ним засветился, к нам претензий никаких.
А теперь пора бы уже поболтать с бывшим младшим лейтенантом Ильиным. Надо же понять, что его беспокоит… Нет, я конечно понимаю, что он очень переживает за свою сестру. Но вроде бы он и раньше за неё переживал, и даже ради восстановления справедливости и наказания злодеев отучился и поступил на службу в милицию.
Но теперь он не мог дождаться субботы и примчался на дачу из-за своих опасений, что что-то пойдёт не так. Ведь вроде бы уже всё идёт как надо. С моей помощью мы попали в нужное место и в нужное время. Дождёмся субботы, и…
А что дальше? Да там по ходу дела и разберёмся. Будем решать задачи и проблемы по мере их наступления. Ведь до сих пор мы не знаем, как и что произошло с Аней. Да, появилась какая-то более-менее внятная ниточка. Водитель Володя, который именно в этот день пригласил её отпраздновать вместе с ним День рождения. Но тут есть куча всяких вариантов. Беда могла произойти по дороге к нему, или на обратном пути в сторону дома. А может он и сам к этому руку приложил. Или что он там приложил? В общем, пока что он у меня подозреваемый под номером один.
— Ну, рассказывай! Что тебя беспокоит? Осталось три дня, и мы сможем не только узнать, что произошло, но и постараться предотвратить несчастье.
Я пытался говорить спокойным уверенным голосом, но судя по выражению лица Андрея, его это не успокаивало ни на йоту.
— Помнишь, как ты сделал портал из семьдесят восьмого года сюда?
— Ну, конечно, помню.
— А ты сможешь так же как и тогда, используя зеркало, заглянуть в будущее?
— Ты имеешь в виду в эту субботу?
— Ну, да… — смутился Андрей.
— Не знаю… Честное слово, не знаю. Если бы всё было так просто, то мы бы сразу оказались в нужное время в нужном месте и… Но, как видишь, что получилось, то и получилось.
— Я всё понимаю, но меня постоянно что-то держит в напряжении. Не смогу даже объяснить. Да и потом… После встречи с тобой у меня смешалось всё в одну кучу, физика, химия и магия…
— Не поверишь… Сам до сих пор пытаюсь всё это систематизировать, но каждый раз натыкаюсь на то, что пытаюсь в одну колонку поставить твёрдое, тёплое и нереальное одновременно.
Андрей замолчал. Пауза затянулась…
— Так ты что, только из-за своих страхов и приехал?
— Максим! Ну как тебе объяснить… Там я один. С сестрой я не могу говорить ни на какие темы. Она такая вся… А я знаю, что через несколько дней…
— Ничего не будет. Если хочешь, то я весь день, всю субботу, а то и всё воскресенье буду рядом с тобой и с ней… Проконтролирую каждый её шаг, и буду отгонять от неё даже вредных насекомых, а не только злобных маньяков и озабоченных мужиков.
— Не получится…
— Почему ты так думаешь?
— Она… Она всё равно меня не послушает. У неё сейчас такой возраст.
— Ну и что? Главное, чтобы она проскочила ту точку, в которую она попала в прошлый раз. А потом… Потом если и случится что-нибудь, то мы уже не сможем контролировать. Нельзя же её всю жизнь за ручку водить. И ты не сможешь, и она не захочет этого. Девочки — они такие девочки…
— Когда ты приедешь в Москву?
— Думаю, что в середине дня. Ведь если что-то и должно произойти, то вечером. Не так ли? Давай ещё раз расскажи мне, как прошёл тот день в прошлый раз! И постарайся поподробнее! Если не поминутно, то хотя бы примерно. Чтобы каждые полчаса были ясны и понятны: Кто, что, где и как…
И Андрей, напрягая память, начал рассказывать в который раз, что же было в субботу двадцать седьмого мая тысяча девятьсот семьдесят второго года.
Ближе к вечеру, Андрей собрался в Москву. Он сказал, что вполне успевает на автобус. Я пытался дать ему денег на всякий случай, но он отказался. Сказал, что у него есть.
Проводив его, я присел на крыльце. Вечерело. Солнце уже спряталось за кронами деревьев, и на дворе царила приятная прохлада. Мне почему-то очень захотелось закурить. Хотя я и старался избавиться в этой новой жизни от своей старой привычки. И дело было совсем не в никотинозависимости, которой у этого тела не было и быть не могло. Просто сложился уже такой стереотип: Сядешь, закуришь, задумаешься, и в голову сразу же полезут косяками умные мысли. Или это после хорошего косяка они лезут в голову. Тьфу-тьфу! Этого мне только ещё не хватало. Никакой наркоты! Хороший кофе — вот мой наркотик. Ну а хорошая сигаретка, это так… баловство. Хорошо ещё, что у меня в запасе есть импортные сигареты, приватизированные в «Берёзке».
Я достал блок из хранилища, распечатал, вынул одну пачку, достал сигаретку…
Прикурить я даже не успел. Где-то в стороне деревни, там, куда несколько минут назад ушёл Андрей, раздался женский визг… Так обычно кричат женщины, когда что-то произошло. Что-то такое, отчего они не могут сдержать крик в груди. Я отбросил в сторону, и вскрытый блок, и пачку, бросившись туда. Но, как я не торопился, всё равно уже было поздно…
Женщина, среднего роста, довольно-таки молодая, но какая-то вся серая, в порванном то ли платье, то ли халате, стояла на улице, напротив того дома, из которого на нас нападала собака. Она больше не кричала, зажимая рот обеими руками, и смотрела на что-то копошащееся в пыли на дороге. Как оказалось, это были уже наши старые знакомцы. Федька с топором в руке, и участковый, который пытался заломать пьянице руки и выбить у него топор. Чуть в стороне, в луже свежей крови, лежал Андрей. Я хорошо рассмотрел его лицо. Безжизненные стеклянные глаза отражали вечернее небо… Глубокий разрез, а скорее всего след от удара топором, пришёлся наискось куда-то в район ключицы. Ещё чуть-чуть и перерубил бы шею. На губах парня уже застыли кровавые пузыри, а кровь почти не сочилась из раны. Проверять пульс уже не было смысла. С такой раной не выживают.
Подхватив, валяющееся у забора полено, я бросился на помощь участковому. Но умудрился и тут опоздать, буквально на долю секунды. В тот момент, когда я с размаху врезал поленом по башке Федьку, он как раз умудрился тюкнуть по голове участкового.
Упали сразу оба. Но если пьяный злодей шмякнулся плашмя, мордой в дорожную пыль, выронив из руки топор то милиционер просто упал на спину, тут же схватившись ладонями за свежую рану на голове.
Участковый был жив, и даже сознание не потерял.
— Михал Иваныч! — крикнул я ему. — Не хватай за рану грязными руками. Занесёшь инфекцию…
Эй, ты! — крикнул я тётке. — Быстро чистой воды и бинт… Или любую чистую ткань…
Но та, похоже была в ступоре. Она по-прежнему стояла, зажимая рот ладонями. А потом вдруг бросилась к лежащему в пыли злодею и стала его трясти:
— Федя! Феденька!…
Всё ясно. Муж да жена — одна сатана.
— Ты как? — спросил я у участкового?
— Хреново…
— А хрен ли ты не стрелял? Видишь же, убийца с топором…
— Из чего? Из пальца что ли?
— А где же табельный?
— Где, где… В Караганде. В дежурке лежит…
— Всё ясно. Страна непуганых идиотов.
Я содрал с себя футболку, и скомкав, приложил ему к ране.
— Держи вот так. Сейчас что-нибудь придумаем.
Вовремя я поднялся на ноги. Оставленная мною без внимания Федькина жена уже шла в нашу сторону, волоча по земле тяжёлый топор. Рисковать и подпускать её ближе я не стал. Врезал с ноги прямо в грудь. Хотел, конечно, как каратист, но получилось по футбольному. Но ей и этого хватило. Отлетела, как сломанная кукла, и плюхнулась рядом с мужем в дорожную пяль. Ну а топор, выпав из её руки, остался лежать рядом с нами.