— Одной рукой это делать не совсем удобно.
Я всего лишь на секунду отпустил её руку, но тут же об кафельный пол звякнула, выпавшая из её руки расчёска. Подняв расчёску с пола, я левой рукой взял её за плечо, а правой протянул ей приспособление для приведения в порядок волос привидения. Вот такой у меня каламбур получился сам собой. Я даже усмехнулся.
— Что тут смешного? — тут же вспыхнула Маша.
Я пересказал свой каламбур. Фраза, про приведение в порядок волос привидения, ей тоже понравилась и она заразительно так засмеялась. Этому факту я очень удивился. У меня в ванной в полный голос смеётся мёртвая уже несколько дней девочка. Чудны дела твои, Господи… Хотя он-то вроде бы тут совершенно ни при чём.
Вот так дальше и пошло. Я стою у неё за спиной и держу её левой рукой за плечо, а она перед зеркалом тщательно расчёсывает свои рыжие волосы, пытаясь сотворить два хвостика по бокам.
— Максим! Мне так идёт? — наконец спросила она меня.
— Идёт, идёт… — отмахнулся я.
Не ожидал, что это её это так обидит.
— То есть тебе всё равно, как я выгляжу?
— Маша! Только не надо снова начинать!
— Ты — дурак!
— Я знаю. Ты мне об этом уже говорила. А я так подумал-подумал, и решил, что ты права. Я дурак хотя бы потому, что связался с такой неблагодарной девочкой, как ты.
— Прости! — с виноватым видом вымолвила она. — Я порой забываю, что я уже не та маленькая девочка, которой многое было позволено. Ведь я давно уже знала, что моя опухоль в конце концов приведёт меня к быстрой смерти. В школе меня дразнили по-разному, и никто со мной не дружил. А дома я отрывалась на своих близких.
— Они потакали твоим капризам?
— Ага… Теперь-то я понимаю, что это было глупым поступком с моей стороны. Но что я могла поделать. Когда у меня началась эта болезнь, мне было-то всего лишь чуть больше семи лет. Что я понимала тогда?
— А сейчас ты много больше понимаешь?
— Да. Просто иногда расслабляюсь. И веду себя так же, как и раньше. Прости меня за это!
— Я тебя понимаю. Но иной раз ты ведёшь себя…
— Даже не говори. Я сам про себя всё знаю.
— Маша! А кто у тебя остался из родных?
— Мама…
— И всё?
— Бабушка умерла год назад. А папа нас бросил сразу же после её смерти.
— Испугался трудностей?
— Нет. Это мы с мамой виноваты. Я всех изводила, а она мне во всём потакала. Теперь я понимаю, что и смерть бабушки, и уход отца из семьи с этим напрямую связаны. Он помогал нам деньгами, и приезжал ко мне часто. Но только тогда, когда мамы не было рядом.
— Ты хочешь их увидеть?
— Зачем ты спросил?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Они всё равно никогда не узнают, что я тут… Так… А вдруг…
— Что? Вдруг я увижу что-нибудь такое, чего мне лучше не видеть. Понимаешь? В моей памяти они остались такими, как я их помню. И мне стыдно теперь за то, что я не ценила каждый миг нашего с ними общения.
— Вот сейчас ты говоришь, как взрослая. А стоит тебе расслабиться, ведёшь себя как капризуля.
— Прости! Я больше не буду!
— Детский лепет. Все дети так говорят, чтобы их особо не ругали. А потом всё равно шалят и капризничают.
— Максим! Я очень постараюсь. Но потерпи меня хотя бы какое-то время. Вдруг через неделю меня уже здесь не будет на этой земле? И тебе сразу станет легче.
— Я бы хотел, чтобы осталась со мной на более длительный срок.
— Я что, тебе понравилась? — кокетливо улыбнулась она.
Вот откуда у них с самого детства берётся это неисправимое желание нравиться мужчинам? И ведь с ранних лет они умеют, и кокетничать, и флиртовать. Но мне этого и даром не надо. А особенно сейчас.
— Машенька. Мне совсем не помешала бы напарница во всех моих делах. О том, что я не такой как все, знаешь только ты. И всё… Я даже поговорить об этом ни с кем не могу. А я тебе говорил, что только учусь всему этому магическому ремеслу. Если бы ты стала мне помогать, то я бы смог гораздо быстрее освоить всё это. Но мне нужна напарница, соратница, помощница, боевая подруга… А вот с неуравновешенной капризной девочкой мне совсем не по пути.
— А ты постараешься мне помочь?
— Чем? В чём я могу тебе помочь?
— Я хочу подольше остаться здесь.
— Где? У меня в квартире? — пошутил я.
— Нет. — не приняла она моей шутки. — Я хочу подольше остаться в этом мире. Не хочу на тот свет.
— Учитывая твой юный и невинный возраст, ты не попадёшь в ад. Тебе по местной религии, наверняка, приготовлено место в раю.
— Макс! Я не хочу, ни в рай, ни в ад… Мне страшно.
Я погладил её по голове. Она даже зажмурилась. Так частенько делают кошки, когда их гладят.
— Так приятно… — промурлыкала она.
И тут же, без перехода, ошарашила меня новым вопросом:
— А ты купишь мне новую одежду?
— Давай, не сегодня. Ладно?
— Ладно. А ещё…
Вы когда-нибудь видели, как краснеет бледный призрак? Вот и я не видел. Она стояла ко мне спиной, так что я не мог видеть её лица. Зато мне хорошо его было видно в отражении зеркала.
— Что это с тобой? У тебя лицо покраснело. Даже уши стали красными.
Я отпустил её плечо. Изображение в зеркале тут же исчезло. Да и видимые мне со спины её уши, тоже сразу побледнели.
— Нет. Ничего…
— Маша! Мы же уже договорились. Если тебе что-то надо, то я…
— Не надо.
— Но ты о чём-то хотела меня попросить?
— Я поторопилась и, кажется, погорячилась…
— Ясно. — равнодушным голосом ответил ей я. — Тогда я пошёл спать. А ты можешь тут делать всё, что захочешь!
— Но я без тебя ничего не могу.
— А что ты хочешь?
— Я… Я…
— Маша! Говори уже! Ты чего-то хочешь, но не можешь об этом меня попросить?
— Да! — выпалила она.
— Ну…
— Что?
— Ты стесняешься меня?
— Да.
— А что ты хочешь?
— Я… — она собралась и выпалила на одном дыхании. — Я хотела бы помыться. Но без тебя у меня ничего не получится.
— Но ты же сейчас призрак, Маша! У тебя нет тела. А привидениям, зачем мыться?
— Я не знаю. Но я больше недели в больнице не мылась, до самой смерти. У меня такое ощущение, что я вся грязная. Я увидела ванну и поняла, что хочу набрать полную ванну горячей воды с пеной, помыть голову… Но я… Я сама этого сделать не смогу. А ты… Ты — мальчик…
— Понятно. Даже не знаю, чем я могу тебе помочь.
А и правда… Чем? Если я буду тут сидеть и держать её за руку или за ногу, то она будет чувствовать себя неуютно… Хотя я уже давно не мальчик. И мне по сумме двух миров уже больше шестидесяти лет. Так что, положа руку на сердце, её несозревшее тело меня совсем не интересует. Но объяснить ей этого я не смогу. Да и не поймёт она меня. А ещё она не понимает того, что если я каким-то магическим путём смогу сделать так, чтобы она осталась на земле и через неделю, и через месяц, то она навсегда будет такой же маленькой двенадцатилетней девочкой-призраком. Но этого я ей пока не буду говорить.
А насчёт того, чтобы ей помочь… У меня появилась одна идея. Но надо сперва проверить, получится ли…
— Я тут придумал кое-что. И если всё получится…
Идея у меня была простая, как ванна Архимеда. Только я вспомнил не его закон про всякое тело, погружённое в жидкость, а то, что вода, в принципе, является хорошим проводником для электрического тока. А если принять во внимание, что магическая энергия — тоже по сути своей является энергией… В общем, я решил попробовать.
Ополоснул ванну, она была вроде бы чистой. Заткнул пробкой сливное отверстие. Щедро плеснул из первого же попавшегося под руку флакона шампуня, а потом открыл воду. Отрегулировал так, чтобы была горячей, но в то же время не сильно обжигала.
А сам отправился на кухню попить чайку с печеньками. Их не оказалось в наличии, но нашлись пряники. Чай себе сделал послаще. Мне сейчас нужны углеводы, глюкоза и всякая другая сладкая хрень. Кто его знает, сколько энергии от меня потребует задуманный мною эксперимент.
Сытый и довольный я вернулся в ванную. Там как раз уже и воды было сколько надо.
— Потрогай воду! — предложил я Маше.
— Я уже трогала. Ничего не чувствую…
— Делай что говорю! И не спорь! — строго скомандовал я, а после добавил. — Пожалуйста!
Она протянула руку и снова попыталась потрогать воду. Ничего у неё не получилось, и она с обидой посмотрела на меня.
— Ну, я же говорила…
Я сел на табурет у дальнего конца ванны, опустил в воду левую руку, и включил слабенькую подпитку маной. Для усиления эффекта, я даже прикрыл глаза, мысленно представляя, как моя энергия пробегает по руке и устремляется в воду… Минуту примерно я так сидел, а потом решил, что уже хватит. Я открыл глаза, и снова скомандовал:
— Попробуй теперь!
Маша с видом ребёнка, которого заставляют выносить мусор, протянула руку и лениво опустила её в покрытую пышной пеной воду.
— Мокрая! — взвизгнула она. — И горячая!
— Слушай меня! Я буду тут сидеть, а глаза закрою. А ты залезай в ванну и мойся. Только постарайся помыться побыстрее. Я не уверен, что моих сил хватит надолго.
— Да мне уже всё равно. Можешь подглядывать, если хочешь.
Она стала быстро расстёгивать свою пижаму. Но я, как честный и порядочный человек, не могу нарушать данное девушке слово. Поэтому откинулся спиной к стене, и закрыл глаза.
Она плескалась и фыркала. В меня иногда прилетали брызги. Но я продолжал сидеть, думая лишь о том, надолго ли меня ещё хватит. Наконец послышались другие звуки. Шлёпанье мокрых ног по кафельному полу. А потом и вовсе послышался её расстроенный голос:
— Максим! Я не могу взять полотенце…
Мне пришлось всё-таки открыть глаза, поскольку с закрытыми глазами я бы тут в ванной всё посшибал бы. Машка стояла мокрая и голенькая, стыдливо прикрываясь ладошками. Эх, было бы ещё чего прикрывать.
Я выбрал самое большое махровое полотенце, и накинув на неё, стал вытирать.