Первый выстрел я залепил прямо в лоб мелкой стервозине. От выстрела её просто отшвырнуло под ноги мамаши. Та попыталась что-то кричать, но я выстрелил прямо в раззявленный рот этой чужой для меня женщине. И её тоже, как будто снесло от выстрела.
Повернувшись к приходящему в себя жирному гаду, я наставил ствол пистолета на него…
— Нет! Не-ет! — умоляющим голосом обращался он ко мне, пытаясь закрыться руками.
Глупый. Разве руками можно закрыться от пули?
Я выстрелил ему в живот. Один раз… Другой. А когда он стал корчиться на полу, зажимая руками раны на толстом брюхе, то в упор произвёл контрольный выстрел в голову.
Отец ещё был в сознании, когда я попытался хоть как-то ему помочь.
— Зачем ты это сделал, сынок?
Голос его был слабым. Я пытался хоть как-то помочь ему, но похоже, что было уже поздно. Я чувствовал, как жизнь быстро покидает его.
— Прости, папа!
— Тебя теперь посадят…
— Вряд ли. Ты же знаешь, что у меня есть справка от психиатра. Да и по закону… Мне же ещё нет четырнадцати…
Он усмехнулся… И так и умер с немного кривоватой улыбкой на лице…
— Весело тут у тебя… — скептически заметила, молчащая до этого момента призрачная Маша.
Она сидела возле мёртвой тушки моей сводной сестры и с любопытством её разглядывала.
— А почему от неё душа не отделяется?
— Потому что у таких тварей нет души.
— По-моему, она есть у всех.
— Только у некоторых она такая чёрная, что подняться наверх не может, и сразу же проваливается в преисподнюю.
— А у остальных? — указала она на разбросанные трупы.
— Я не знаю. — устало ответил я.
Мне было плохо. Очень плохо. Я только сейчас понял, что сам стал невольным катализатором всего этого. Похоже, что я сам того не осознавая, спровоцировал весь этот скандал со всеми вытекающими из него последствиями. А последствий на полу уже много натекло… Скоро и наступить будет некуда, чтобы не испачкать кровью ноги.
Я вдруг поймал себя на мысли, что безумно хочу жрать… Я был голодный ещё там, на вокзале. Но там я так и не пересилил себя. Есть ту еду, что там продавали было ниже моего достоинства. А вот сейчас, сидя в компании нескольких трупов, я хочу реально жрать….
Машинально открыв холодильник, я достал оттуда несколько сосисок. Потянул-то я только одну, но за ней потянулись и остальные. Так я их и ел, очищая от целлофана одну за другой, пока они не кончились.
Маша смотрела на меня с удивлением…
— Как ты можешь есть, когда тут вокруг такое… — она обвела рукой кухню.
— Есть хочу. — буркнул я, доедая последнюю сосиску.
— Понятно… — проговорила Маша. — Что будем делать дальше?
— Не знаю. Но отсюда надо срочно уходить. Соседи наверняка слышали выстрелы. Скоро здесь будет жарко и тесно от милиции и прочих…
— И куда мы пойдём?
— Пока я не знаю куда. Зато знаю откуда…
— Откуда? — попалась на удочку Мария.
— Отсюда… — лаконично ответил я ей и пошёл собирать свои вещи.
Я забрал все деньги, которые у меня оставались. Не постеснялся обыскать и мёртвых родственников. Птичка по зёрнышку клюёт, а у меня набралось больше трёхсот рублей, считая вместе с моими сбережениями.
Забрал я и остатки золотых украшения от бабушки. Взяв в руки колье с брюликами, я безжалостно схавал все драгоценные камни. Запас магических сил мне ещё пригодится. Оставшиеся от украшений оправы, долго мял в руках, пока они не превратились в неровный комок смятого драгметалла.
Вещи мне даже и собирать не пришлось. Мамаша перед смертью постаралась. Я не стал смотреть, чего там она набрала. Просто закрыл чемоданчик с наклеенной на него биркой из лейкопластыря. На ней красовалась надпись: «М. Шварц. 2-й отряд.» Похоже, что с этим чемоданчиком, я ездил в пионерлагерь. Но скорее всего это было прошлым летом. Так как в этом году, по возрасту, я был бы в первом отряде, а не во втором. Бирку я, конечно же, сорвал.
Выглянув в окно, я увидел, что у подъезда уже стоит милицейская машина. Так что спускаться вниз не стоит.
Я поднялся наверх и вышел на крышу, через незапертую дверь. На улицу я вышел через несколько подъездов от моего. Дом-то круглый. Тут можно на любую сторону попасть…
Куда идти я и правда не представлял. В этом мире у меня больше никого нет. Ни друзей, ни родных. Хорошо ещё что сейчас лето… Хотя уже самый конец лета. Через два дня наступит календарная осень. А там: «Здравствуй, школа, новый год!»
Я быстро удалялся от дома, но не бежал, а просто шёл бодрым шагом. В Москве этим никого не удивишь. Все постоянно куда-то спешат. Я тоже спешил… Спешил убраться отсюда куда подальше. Поэтому придя на железнодорожную станцию, не раздумывая сел в электричку, которая почти сразу же с шипением распахнула свои двери для меня. Я даже и не думал, в какую сторону она идёт. Но оказалось, что идёт она не так далеко. До Киевского вокзала ехать было всего ничего.
28 августа 1982 года.
Москва. Киевский вокзал.
И вот я снова здесь. Гуляю по вокзалу… Изучаю расписание.
Можно взять билет куда подальше на какой-нибудь поезд. Перед первым сентября, никто и не обратит никакого внимания на подростка с чемоданом, который едет куда-то. Куда? Домой. От бабушки или ещё от каких-то родственников. Ведь скоро в школу. Отдых уже закончился.
Конечно, большой поток деток едет с юга на север. А я решил, что можно и на юг махнуть.
— Машунь! Хочешь не море?
— Хочу!
— Какие проблемы? Поехали!
Я подошёл к кассе дальнего следования, и протянув деньги сказал.
— Один взрослый. До Анапы…
Глава 19
Глава девятнадцатая.
Люблю раннее утро. Так тихо вокруг, что кажется, что все козлы и гады сдохли.
Задумайся на миг! Что не было? Что было?
И кто чего достиг? И что кого сгубило?
Задумайся над тем, что брошено когда-то!
И плохо стало всем… И все не виноваты…
Винить кого-то — грех. И обвинять не надо
Себя, меня и тех, кто был когда-то рядом.
Задумайся о том, что сделать, чтобы дальше
Была семья и дом без холода и фальши…
И в сотый раз скажи, что нет пути обратно.
Пустые миражи и радужные пятна…
Недолго всё сломать. Построить трудно снова.
Как трудно понимать Несказанное слово…
За годом год идёт, стирая свои ноги.
Задумайся! Что ждёт тебя на той дороге?
29 сентября 1982 года.
Скорый поезд «Москва — Анапа»
Я проснулся рано. Но вставать совершенно не хотелось. Равномерный «ту-дук, ту-дук» железных колёсных пар навевал сонливость. Но спать уже совсем не хотелось. Я лежал на верхней полке. И смотрел в окно на пробегающие мимо унылые пейзажи. Завёрнутая в одеяло Машка, спала рядом, но ближе к стене. Я её два раза обернул, чтобы мне не было так холодно спать рядом с ней.
Идти ночевать в перстень, или спать на третьей багажной полке она категорически отказалась. Я не стал с ней спорить. День был суматошный и я смертельно устал. Поэтому, как только поезд тронулся, я почти сразу же забрался на верхнюю полку и заснул без задних ног. Потом проснулся от того, что замёрз. Упаковал холодную мёртвую девочку в одеяло, и снова уснул. Места нам двоим на полке вполне хватало.
Ехать нам осталось ещё почти сутки. Так что есть время подумать про всё и обо всём.
Накуролесил я знатно. Сам не понимаю. Чего это меня так торкает всё время. Вечно изнутри прёт из меня подростковая горячность. А ведь вроде бы не мальчик уже… наверное, гормоны периодически берут верх над моим сознанием и творят всякое непотребное и совершенно не нужное.
— Ты о чём думаешь? — внезапно раздался в голове Машин голос.
— О всяком… Ты чего не спишь? Рано ещё…
— Ты тоже не спишь. Я это чувствую.
— Спи давай! Нам ещё долго ехать…
Я и сам закрыл глаза… И под мерное и успокаивающее «ту-дук, ту-дук» снова провалился в сон…
Долго мне спать не пришлось. И разбудил меня на этот раз взволнованный голос Маши:
— Максим! Максим!
— Что случилось? — я спросонья чуть не задал это вопрос вслух, но вовремя опомнился.
Интересно, что бы подумали мои соседи по купе, если бы я стал во сне орать: «Что случилось!»
Семейная интеллигентная пара из Ижевска ехала отдыхать на море. Отличное время выбрали. Сейчас все дети разъедутся с курорта, а море ещё тёплое и погода вполне себе летняя.
А пожилая женщина возвращалась от внуков. Сама она живёт у самого моря в посёлке со смешным названием — Сукко.
Ну а я уже придумал себе легенду. Главное, что она звучит вполне правдоподобно. У отца новая семья. А мама… Мама умерла. Еду к тёте, которая должна меня встретить на вокзале в Анапе.
— Что случилось. Маша? — мысленно задаю вопрос.
— Максим! Оно… Мне сказало…
— Кто оно? Что сказало? Ты можешь успокоиться и мне всё объяснить?
Могу. — голос призрачной девочки зазвучал более ровно и холодно. — Я должна буду уйти…
— Стоп! Давай всё по порядку! С самого начала.
— Я спала, когда в голове прозвучал голос…
— Чей голос?
— Откуда я знаю… Чей-то голос. Холодный, как не живой…
— И что сказал тебе этот голос?
— Готовься! Тебе осталось три дня…
— И всё?
— И всё…
— Фух… Я-то думал…
— А что?
— Да. Ничего…
— Ничего хорошего.
— Машенька! А разве ты сама не знала, сколько дней осталось до того момента. И я знал, и ты…
— Но я думала, что после того, как я вырвалась с кладбища, всё изменилось… Я думала, что смогу остаться здесь… Ты же говорил…
— Что я говорил? Я говорил лишь то, что не знаю, как и чем тебе помочь. Я говорил, что всё могло измениться, если тебя не будет в том месте, которое считается домом для мёртвых тел… Ведь ты же помнишь, что ты сама не могла покинуть кладбище?